– Хорошо, – кивнул я.
– Вас интересует, почему он здесь?
– Не особенно. Но валяйте, сообщите.
– Он пришел сюда потому, что тельцианские представители должны присутствовать на любых переговорах, связанных с возможными путешествиями к тельцианским планетам.
– Какое это имеет отношение к культуре? – поинтересовалась Мэригей.
– Прошу прощения?
– Это атташе по культуре, – пояснила она. – Какое он имеет отношение к нашему намерению позаимствовать временной челнок?
– Понятие «культура» включает в себя и туризм. А кража не есть заимствование.
– Наш маршрут не имеет к ним никакого отношения, – сказал я. – Мы намереваемся идти прямо, прочь из плоскости галактики, и так же прямо вернуться обратно. Фактически это будет равнобедренный треугольник.
– Для этого вы должны были обратиться в соответствующие инстанции.
– Конечно. И начнем с вас, шериф. – Он запоздало прикрыл тыльную часть кисти руки, на которую было нанесено идентификационное клеймо.
– Вы могли начать с кого угодно. Мы коллективный разум.
– Но послали вы не любого. Вы послали единственного Человека в этом городе, который имеет оружие и занимается силовыми упражнениями.
– Вы оба солдаты. – Он приподнял полу куртки и показал нам большой пистолет. – Вы могли оказать сопротивление.
– Сопротивление чему? – спросила Мэригей.
– Требованию пойти со мной. Вы арестованы.
В Пакстоне слишком мало преступников, чтобы устраивать настоящую тюрьму, но помещение с замками на дверях, естественно, было. Я находился в белой комнате без окон, где имелся матрас на полу и унитаз. Рядом с унитазом на стене висел умывальник, а в противоположном конце комнаты стоял складной стол. Никакого сиденья. В стол была встроена клавиатура, но она не работала.
В комнате, как в баре, пахло разлитым алкоголем. Видимо, они по каким-то причинам использовали для дезинфекции спирт.
Я заглядывал в участок в прошлом году и знал, что тут есть только две камеры для задержанных. Так что мы с Мэригей явили собой прилив преступности. (Вообще-то серьезных преступников не оставляли здесь даже на ночь, а прямо отправляли в настоящую тюрьму в Вимберли.)
Какое-то время я потратил на поиски ошибок в своих расчетах, а потом сумел заставить себя поспать несколько часов, несмотря на то, что освещение не выключалось.
Когда шериф открыл дверь, я увидел за его спиной солнечный свет; значит, было десять или одиннадцать часов. Он вручил мне белую картонную коробку, в которой оказалось мыло, зубная щетка и другие туалетные мелочи.
– Душ в холле, – сообщил он. – Когда будете готовы, прошу вас к себе на чай. – С этими словами он повернулся и удалился.
Душевых кабины оказалось две. В одной уже находилась Мэригей.
– Сказал он тебе что-нибудь? – спросил я, повысив голос, чтобы перекрыть шум воды.
– Только отпер дверь и пригласил на чай. Почему мы не догадались поступать так с детьми?
– Теперь уже слишком поздно начинать.
Я принял душ, побрился, и мы вместе отправились в кабинет шерифа.
Пистолет висел на вешалке у него за спиной. Все бумаги на столе были небрежно сдвинуты в угол, а посредине стоял чайник, тарелка с крекерами и баночки с джемом и медом.
Мы сели, и он налил нам чаю. У него был усталый вид.
– Я всю ночь пребывал в Дереве. – За время, прошедшее с тех пор, как в Центрусе наступило утро, он мог связаться с сотнями или тысячами Человеков. – Получил предварительное согласие.
– И на это потребовалась целая ночь? – удивился я.
– Для коллективного разума вы общаетесь не слишком быстро. – На этот счет я уже не раз посмеивался над моими коллегами-Человеками в университете. (Вообще-то физика была хорошим примером ограниченности Человека: отдельный Человек мог воспользоваться запасом знаний моих коллег, но он или она все равно не смогли бы ничего как следует понять, если не изучали предварительно физику.)
– Значительную часть времени заняло ожидание названных индивидуумов. Помимо вашего… вашей проблемы, нужно было принять еще одно решение, имеющее к ней отношение. Чем больше листьев, тем больше дерево.
Варенье оказалось из зеленики, кислой ягоды с пряным ароматом, которая сразу же мне понравилась; это оказалась одна из немногих вещей, которые произвели на меня приятное впечатление чуть ли не в первый же день после моего прибытия на Средний Палец. Я прилетел сюда глубокой зимой.
– Итак, вы решили повесить нас на городской площади? – бодро сказал я. – Или это будет простая тайная казнь?
– Если бы вас было необходимо убить, это уже было бы сделано. (Прекрасное чувство юмора).
– Тогда что же явилось предметом обсуждения? Он подлил себе чаю.
– Придется подождать. Мне потребуется одобрение Целого Дерева. – Это означало отправку сообщения на Землю и обратно, что должно было занять по меньшей мере десять месяцев. – Но предварительное согласие состоит в том, чтобы отослать вас с моего благословения. Дать вам временной челнок.
– Зато при этом, – подхватила Мэригей, – вы избавляетесь от полутора сотен опасных мятежников.
– И это еще не все. Уже сейчас каждый из вас представляет собой изумительный анахронизм. А только представьте себе, какую ценность вы обретете через сорок тысяч лет!
– Живые окаменелости, – сказал я. – Блестящая мысль.
Он на мгновение задумался: слово было незнакомым. В знакомом ему мире не имелось никаких настоящих окаменел остей.
– Да, и в строении тела, и в образе мыслей. В том смысле, в каком я сам связан со своим родоначальником. Я должен сам подумать об этом. – Мне показалось, что он имел в виду то, что на их языке означало «коллективное я».
– Вы сказали, что принималось два решения, – заметила Мэригей. – Связанных между собой.
– Второе решение – это как бы зеркальное отражение вашего. – Он улыбнулся. – Вы знаете, я очень люблю людей. Меня всегда очень печалило, когда я видел, как вы живете исковерканной жизнью.
– Исковерканной… нашим индивидуализмом? – решил уточнить я.
– Именно так! Неспособностью слиться с Деревом и разделить свою жизнь с миллиардами других.
– Ну что ж, нам предоставили выбор, когда увольняли со службы. У меня было более двадцати лет, чтобы пожалеть о том, что я не присоединился к вам, но пока что я по-прежнему рад, что не сделал этого.
– Да, у вас был выбор, и некоторые ветераны приняли другое решение.
– И сколько же их было? – поинтересовалась Мэригей.
– Вообще-то меньше одного процента. Но Человек был тогда для вас новым и странным. Дело в том, что с тех пор, как вам предложили выбор, прошла уже сотня лет – почти триста земных лет. Население Среднего Пальца дошло за это время до двадцати с лишним тысяч, а этого более чем достаточно для того, чтобы поддержать жизнеспособную генетическую базу. Так что я хочу снова предложить людям выбор.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});