— Что же вы памятку невнимательно прочитали? — укоризненно спросил он, не поднимая глаз. — Алкоголь ввозить запрещено. Мне очень жаль.
— У вас многое изменилось, — сказал я, пытаясь показать, что эта новость ничуть меня не потрясла. — Здесь что, сухой закон?
— Нет, спиртные напитки разрешено продавать и даже производить. И, тем более, их можно употреблять.
— Еще бы! Что же тогда нельзя?
— Только ввозить.
— Всего две бутылки, — подмигнул я ему. — Друзьям. Они на меня обидятся, если я заявлюсь просто так, можно сказать, без повода. Они знают, что я никогда не заявляюсь без повода.
Он придвинул ко мне чемодан и произнес, испытывая явную неловкость:
— Можете сдать водку на хранение, а на обратном пути получите ее в целости. Прошу вас, товарищ Жилин. Вы только не волнуйтесь…
Волноваться не было причин, ведь порядок — он порядок и есть. Я собственноручно вытащил несчастные бутылки «Скифской» и поставил их на стол перед суровым таможенником. Анджей, конечно, не обидится, озабоченно думал я, даже полвопроса не задаст, ему достаточно меня самого, но, ей-богу, даже как-то стыдно, я ведь этой водкой просто хотел сделать ребятам приятное, показать, что до сих пор помню их вкусы, ведь мы семь лет не виделись, а семь лет назад, когда заварушка закончилась нашей общей победой, мы пили именно «Скифскую», именно Курского розлива, и Анджей с Татьяной, хоть и были принципиально непьющие, нагрузились до полного непотребства…
— Дарю, — сказал я таможеннику. — На обратном пути мне это уже не понадобится.
— Сейчас, — засуетился он, — я выпишу вам квитанцию.
— Лучше выпей за мое здоровье, дружок. Как я догадываюсь, ничего, кроме здоровья, ты в этой жизни не ценишь.
— И еще я обязан предупредить вас о том, что в анкете следует указать истинную цель визита, а также истинный род занятий. — Он оправил форму, хотя оправлять там было решительно нечего, он стряхнул с себя неловкость, как стряхивают прилипшую к пальцам паутину, и объявил: — У нас не лгут. Любая ложь в анкете — это основание для высылки, — и вдруг улыбнулся. — Если вы, к примеру, шпион, так и напишите — шпион…
Мы оба посмеялись, потому что теперь точно была шутка.
— А вы, значит, никогда не лжете? — спросил я — Вы лично?
— Даже по долгу службы.
— Как интересно. Сами не лжете, а другим не доверяете.
Я взял чемодан под мышку и пошел в коридор, а он с улыбкой произнес мне вслед:
— И все-таки вы похожи на памятник, товарищ Иван Жилин.
— Что? — я приостановился.
— Я уверен, что вы захотите жить иначе. Как и большинство людей, которые приезжают к нам. На площади стоит памятник, вы его обязательно увидите. Желаю вам здоровья.
Не люблю таможенников, думал я, преодолевая кондиционированное пространство вокзала. С их внешней правильностью, которая, как правило, только внешняя. Хотя здоровья он мне пожелал, по-моему, искренне. Какая сказочная наивность, думал я, проходя сквозь аркаду на привокзальную площадь. Нормальный человек не может всерьез воспринять обещание, будто бы за правду ничего не будет, какая бы она ни была, так на кого же они тут рассчитывают? Или сюда теперь ездят только ненормальные? Поистине, здешний рай для туристов сильно изменился, думал я, вдруг ощутив себя старым и даже устаревшим…
Невероятно пахло морем — как только и может пахнуть на привокзальной площади курортного города, продуваемого всеми ветрами, и запах этот есть первое, что обнаруживает странник, вернувшийся сюда после многих лет разлуки. Уже к вечеру я перестану его замечать, но сейчас, вытряхнутый из комфортабельной клетки скоростного поезда, я был именно таким странником. И еще пахло пылью… Некоторое время я тупо принюхивался. Разладились уличные фоноры? Я удивлялся, пока не сообразил, что каменная мозаика пешеходной зоны, равно как и асфальт в центральной части площади, почему-то не были покрыты статиком. Южное солнце свирепело с каждой минутой, нагревая Землю, и пыль устремлялась с потоками воздуха вверх, в сторону Космоса. Прошла поливальная машина, освежая асфальт банальной водичкой. Пробежал сосредоточенный молодой человек, шумно дыша носом, за ним — девушка. Красивые загорелые тела, широкие шорты и майки. Роскошный старик, обнаженный по пояс, делал на газоне гимнастику. Кроме этих чудаков, народу было мало. Город еще просыпался, пестрые группы людей наблюдались только возле стоянки кибер-такси и вертолетной площадки. Жизнь вокруг была вялой, блеклой, совсем не такой, как потоки бриллиантовых брызг из кранов поливальной машины.
Я осматривался, тщетно пытаясь разжечь в себе хоть искру сентиментальности. На крышах домов в противоположных концах площади имели место две гигантские надписи, которые, надо полагать, по вечерам горели огнем и которых, разумеется, раньше не было и не могло быть. Одна гласила: «ЦЕНА ЗДОРОВЬЯ — ЖИЗНЬ. ВСЯ ПРЕЖНЯЯ ЖИЗНЬ», другая: «МЫ — ДЕТИ ПРИРОДЫ». Над домами торчала игла нового телецентра, который семь лет назад лишь начинали строить. Как прежде, радовал глаз неугомонный фонтан, в изобилии стояли пальмы, цветастые тенты и павильоны. Скучали без дела механические носильщики. И не было никакого памятника. Где же памятник, призвал я к ответу всех таможенников разом, но не было мне ответа…
Таможенный офис также оказался на прежнем месте и в прежнем виде. И вот это как раз было самым удивительным, если вспомнить, какая участь его постигла. Я мстительно повспоминал. Мерзкое было сооружение: три этажа бетона, металла и стекла. Половину его занимал собственно офис, а во второй половине размещался вычислительный центр, обеспечивавший контроль туристических потоков. Единственной выступавшей частью был широкий козырек под крышей, предохранявший окна начальников от прямого солнечного света. Анджей ударил ракетой точно в сейсмический шов, в первый этаж, с расстояния не больше ста метров, и железобетонная коробка начала складываться внутрь себя, дома-то в городе ставят без нормального фундамента, кому охота забивать сваи в скальную породу, но Анджей не пожалел вторую ракету, добив ненавистный символ прежнего порядка. Сотрудников в здании давно уже не было, люди из этого района разбежались сразу, едва мэрия огласила список объектов с особым порядком управления. Анджей тогда чуть не попал под трибунал, но дело ограничилось временным выводом его из состава Совета… В тот день зарезали сестру Анджея. Сделал это один из слегачей, перепутавший свой грязный сон с реальностью, и когда безумца скрутили, им неожиданно оказался начальник таможни. Психоз, незримо тлевший в голове чиновника, вспыхнул адским пламенем, и слегач пошел развлекаться на улицу, одолжив у своего садовника секатор для подрезания ветвей…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
