картины – он был красивым, светлым и ухоженным.
«Значит, у меня будет роскошная тюрьма» – усмехнулась я, однако, уверенная в том, что все оставшееся время до смерти буду гнить в каких-нибудь сырых казематах, которыми, наверняка, наполнен этот, такой светлый снаружи, замок.
Грейсон словно забыл обо мне, а я не знала, куда идти и что делать, поэтому села на красивую скамью у фонтана и ожидала, когда вампир соизволит возвратиться за мной.
Как это глупо! Он ушел, но, вместо того, чтобы попытаться сбежать, я терпеливо ждала его возвращения! Побег – какое сладостное слово! Но этот жестокий вампир знал слова, которыми привязал меня к себе крепче, чем цепью, и сделал из меня послушную куклу – следовало ему упомянуть имя Седрика, как моя воля тут же умирала.
– Как тебе моя скромная обитель? – вдруг услышала я голос вампира прямо над моим ухом, заставивший меня подпрыгнуть от неожиданности.
Как он смог так бесшумно ко мне подкрасться, несмотря на покрытые мелким гравием дорожки?
– Она совсем нескромная, – ответила я, взглянув на него: к счастью, Грейсон стоял в тени замка и не представлял собой ужасный скелет.
– Пойдем, заберем твой багаж. – Вампир схватил меня за руку, и мы вновь подошли к его машине.
Когда мы вышли на солнце, я с ужасом посмотрела на руку вампира, сжимающую мою: она превратилась в уродливую кость, обтянутую желтой иссохшей кожей. Мне стало жутко и неприятно, но я не могла даже пискнуть – в таком виде Грейсон пугал меня еще больше. Он представлял собой что-то еще более ужасное, чем Седрик. Наверно, причиной был его истинный возраст. Что он говорил? Ему – больше трехсот лет?!
Грейсон обернулся ко мне, и я еле сдержалась, чтобы не вскрикнуть от ужаса: его прекрасное бледное лицо превратилось в лицо монстра, и было еще более жутким, чем лицо Седрика, когда он открылся мне. Но Седрика я любила, и мне было безразлично, что он был монстром. Грейсона же я ненавидела и боялась – он был чудовищем, и я была в его власти.
– Не волнуйся, скоро ты привыкнешь к моему обличию, – насмешливо сказал мне вампир. – Вижу, Морган никогда не показывался тебе таким?
– Один раз, – выдавила я из себя.
Он оскалился – наверно, это была улыбка, от которой меня затрясло.
– Привыкай: я не буду скрываться. – Грейсон отпустил мою руку и, открыв багажник, вытащил мой чемодан и бросил его мне под ноги. – Забирай и неси в замок.
Подняв с земли свой чемодан, я поставила его на колеса и потащила за собой. Мы с вампиром направились к замку. Когда мы шли под солнцем, я старалась не смотреть на Грейсона, но в тени мой мучитель вновь стал красивым. Мы поднялись по каменной лестнице (мне самой пришлось тащить свой тяжелый чемодан), и вампир открыл передо мной высокую деревянную дверь с красивым металлическим переплетением листьев на ней.
– Добро пожаловать в Сансет-холл! – неожиданно дружелюбным тоном сказал мне вампир и вдруг толкнул меня в дверь, отчего я едва не упала лицом на пол.
– А ты можешь не дергать и не толкать меня? – вырвалось у меня.
– Могу, если ты об этом попросишь, – ответил Грейсон.
– То есть, такое понятие как «вежливость» тебе неизвестно! – проворчала я, поднимаясь на ноги и отряхивая свои джинсы и футболку.
– Ты не заслуживаешь вежливости, – спокойно ответил на это он и закрыл дверь на ключ.
Решив не обращать на него внимания, я с любопытством рассматривала внутреннюю обстановку замка: она была роскошной, но элегантной. Казалось, в замке была предусмотрена каждая мелочь, и все вещи покоились на своих местах так идеально, словно другого места для них и не должно было быть. Но в глаза мне бросилась одна удивительная деталь – все окна были закрыты темными толстыми шторами, и в холле было довольно темно, только под самым потолком, высоким настолько, что мне пришлось задрать голову, через маленькие овальные окна пробивался дневной свет. На самом потолке висела огромная, должно быть, хрустальная люстра. На верхние этажи вела широкая, белая, мраморная лестница.
Вампир вдруг забрал у меня чемодан и направился вверх по лестнице. Не ожидав от него такой приятной услуги, я побежала за ним.
Да что это с ним? Он стал вежливым хозяином замка, будто, я действительно, была его гостья? Его мотивы и поступки были для меня полной загадкой. Единственное, в чем я была уверена, – его душа была гнилой и черной.
Поднявшись на второй этаж, мы пошли по длинному каменному коридору: все шторы были открыты, и он был наполнен дневным светом. Вампир шел так быстро, что мне пришлось почти бежать за ним. Ковер на полу отсутствовал, и мои торопливые шаги отражались от высокого потолка и стен приглушенным эхом. Шагов Грейсона не было слышно вообще, словно он не шел, а парил над полом.
Грейсон остановился рядом с одной из дверей. Я подошла к нему, слегка запыхавшаяся от быстрой ходьбы, – коридоры замка были такими длинными, что по ним можно было делать утренние пробежки.
– Будешь жить здесь, – сказал вампир, открыв дверь и предоставляя мне право войти первой.
Заподозрив ловушку, я с опаской взглянула на Грейсона, но он лишь чарующе улыбнулся мне в ответ.
Набрав в легкие побольше воздуха, я вошла в дверь: вместо ловушки или темницы меня встретила большая светлая комната с красивой дорогой мебелью и камином. Это никак не укладывалось в моей голове и обмануло все мои ожидания. Я недоуменно посмотрела на Грейсона.
– А где же тюрьма? – тихо спросила я.
– Ты нужна мне здоровая, – равнодушным тоном ответил он и, зайдя в комнату, бросил мой чемодан в угол. – Ты моя гостья, и будешь жить в комнате для гостей.
– Ты издеваешься надо мной? – спросила я, не поверив в благородность его намерений. – Ты отчетливо дал мне понять, что убьешь меня, так зачем весь этот цирк?
– Цирк? Нет, Вайпер, это называется «гостеприимность».
– Зачем я нужна тебе живая? Чтобы ты мог издеваться надо мной?!
– Конечно, и это тоже. Но, на самом деле, ты нужна мне живая не для этого, – с мрачной улыбкой ответил Грейсон.
«Я не убью тебя сразу, а буду пить твою кровь каждый день, растягивая удовольствие» – Слова, сказанные им в машине, пронзили мой разум.
Из моего горла рвались оскорбления, но я лишь молча смотрела в его лицо и не могла открыть рот.
– К тому же, целый месяц ты будешь моей единственной собеседницей. Мне было бы скучно одному. Ты умеешь играть в шахматы?
– Умею, но тебе лучше сразу убить меня! – с сарказмом ответила я: о чем он говорит? Какие шахматы?
– Нет, убить тебя – это слишком банально. Ты будешь развлекать меня. – Грейсон подошел ко мне и коснулся моей щеки. – И я хочу пить твою
