Рабалин решил пересидеть злоумышленников, и это ему, возможно, удалось бы — но тут четвертый подкрался к нему сзади и обхватил, прижав руки к туловищу.
— Я держу его! — заорал он, и Рабалин узнал по голосу Архаса, старшего брата Брона. Он нагнулся и мотнул головой назад, ударив Архаса по лицу. Тот сразу ослабил хватку. Рабалин вырвался, развернулся и врезал ему железным прутом по щеке. Архас упал.
Трое других бежали к ним. Тут бы Рабалину и улепетнуть, но кровь в нем уже вскипела, и он с воплем выскочил им навстречу. Прут огрел Брона по голове, и тот пошатнулся. Рабалин, отклонившись вправо, замахнулся снова, теперь на Тодхе. Удар пришелся по руке, которой тот прикрыл голову, и Тодхе взвыл от боли. Кулак Кадраса стукнул Рабалина по спине. Рабалин обернулся, двинул его в живот, боднул головой и сбил с ног. Пятясь и держа прут перед собой, он стал отступать. Тодхе бежал с поля боя, оглушенный Брон кое-как сел, и его вырвало. Кадрас, стоя на коленях, держался за разбитый нос. Позади двух раненых лежал без сознания Архас. Рабалин бросил прут, подбежал к нему, перевернул на спину и с облегчением услышал его стон.
— Ничего, полежишь малость и очухаешься, — сказал он. Лицо у Архаса было в крови, над левым глазом вздулась огромная шишка.
— Тошнит, — промямлил он.
— Тогда лучше сядь. — Рабалин прислонил его к стене. Брон сделал пару шагов и плюхнулся рядом с братом.
Рабалину, победившему четырех врагов, следовало бы торжествовать, но он покидал место схватки с тяжелым сердцем, опасаясь возмездия.
Скилганнон, поднявшись на башню, с раздражением увидел, что он там не один. У зубчатого парапета стоял, облокотившись, брат Наслин, рослый и плечистый. Обернувшись, он кивнул Скилганнону:
— Чудесная ночь, брат Лантерн.
— Что ты делаешь здесь наверху?
— Думаю.
— Ну что ж, не буду тебе мешать.
— Нет, брат, не уходи. Я надеялся, что ты придешь сюда. Я видел, как ты упражняешься, и некоторые движения мне знакомы. У нас, у Бессмертных, они тоже были в ходу.
Скилганнону нетрудно было представить себе этого человека в черных с серебром доспехах гвардии Горбена. Бессмертные десятилетиями обеспечивали императору победу за победой, но после поражения при Скельне их распустили.
— Ты был там? — спросил Скилганнон, не уточняя, где именно — так свежа еще была память о той страшной битве.
— Был. Присутствовал при конце света.
Наслину, замкнутому и молчаливому, теперь явно хотелось поговорить. Скилганнон стал разминать плечи и спину. Наслин присоединился к нему, и они вместе проделали привычные упражнения: Лук, Саранчу, Павлина и Ворону. Наслин, давно не занимавшийся этим, не сразу обрел равновесие. Затем они поклонились друг другу и начали учебный бой, крутясь, подпрыгивая и нанося легкие удары руками и ногами. Скилганнон двигался быстрее, но и Наслин дрался неплохо, пока не устал. Весь потный, с мокрой бородой, он снова поклонился, давая понять, что выходит из боя. После завершающей разминки оба уселись на зубцах ограждения.
— Мне до сих пор это снится, — помолчав, сказал Наслин. — Знаешь, есть такие события: перебирая их в памяти, ты каждый раз убеждаешься, что все должно было кончиться совсем по-другому. Мы не должны были проиграть, Лантерн! Мы были сильнее и превышали противника числом раз в десять, если не в двадцать. Не могли они выстоять против нас. Не могли, и все тут,
— Говорят, дренаи хорошие воины.
— Хорошие, — отрезал Наслин, — но победили они не поэтому. За проигранное, нами сражение ответственны три человека, а наши шансы на победу были так велики, что даже расчету не поддаются. Первый — это Горбен. Я любил этого человека, хотя он под конец и свихнулся. В восточных кампаниях мы понесли потери, и он укрепил наши ряды новобранцами. Одного из них звали Ээрисет, будь он проклят навеки, трус! — Наслин замолчал, глядя на далекие горы.
— А третий кто? — спросил Скилганнон, хотя уже знал ответ.
— Друсс, Серебряный Убийца. Друсс-Легенда, как его теперь называют. И не зря называют — в тот день он заслужил себе такое имя. Мы обрушились на них, как молот небес. Они прогибались и готовы были сломаться. И вот, когда победа была уже у нас в руках… — Наслин с укоренившимся недоверием покачал головой, — Друсс перешел в наступление. Один-единственный, Лантерн! Одинокий человек с топором, и остановить его было невозможно. Топор врубался в наши ряды, и люди падали. Он не мог продержаться долго — ни один человек не смог бы. Но тут этот трус Ээрисет бросил свой щит и побежал, а другие новобранцы хлынули за ним. В считанные мгновения наш строй порвался, и мы начали отступать. Поверить невозможно, но это правда. Мы, Бессмертные, не отступали никогда, и позор до сих пор жжет мое сердце.
Скилганнон слушал с интересом. В Наашане ходило много рассказов о Друссе, особенно после гибели первого бойца Мишанека.
— Каков же он с виду? Великан?
— Ростом не выше меня, но кряжистый. Дело не в его сложении, а в силе, которая шла от него. От него и его проклятого топора.
— Говорят, что он сам когда-то служил в Бессмертных.
— Это было до меня, но кое-кто его еще помнил. О его мастерстве рассказывали невероятные вещи. Тогда я не верил в них, а теперь верю. Мне страшно вспоминать о том отступлении. Горбен совсем обезумел и приказал своим генералам покончить с собой. Вместо этого они убили его, и Вентрии пришел конец. Мы сами себя рвем на части.
— Скажи, зачем ты пошел в монахи?
— Меня тошнило от всей этой резни, Лантерн. Я думал, что смогу исправить зло, содеянное в юности, — хмыкнул Наслин.
— Возможно, ты правильно думал.
— Возможно. Но не для того я пережил Скельн, чтобы позволить убить себя взбунтовавшейся черни. Они скоро явятся сюда, сам знаешь. С дубинами, серпами и ножами. И я знаю, что тогда буду делать. Я буду драться, клянусь небом, а вот этого-то мне и не хочется.
— Как же ты поступишь?
— Я подумывал об уходе, но хотел сначала поговорить с тобой.
— Почему со мной, а не с настоятелем?
— Ты немногословен, Лантерн, но воина среди прочих людей, я всегда отличу. Ты бывал в сражениях. Могу поручиться, что ты был офицером, и хорошим к тому же. Вот я и решил спросить твоего совета.
— Не могу тебе его дать, дружище. Я сам еще ничего не решил.
— Думаешь остаться?
— Может быть, — пожал плечами Лантерн. — Я правда не знаю. Придя сюда, я отдал свои мечи настоятелю, чтобы он избавился от них. Я не хотел больше быть бойцом. Но вчера в городе мне захотелось убить горластого смутьяна, который ударил Брейгана, и мне стоило великого труда сдержать себя. Будь мечи при мне, его голова покатилась бы по булыжнику.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
