Серьезно работал в этом направлении и начальник абвера адмирал Канарис. Посол Германии в Турции фон Папен и представитель абвера Пауль Леверкюн организовали своему шефу конфиденциальную встречу с американским военно-морским атташе Джоном Эрлом. Во время обстоятельной беседы адмирал Канарис и фон Папен предложили правительству США довольно радикальный план вывода Германии из войны. Они обещали отстранить Гитлера от руководства, подвергнуть его смертной казни, сдать армию союзникам, не допустив при этом выхода войск Красной Армии на территорию Центральной Европы.
Но Канариса устранили его могущественные соперники Гиммлер и Кальтенбруннер. Провалилась попытка уничтожить Гитлера 20 июля 1944 года, инспирируемая разведками союзников, акция, о которой заговорщики заранее сообщили Уинстону Черчиллю.
И на первое июля 1944 года на Восточном фронте против Красной Армии по-прежнему действовало свыше ста восьмидесяти дивизий.
Война продолжалась. Продолжались и тайные, поистине коварные по отношению к своему союзнику — Советскому государству — переговоры английской и американской разведок с немыслимыми врагами человечества.
Глава третья
Оборотни рождаются ночью
Гауптман Вернер фон Шлиден получает инструкции. — Больная нога старого Кранца. — «Не надо шуметь, Гельмут». — Карта под плащ-палаткой. — Разговор с Берлином. — «Пленных ликвидировать!» — Кранц узнает ночной голос.
1
— Вы у нас недавно, гауптман?
— Так точно, экселенц, с начала августа. Прибыл из Рейнской области. Инженер по вооружению одного из заводов Круппа. Подготовку проходил в…
— Достаточно, фон Шлиден. Мне все известно о вас. Подойдите поближе.
Генерал от инфантерии Отто фон Ляш, командующий Первым военным округом Восточной Пруссии, подтянутый, выше среднего роста, начинающий полнеть, но умело скрывающий это, мужчина, мягко ступая по ковру, вернулся к столу и взял в руки пакет, запечатанный сургучом.
— Гауптман фон Шлиден! Я поручаю вам сугубо секретное задание. Вам известно, что русские стоят на границе. Месяц, другой, и они, возможно, будут на нашей территории. Мы с вами солдаты и потому должны трезво оценивать обстановку… По приказу рейхсфюрера Гиммлера в оставляемых нами районах должны быть созданы группы «вервольф». Это будут особые подразделения, если хотите, наши немецкие партизаны. Сейчас формированием «вервольф» занимаются господа из СД, гестапо, партии и «гитлерюгенд». Вермахту приказано оказать им всякое содействие, и, в частности, выделить необходимое оружие и боеприпасы. Вы, гауптман, старший офицер отдела вооружения и потому сделаете это лучше других.
Ляш протянул фон Шлидену пакет.
— Здесь ваши полномочия, инструкции, списки частей, у которых возьмете оружие. Поступаете в распоряжение оберштурмбанфюрера Хорста. Это офицер для особых поручений при восточнопрусском начальнике СД. Отправляйтесь немедленно. Хорст ждет в гестапо. У вас есть машина?
— В ремонте, экселенц…
— Возьмите одну из моих.
Он позвонил и сказал вошедшему адъютанту:
— Распорядитесь, Фридрих: машину гауптману. Идите, фон Шлиден.
— Хайлитль!
2
Машина мягко тронулась с места, вывалилась за ворота штаба и, набирая скорость, понеслась через Альтштадт.
Центральная часть Кенигсберга, превращенная в развалины летними бомбардировками, подавляла обезображенными стенами домов, слепыми окнами и красной кирпичной пылью, словно кровавыми пятнами, покрывавшей землю. Вернер фон Шлиден, прибывший в самый разгар бомбардировочного сезона, на себе испытал, что такое тысяча самолетов, которые утюжат небо, по несколько раз заходя на смертоносный курс.
«Летающие крепости» янки и томми обычно летали на большой высоте, стремясь уйти от огня зенитных батарей. Они летели строем ромба, в каждом из которых было до полусотни огромных машин. За одной эскадрильей шла вторая, третья, четвертая… Однажды Вернер фон Шлиден насчитал двадцать «летающих ромбов».
Бомбы самолеты сбрасывали все разом, когда эскадрилья оказывалась над необходимым для бомбометания квадратом. Взрывались они, бомбы, тоже почти одновременно — эффект был ужасающим… Это был один гигантский и как бы растянутый во времени взрыв, после которого вместо городских кварталов возникали пустыри, заваленные битым кирпичом.
Уходили «летающие крепости», и растерзанная земля покрывалась серебристыми полосками из станиоля. Их сбрасывали самолеты, чтобы создавать помехи на экранах радиолокаторов противовоздушной обороны Кенигсберга. Порой вместе с бомбами на головы жителей столицы Восточной Пруссии падали и подвесные баки из-под горючего, которые английские и американские летчики сбрасывали на землю, израсходовав топливо в них и перейдя на основные запасы…
Сейчас Кенигсберг получил передышку. Второй фронт застрял в Бельгии. Союзникам было не до Восточной Пруссии, а русские город сейчас беспокоили редко. «Затишье перед бурей», — мрачно говорили товарищи Вернера. Сам Вернер фон Шлиден отмалчивался, и лишь иногда таинственно намекал на главный шанс фюрера, который повернет ход событий.
Улицы, заваленные обломками разрушенных зданий, давно уже расчистили, и черный «мерседес» быстро добрался до площади. Обогнув площадь перед Нордбанхоф[6], машина повернула в проулок между канареечного цвета зданием криминальной полиции и угрюмой громадой судебных учреждений Восточной Пруссии. Через сотню метров Ганс, здоровенный детина-шофер, ефрейтор из личной охраны командующего округом, резко затормозил у здания Управления имперской безопасности.
— Поедем во двор, господин гауптман?
— Не стоит, Ганс, ждите меня здесь.
Фон Шлиден открыл дверцу, подхватил с сиденья сумку с пакетом и шагнул к подъезду. Навстречу ему шел длинный унтерштурмфюрер[7], в фуражке с высоченной тульей.
— Гауптман фон Шлиден? — отрывисто спросил он. — Идемте со мной. Они прошли подъезд с автоматчиком у входа, миновали темный вестибюль, поднялись на второй этаж и долго шли длинными коридорами, заполненными эсэсовскими офицерами в черных мундирах и сотрудниками гестапо в штатских костюмах.
У одной из дверей, обитой черной клеенкой, офицер, сопровождающий гауптмана, знаком предложил Вернеру фон Шлидену остановиться.
— Входите, гауптман, — сказал он.
За дверью была маленькая приемная с двумя узкими диванчиками и небольшой конторкой, за которой у пишущей машинки сидела молодая женщина в форме шарфюрера СС.
— Оберштурмбанфюрер у себя? — обратился к ней унтерштурмфюрер.
Она молча повернула голову в сторону двери и пожала плечами.
Унтерштурмфюрер приоткрыл дверь, потом распахнул ее шире и пригласил фон Шлидена войти.
Тот прошел вперед, остановился, щелкнув каблуками и выбросил в приветственном жесте руку.
— Входите, входите, гауптман…
Оберштурмбанфюрер[8] Хорст поднялся из-за стола и направился к Вернеру.
— Вы привезли пакет от генерала Отто фон Ляша?
— Так точно, оберштурмбанфюрер!
— Давайте сюда. И можете сесть.
Хозяин кабинета показал ему на кресло, потом вернулся к столу, сломал сургучные печати, вытащил несколько исписанных на машинке листков бумаги, быстро пробежал глазами первый из них, заглянул в последний, отложил все листки на край стола и повернулся к расположившемуся в кресле гауптману.
— Сидите, сидите, — сказал Вильгельм Хорст, увидев, что Вернер попытался вскочить. — Генерал инструктировал вас, фон Шлиден?
— В самых общих чертах, оберштурмбанфюрер.
— Общих чертах? — Хорст усмехнулся. — Что ж, частности, гауптман, я возьму на себя.
Он уселся за стол, пододвинул листки из пакета, привезенного Вернером, стал внимательно рассматривать каждый. Потом отобрал некоторые из них и звонком вызвал молодую женщину из приемной.
— Зарегистрируйте, Элен, и под расписку передайте этому офицеру.
— Это будут экземпляры для вас, гауптман, — продолжал он. — После операции не забудьте сдать в канцелярию нашего отдела.
— Будет исполнено, оберштурмбанфюрер! — ответил Вернер.
— А теперь слушайте меня внимательно, — сказал он, когда Элен вышла из кабинета. — Вы, гауптман, поступаете в мое распоряжение на четыре-пять дней, может быть на неделю. С собою в дорогу ничего не брать. Все приготовлено. Выезжаем немедленно. Вы с машиной?
— Так точно, машина генерала Ляша. И шофер…
— Машину отпустите. Поедете вместе со мной. Подождите в приемной.
— Слушаюсь, оберштурмбанфюрер.
Вернер поднялся.
— Разрешите идти?
Хорст вместе с ним подошел к двери.
— Гельмут, — сказал он унтерштурмфюреру, вскочившему с диванчика в приемной, — отпустите машину гауптмана. Он едет с нами. И сразу зайдите ко мне.
