Предания, собранные Сервием, комментатором Вергилия, указывают на двух героев-основателей паданской Этрурии, в частности, города Мантуя, такого дорогого сердцу латинского поэта. По словам одних, Мантую и весь паданский додекаполис основал сам Таркон, брат Тирсена, героя-эпонима Тарквиниев. Эту легенду передавали авторы, отлично знавшие этрусские реалии, — Веррий Флакк, написавший в эпоху Августа труд «Res Etruscae», и Цецина, выходец из знатной семьи города Вольтерра. Другие источники сообщают, что основателем был некто Окн, сын или брат Авлета, царя Перузии, который был выходцем из Мантуи. Окна (или Аукна) также называют сына Тибра (настоящая этрусская река-бог) и Манто, нимфы из Мантуи.
Объединившись, эти две легенды превращают паданскую Этрурию в часть тирренской Этрурии, при этом они отличаются по хронологическому принципу, — первая относит нас к самым истокам этрусского народа, в то время как вторая, где фигурировал город Перузия, появившийся достаточно поздно, очевидно, относится к более позднему периоду. Также выделяют две стадии колонизации: первая в IX–VIII вв. до н. э., то есть в эпоху Вилланова, целью ее был поиск новых сельскохозяйственных угодий; и вторая, начавшаяся во второй половине VI в. до н. э., была вызвана интересами торговли. Обратимся к эпиграфическим источникам, например в Болонье, и особенно в Марцаботто, большинство фамилий имеют особый суффикс -alu, а суффикс -па, часто встречающийся в остальной Этрурии, напротив, тут почти не употребляется. Безусловно, выводы могут быть разными, но в данной ситуации безосновательно полагать, что крупная волна миграции двинулась из тирренской Этрурии, из Клузия или Орвието: несомненно, не стоит закрывать глаза на региональное развитие и «колонизацию», происходившую в пределах «Падании».
Можно сказать с уверенностью, что эти «миграции» населения завершились созданием второго союза двенадцати городов на севере Апеннинского полуострова. Тит Ливий весьма ясно выразился: «Между двумя морями» — речь идет о Тирренском и Адриатическом морях — «этруски обосновались двумя группами по двенадцать городов, сначала по ту сторону Апеннин, на Нижнем море, а затем отправились на другую, основав там колонии; эти колонии заняли всю землю от реки По до Альп, за исключением уголка венетов, живущих вдоль залива». Были попытки увидеть в этой колонизации отголоски политических решений, принятых на более высоком союзном уровне, но тот факт, что первые паданские колонии были очень древними (эпоха Вилланова) не вписывается в данную теорию, поскольку этрусский союз не мог функционировать ранее конца VII в. до н. э.
Болонья
Теперь обратимся к Фельсине (по-этрусски — Вельсна), что впоследствии стала Боннонией, а затем Болоньей, когда племена бойев завладели городом. Она является столицей паданской Этрурии и в то же время крупным самостоятельным городом, о чем свидетельствуют археологические данные, и в частности, некрополи общей площадью 300 га. Именно это делает Болонью крупнейшим городом всей Этрурии. Поскольку в истории этого города прослеживается поразительная преемственность вплоть до современной эпохи, весьма сложной задачей становится исследование первоначального поселения, и хотя, например, были обнаружены сотни жилищ, тем не менее в крупных городах, как известно, они не занимали всю территорию, а иногда целые кварталы сначала проектировались и лишь потом застраивались.
Были обнаружены тысячи захоронений, которые позволили весьма точно выделить этапы в истории Болоньи, начиная с Бронзового века и до римского периода, когда в 189 г. до н. э. она превратилась в римскую колонию Боннонию. Необычайная роскошь некоторых погребений, изобилующих различными предметами, особенно аттическими вазами, привезенными из порта Спины, а также бронзой из Южной Этрурии, заставляет нас задаться вопросом об «успехе» Фельсины, который, вероятно, основывался на земледелии и металлургии. Не перечисляя всех бронзовых изделий, обнаруженных в гробницах, приведем лишь удивительный пример целого «склада», состоящего из почти пятнадцати тысяч различных орудий труда и изделий из бронзы, открытого на Пьяцца сан Франческо. Не стоит забывать и о географическом положении города: этот центр контролировал течение реки Рено, впадающей в По. Также Фельсина могла контролировать дорогу в Мантую, а вместе с ней — в альпийские ущелья и Центральную Европу.
Как и все этрусские города, Болонья имела свою уникальную продукцию, которая нигде больше не встречалась. Это подковообразные стелы из песчаника, которые устанавливались на аристократических погребениях и которые в настоящее время стали гордостью Городского музея. Эти стелы восходят к прототипам эпохи Виллановы — большим прямоугольным плитам с диском на верхушке: возможно, это было подобием человеческого тела, как канопы из Клузия. В V и в IV вв. до н. э. округлая часть стелы превратилась в подкову, а прямоугольная часть значительно уменьшилась, чтобы ее можно было закрепить в земле. Эти подковообразные стелы уникальны, и их рельеф формируется путем выдалбливания материала вокруг фигур, причем на внутренних элементах выполнялись надрезы, а благодаря покраске можно было различить другие орнаменты. Декоративные изображения на стелах зачастую содержат схожие темы, например, дальние путешествия или похоронные процессии. Иногда встречаются сцены сражений между всадником и обнаженным пешим воином, которые можно интерпретировать как битвы между этрусским всадником и галльским воином, которые, вероятно, происходили в середине IV в. В редких случаях на этих стелах фигурирует имя умершего, написанное между двумя рельефами, например, имя Вел Каикна, выходца из знатной семьи Цецина, — он был, кажется, богатым судовладельцем или же могущественным полководцем, если судить по кораблю с гоплитами, изображенному на одной из сторон этой стелы, найденной в болонском некрополе Джардини Маргерита. Ошибкой было бы не рассказать о красивом цилиндрическом сосуде, найденном в Болонье — ситуле Чартозы, найденной в могильнике начала V в. до н. э. Эти ситулы напоминают бронзовые ведра, сделанные из чеканных пластин; одним из шедевров является ситула Бенвенути в Эсте, датируемая VII в. до н. э. Мотивы, изображенные на этих ситулах — которые, несомненно, были предназначены для вина до того, как они оказались в погребении, — это сцены охоты, войны, спортивных или музыкальных соревнований, пиршеств и земледельческой жизни.
Спина
Город Спина, что в южной части дельты реки По, в период Античности располагался на берегу моря, с тех пор береговая линия немного сместилась к востоку. Можно ли считать его одним из двенадцати городов паданского додекаполиса? Прежде чем рассматривать различные гипотезы на этот счет, необходимо понять археологическое значение Спины, где было обнаружено 3800 погребений, открытых во время работ по осушению и удалению соли из лагуны. В этих погребениях, датируемых в большинстве своем V и IV вв. до н. э., были обнаружены тысячи аттических сосудов, нередко роскошных, в частности, больших кратеров, которые в настоящее время находятся в музее Феррары. В связи с этим возникает первый вопрос: греческое или этрусское происхождение у Спины? В некоторых источниках она упоминается как эллинистический полис (например, у Страбона). Также известно, что Спина, как и Цере, и Сифнос, и Афины, обладала храмом (так называемой «Сокровищницей») в общегреческом религиозном центре в Дельфах. Но может ли это обстоятельство свидетельствовать о греческом происхождении Спины? Среди эпиграфичкеских памятников Спины, конечно, присутствуют греческие надписи, но 70% всех надписей сделаны на этрусском языке в написании, совпадающем с письменностью северных городов Этрурии (Клузий, Пиза, Вольтерра).
Вторая задача — определить, являлась ли Спина настоящим городом, или просто портом, эмпорием, политически и экономически зависящим от Болоньи. Во всех эпитафиях имена жителей Спины состояли из одного слова, в то время как свободные жители Этрурии носили как минимум имя и фамилию. Можно ли из этого заключить, что жители Спины были ниже статусом, «зависимыми» от болонской купеческой аристократии? Однако подобная ситуация с именами была зафиксирована и в других городах, и это не может служить окончательным аргументом. Несмотря на то что поселение Спины изучено хуже, чем некрополь, исследователи отмечают, что город имел регулярную прямоугольную планировку и систему каналов. Таким образом, мы вправе полагать, что Спина — это город в полном смысле слова, который стал частью паданского додекаполиса и который конечно же постоянно поддерживал прямую связь со столицей, Болоньей. Греческое вино, выменянное на этрусский хлеб из паданской равнины, а также греческие амфоры, впоследствии попадавшие в Болонью, Мантую и далее, в кельтские мир, — все это приходило в Этрурию именно через Спину. Богатства, сохранившиеся в Сокровищнице Спины в Дельфах, очевидно, были получены от разного рода торговли, и можно утверждать, что это — результат этрусского господства на море. Однако со временем устье По начало заиливаться и кораблям становилось все сложнее причаливать у Спины — торговая роль этого города постепенно ослабла.
