- Отвратительный день! - вдруг громко сказала Ольга.
На секунду замерли руки Марты, уронил полено старик-смотритель, обжег пальцы спичкой Михаил, удивленно вздернул бровь Анатолий. Потом все зашевелились, как ни в чем не бывало. Смотритель подобрал полено, Марта закончила бутерброд, Михаил погасил спичку, Анатолий опустил бровь и принялся насвистывать какой-то мотивчик.
- Отвратительный мир! - продолжала Ольга. - Ненормальный мир, населенный чудовищами!
Она резко повернулась и пошла наверх, отчетливо впечатывая каждый шаг в скрипучие деревянные ступеньки.
В комнате наступило молчание. Хлеб крошился в руках у бабки Марты, а масло почему-то падало с ножа на столешницу.
- В первый раз мне тоже так показалось! - с преувеличенной бодростью сообщил Анатолий.
Марта быстро утерла глаза краем платка и продолжала резать хлеб, Михаил хотел глубоко затянуться, но закашлялся и швырнул сигарету в огонь.
- Ничего удивительного. Слишком много впечатлений...
Марта бросила нож на стол и заплакала, уже не скрываясь. Михаил подошел к ней и обнял за плечи:
- Ну, чего ты? Ведь все, как всегда, кончилось благополучно?
- Благополучно? Ты ведь знаешь, что мы здесь в последний раз! Никогда еще мы не приходили сюда в такой темноте! Кто сможет в следующий раз преодолеть дорогу? Ты, я или Сережа, которого едва не убили прошлой ночью? Сколько нас было вначале и сколько осталось?!
- Дела, дела у всех, - пробурчал Анатолий.
- Дела? У Димы тоже дела?
- У Димы инфаркт, - хмуро признал Анатолий.
- У Димы инфаркт, Сашка спился, Надежда запуталась со своими мужьями, Люда не отходит от внука, потому что он не нужен никому, кроме нее! Кто следующий? Я уже боюсь заглядывать в почтовый ящик, потому что каждое письмо без адреса несет в себе весть об очередной беде. Я устала! Устала от повседневных бессмыслиц, от тягучих бабьих сплетен, от колыхания злобной зависти к чужой радости, устала от привычной грязи и серости ваших улиц, от малолетних проституток и больных стариков, до которых никому нет никакого дела! Устала видеть взрослые глаза детей. Устала бояться вечерних подъездов и переполненного утром автобуса! Здешние страшилища просто ангелы по сравнению с обыкновенным сытым мещанином. Я не вижу выхода из этого лабиринта и не вижу проводника! Каждый раз, возвращаясь отсюда, я хотела донести хоть горсточку света, но он просачивался между пальцами!..
- Замолчи!
Смотритель резко поднялся, губы его тряслись, морщины на лице стали еще глубже.
Анатолий погладил ладонью медвежью шкуру:
- Принцесса Марта, от тебя я истерики не ждал.
Бабка Марта судорожно смахнула слезы и отвернулась.
- У тебя чудная внучка, жизнь прожита не напрасно, чего еще надо?
- Да, но я двоюродная бабка, у меня никогда не было своих детей!
- А я тебя искал, принцесса Марта, - с горькой усмешкой сознался Михаил.
- Но не нашел. Что проку в письмах без адреса, которые приходят неизвестно откуда, которые шлешь, неизвестно куда?! Я боюсь возвращаться, потому что никогда вас больше не увижу! Что такое все ужасы этого мира по сравнению с обыденностью нашего? Детский лепет.
- Ты еще и трусиха, - констатировал Анатолий. - Если боишься возвращаться, оставайся здесь, выделят тебе сектор, будешь пасти драконов и перевоспитывать Бороду.
Бабка Марта невольно оглянулась на смотрителя. Старик стоял с каменным лицом и не спеша постукивал по ладони своей трубкой.
- Остаться?
Смотритель ничего не ответил.
Ольга сидела в своей комнате и смотрела, как пляшут за окном снежинки в столбе лунного света.
Летать. Свечой взмывать в вышину и захлебываться горьким воздухом. Тело выгибается в бешеном рывке, отшвыривая землю далеко вниз.
Воздуха. Дайте воздуха! К черту гравитацию, да здравствует свобода! Луна, ты сегодня до безумия красива. В твой свет хочется зарыться лицом и проникнуться белой пустотой. Звезды - колючие льдинки, вы обжигаете пальцы холодом. Скорость. Мучительная боль деревенеющих мускулов. Только бы не упасть. Только бы не упасть, Господи! Какая ослепительная чернота впереди. Ночь висит над землей.
Снегопад. Сначала плыть в неподвижном воздухе, потом ринуться вслед за порывом ветра. Кружиться, кружиться в снежном водовороте, а потом опуститься на озаренную ночным светом поляну посреди леса. Безмолвные деревья, четкие тени, а между ними мириады крохотных искорок в голубоватом снежном покое. Идти босиком по волшебным огонькам, тонуть в пушистом снегу и пьянеть от звенящего воздуха...
Стучат?
- Стучат, бабушка!
Ольга сбежала по лестнице и отодвинула засов прежде, чем кто-либо шевельнулся. На пороге стоял белый паук, припорошенный снегом.
- Флаер сбили над лесом, - сказал он мрачно. - Положение очень скверное.
- Куда?! - Марта успела перехватить Ольгу. - Ночь!
- Пусти!
Марта оттащила Ольгу от двери, Анатолий проворно вскочил, впустил паука и захлопнул дверь. На чердаке застучал пулемет. Ольга заплакала, по-детски растирая слезы кулачками. Смотритель со злостью пнул кресло ногой, а Михаил схватил оставленный было карабин.
- Серж, что там?! - крикнула бабка Марта, стараясь перекричать рокот выстрелов.
Пулемет умолк. С чердака спустился слегка запыленный Сергей с яблоком в зубах. Прожевав откушенный кусок, он сообщил:
- Спугнул каких-то лохматых тварей.
- Серж, - Анатолий забрал у него яблоко, протер о рукав и с большим удовольствием впился зубами, - ням приням ня.
- Что?!
- Я говорю, нас в лес приглашают. Ночное сафари.
Смотритель швырнул трубку в камин:
- Да вы с ума посходили!
- Ну отчего же? - возразил Михаил. - Раз уж мы здесь в последний раз... Лично я желаю еще поднабраться сил перед возвращением, отдохнуть от неопределенности. Я - за.
- Я тоже! - обрадовался Сергей.
- Надо запастись едой, - забеспокоилась бабка Марта.
- Неизвестно, когда вернемся, а с рассветом надо уходить! Успеем ли позавтракать?
- Детей брать не будем, - предложил Анатолий.
У Ольги мигом высохли слезы:
- Я пойду с вами, вы не посмеете меня оставить!
- Олег просил тебя не ходить, - сказал молчавший доселе паук.
- Кто он такой, чтобы мне указывать?! - сверкнула глазами Ольга. - Я со всеми!
- Предупреждаю в последний раз, - начал смотритель, - ночью исход непредсказуем...
- Толя, куда ты дел наши рюкзаки? - спросила Марта, собирая со стола все, что успела приготовить. - Там хорошие фонари.
Уходя, дверь в Убежище не заперли, а только прикрыли плотно, и свет оставили зажженным. Долго еще свет из окна падал на тропинку, которой они ушли в глубь леса.
"На влажную почву ему хода нет: тяжеловат, оставляет глубокую колею. Пока используются только гусеничные машины".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
