— Я уверен, мы дали бы вам знать, — сказал Хилтерн, угадав мысли Грея, — просто у нас тут свои небольшие трудности. Срочности никакой нет — просто разведка доносит, что французы начищают амуницию, проверяют боеприпасы и все такое. Кроме того, надо же им куда-то деваться, пока еще снег не выпал.
Он смотрел на Грея с извиняющимся видом, и Грей, поколебавшись не дольше мгновения, его извинил. Если Рюсдейл неаккуратен с депешами, то в его, Грея, воле самому выяснить, что происходит — и Хилтерн, очевидно, вполне подходит для этой цели.
Они поболтали о том о сем, пока трактирщик не подал Хилтерну завтрак, но больше ничего интересного Грей не узнал — кроме разве того, что Хилтерну нет никакого дела до кончины рядового Боджера. Насчет «трудностей» он тоже высказывался туманно: «да так, в интендантской роте неразбериха какая-то».
В это время на улице застучали копыта, заскрипели колеса, и голос с ганноверским акцентом спросил дорогу «zum Englanderlager».[4]
— Это еще что такое? — удивился Хилтерн.
— Вероятно, рядовой Боджер прибыл, — сказал Грей и встал. — Весьма вам обязан, сэр. Вы не знаете, старший сержант Сеп сейчас в лагере?
— Н-нет, — промычал Хилтерн с полным ртом. — Он совершает бросок к реке.
Грея это не устраивало: он не хотел весь день дожидаться Сепа, чтобы передать ему тело. Но тут ему пришла в голову другая мысль.
— А полковой лекарь?
— Умер от дизентерии. — Хилтерн зачерпнул ложкой новую порцию. — Спросите Кигена — это его помощник.
Лагерь опустел, и Грей нашел лазарет не сразу. Он приказал сгрузить покойника на скамью у палатки и отправил повозку обратно в замок, не желая больше нести никакой ответственности за рядового Боджера.
Киген оказался тщедушным валлийцем в очках без оправы и с копной курчавых рыжих волос. Моргая за стеклами очков, он склонился над трупом и потыкал его испачканным пальцем.
— Крови нет.
— Нет, — согласился Грей.
— Горячка?
— Вряд ли. Я видел его за несколько часов до смерти, и мне показалось, что он здоров.
— Хмм. — Киген пристально рассматривал ноздри Боджера, словно подозревал, что причина его смерти таится именно там.
Грей хмурился при виде грязных рук и окровавленных манжет лекаря. Для хирурга, возможно, это в порядке вещей, но нечистоплотность всегда противна.
Киген попытался приподнять веко покойника, но оно не поддавалось. Боджер за ночь окоченел. Теперь его руки снова помягчели, но лицо, туловище и ноги оставались твердыми, как дерево. Киген вздохнул и начал стаскивать с трупа заляпанные грязью чулки. Левый порвался, и большой палец ноги Боджера выглядывал из дырки, как любопытный червяк.
Киген вытер руку о сюртук, добавив к застарелым пятнам новые, и провел ею под носом, которым громко шмыгнул. Грей подавил желание отшатнуться и вдруг поймал себя на том, что опять думает об Этой Женщине, жене Фрэзера. Фрэзер говорил о ней очень редко, но эта сдержанность лишь усиливала значение того, что он говорил.
Однажды на квартире начальника Ардсмуирской тюрьмы они поздно засиделись за шахматами. Затянувшаяся партия доставила Грею больше удовольствия, чем легкая победа над менее достойным противником. Обычно они пили шерри, но в тот раз Грей принес кларет, полученный в подарок от матери, и настоял, чтобы Фрэзер помог ему допить бутылку, поскольку откупоренное вино нельзя хранить долго.
Вино было крепкое, и даже Фрэзер, разгоряченный им и игрой, утратил толику своего поразительного самообладания.
Уже за полночь сонный денщик Грея, убиравший со стола, споткнулся на пороге и растянулся во весь рост, сильно поранившись битым стеклом. Фрэзер метнулся к парню, посадил его на стул и зажал рану подолом его же рубашки. Грей хотел послать за лекарем, но Фрэзер остановил его, сказав: посылайте, если хотите угробить парня, а если нет, то я сам о нем позабочусь.
И он стал действовать, очень умело и очень бережно. Прежде всего он вымыл руки, затем промыл рану вином и спросил иголку с шелковой ниткой, которую, к изумлению Грея, тоже окунул в вино, а после провел иглу сквозь пламя свечи.
«Моя жена сделала бы то же самое, — сосредоточенно хмурясь, объяснил он. — Существуют, видите ли, крошечные создания, именуемые бактериями, и если они… — Он, прикусив губу, сделал первый стежок и продолжил: — Если они попадут в рану, она загноится, поэтому ее первым делом следует хорошенько промыть, а инструменты прокалить или протереть спиртом — это убивает бактерий. — Фрэзер улыбнулся белому как мел денщику. — Никогда не подпускай к себе лекаря с грязными руками, говорит она. Лучше уж быстро истечь кровью, чем умирать в муках от гноящихся ран».
К бактериям Грей относился не менее скептически, чем к суккубам, но после этого случая всегда невольно присматривался к рукам всякого медика — и ему действительно казалось, что у наиболее чистоплотных пациенты умирают реже, хотя он и не изучал специально этот предмет.
Рядовому Боджеру, однако, мистер Киган уже не мог повредить, и Грей, несмотря на испытываемое им отвращение, не препятствовал лекарю раздевать мертвого.
Грей уже знал, что солдат умер в состоянии полового возбуждения. Это состояние не прошло и теперь, когда прочие члены тела уже начали обмякать.
— Та-та-та, — удивленно промолвил Киген, наткнувшись на это явление. — По крайней мере он умер счастливым. Бог ты мой.
— Как по-вашему, это нормально? — спросил Грей. Он полагал, что после смерти упомянутое состояние пройдет, но оно сохранилось и при дневном свете особенно поражало — возможно, из-за багрового цвета, резко выделявшегося среди мертвенной бледности остального тела.
— Что твоя деревяшка, — заметил Киген, потрогав явление пальцем. — Нормально ли? Как сказать. Ребята, с которыми я имею дело, умирают большей частью от горячки или Дизентерии, а больному, знаете ли, не до… хммм. — Он задумался, потом встрепенулся и спросил: — А женщина что говорит?
— Та, с которой он был? Она исчезла, и вряд ли ее можно упрекнуть за это. — «Если женщина, конечно, была», — добавил Грей про себя. Хотя, если вспомнить, что произошло у Боджера с цыганкой, то можно предположить…
— Можете вы сказать, что послужило причиной смерти? — спросил Грей. Киген теперь приступил к общему осмотру, хотя его взгляд то и дело возвращался к достопримечательности, притягивающей внимание не только цветом.
Киген, возясь с рубашкой, тряхнул рыжими кудрями.
— Ран на нем я не вижу. Возможно, удар по голове? — Помощник лекаря нагнулся, чтобы получше рассмотреть череп.
К лазарету трусцой приближалась группа солдат, с громкой руганью поправляющих на себе ранцы и мушкеты. Грей снял шляпу и прикрыл самую заметную часть трупа, не желая делать ее достоянием гласности — однако на очередное мертвое тело никто даже и не взглянул.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
