– Какие милые люди! – сообщила она, когда мы наконец раскланялись со всеми и выбрались на улицу. – Хотя блины по дефолту едятся со сметаной, но и с салатом тоже должно быть рулез.
– По дефолту? – уточнил я. – Гм. Простите, мэм, за нескромный вопрос, а из-за чего у вас вышла ссора с этим грязным Гарри?
– А! – Цуцулькевич благодушно взмахнула рукой. – Суксь. Он залил пивом клаву моего компа и совершенно вывел машину из строя.
Я сочувственно щелкнул языком.
– Это просто ужасно! – продолжала Жужу. – Я сидела в баре, а тут приперся этот ламер и стал нести всякую чушь про то, как я ему понравилась, а потом опрокинул на комп целую кружку пива!
Я совершенно не мог себе представить эту сцену: мадам Цуцулькевич взирала на мир до такой степени ясными и простодушными глазами, что испытать к ней низменные сексуальные эмоции мог, кажется, только законченный идиот – слепой, глухой и с полностью атрофированным головным мозгом.
– Прямо не знаю… – пригорюнилась Жужу. – Мне так надо проверить почту! Я без компа как без рук.
– Ну… – я достал новую сигару. – У меня есть один…
– Правда?! – Цуцулькевич круто развернулась на каблуках. – Это правда, Люк? Кул! А он у вас далеко? Можно мне выпасть в сеть с вашего компа?
– Совсем рядом, – улыбнулся я. – На втором этаже «Пауланера». Я тут снимаю комнату. Разрешите вас проводить?
7
У клокардской ратуши мы в тот день так и не побывали. Да оно и к лучшему: я и так уже принял деятельное участие в событиях, которые обратили на себя внимание всего города – пусть и не в главной роли. Для одного дня было более чем достаточно.
А мадам Цуцулькевич оказалась хакером.
Лишь только я достал из сумки свой ноутбук – небольшое, но мощное изделие компании «Шелд» без малейших признаков «И Пэна» – Жужу устремилась к нему с такой скоростью, что я еле успел незаметно отстрелить из гнезда специальную плату, с помощью которой компьютер общался с крошечными видеокамерами слежения, установленными мною еще вчера как в общем зале пивной, так на лестнице и в самой комнате. Цуцулькевич благоговейно приняла ноутбук из моих рук, положила на стол, уселась и, ласково огладив ладошкой умную машину, открыла крышку.
Когда операционка загрузилась, Жужу даже не стала пробовать войти под запароленным именем «Люк», а совершенно справедливо ткнула в «Гостя»; если бы она не сделал это сама, мне пришлось бы вмешаться: обнажать перед малознакомой дамочкой файлы Дэдлиба я вовсе не собирался.
Мадам Цуцулькевич выхватила из кармана мобильник и, не глядя, плюхнула его рядом с инфракрасным портом, из другого кармана извлекла прозрачную мышь и – тоже не глядя – воткнула ее в соответствующий порт на заднице ноутбука; застрекотала клавишами, приживляя внешнюю мышь и линкуясь с мобильником, произвела дозвон и запустила браузер.
Я ощутил себя лишним на этом празднике жизни и опустился на кровать, откуда тем не менее мог видеть происходящее на экране. Мелькали незнакомые сайты. Цуцулькевич полностью ушла в себя и в сеть – лишь пальцы молниеносно бегали по клавишам и изредка хватались за мышь; каждый аккорд завершался ударом правого мизинца по «энтеру».
– Клёво, – порадовала меня Жужу. – Не будем светиться. – И снова застрекотала. Пошла какая-то закачка.
– Йес! – Цуцулькевич распаковала скачанное и обернулась ко мне. – Я вам сбросила свою прогу, которую храню на серваке в Зимбабве. Если вам и правда не параллельна настоящая анонимность в сети, Люк, то юзайте на здоровье. – Надо ли говорить, что на лице Жужу была написана совершенно неподдельная радость? – Лежит в корне, я там создала каталог «Цуцу». Интуитивно понятная и хелп дружественный, легко разберетесь. Только никому другому не давайте. Прога кульная, но не для всех.
– Спасибо, – отвечал я, потрясенный такой щедростью. Неужели я так действительно похож на человека, озабоченного анонимностью? Или это она случайно? Или?.. У меня на компьютере жило несколько анонимайзеров, главным образом строящих цепочки из анонимных прокси. И когда только успела рассмотреть? Ой, надо держать ухо востро с этой Цуцулькевич!
– Ну вот, теперь можно спокойно почту почитать! – пришла тем временем к выводу Жужу и запустила свой чудо-продукт.
Не знаю, кто как, а я привык под почтой понимать письма, написанные буквами; в крайнем случае – приаттаченные файлы. У Цуцулькевич на сей счет определенно было свое, особое мнение. Сколько я мог судить, мадам занималась сейчас тем, что перегоняла с одного сервера на другой объемные массивы данных; все это сопровождалось мечтательными возгласами «клёво!»; только один раз у Жужу вышла некоторая заминка – она резко вырубила связь, перезвонила, застрекотала в удвоенном темпе и запустила что-то такое, от чего экран мигнул и стал черным – пропала стандартная фоновая картинка – а в верхней его части поплыли медленно всякие цифры, щедро пересыпанные неведомыми мне символами. Но потом, видимо, все сладилось, потому что прозвучало финальное «клёво», и Цуцулькевич, разорвав и восстановив связь в третий раз, зашла на сайт банка с незнакомым названием и, введя заковыристый пароль, проникла к анонимному счету; подождала с минуту, постукивая пальчиком по столу, обновила экран – счет пополнился на двести с чем-то тысяч долларов.
– Кул! – кивнула сама себе Жужу, вышла из сети и выключила компьютер. – Огромное спасибо, Люк.
Ага. Спасибо. Что да – то да. Ведь я только что присутствовал при незаконном вторжении на чужие сервера с целью кражи информации, последующей ее посылке заказчику и – финальной расплате за оказанные услуги. Хорошо зарабатывающую Цуцулькевич можно было сажать прямо сейчас. Тюрьма по милой Жужу определенно плакала горючими слезами. Вот уж спасибо! И что мне с ней теперь делать?..
Но додумать эту интересную мысль я не успел: в дверь решительно постучали.
– Войдите!
Дверь распахнулась и на пороге появился… я.
То есть не я – Люк Аттертон, а я – Сэмивэл Дэдлиб.
В черных джинсах, в замшевом пиджаке и в подобающем Клокарду «стэтсоне». Немного бледненький, но ничего, похожий.
(Спрятанный за ухом индикатор напичканного электроникой железного хлама уже пять минут сигнализировал о том, что один такой хлам шляется где-то поблизости. И все равно я немного опешил. Не каждый день встречаешь себя самого!)
– Полиция. Инспектор Дэдлиб, – объявил вошедший и продемонстрировал нам с мадам Цуцулькевич свой жетон. То есть – мой жетон. – Только что здесь совершено… – Взгляд инспектора остановился на лежащем на столе ноутбуке. – …компьютерное преступление. Вы имеете право хранить молчание, любое ваше слово или действие…
Ждать продолжения хорошо знакомой, но так часто мною пропускаемой за недостатком времени речевки я не стал: замешательство сменилось законным возмущением – и, не вставая, прямо с кровати я засадил лже-Дэдлибу в грудь половину обоймы «беретты». Дэдлиб даже не дрогнул – пули со звоном отскочили от его груди и заметались по комнате, ища, куда бы вонзиться; мадам Цуцулькевич ойкнула, цапнула со стола ноутбук (инстинкт!) и соскользнула на пол – а Дэдлиб мгновенно выхватил из-под мышки аналогичный пистолет, и ствол его прочертил короткую кривую, нацелившись мне в лоб. Загремели выстрелы, но за мгновение до этого я успел откинуться на спину, сильно ударившись головой о стену, и пули легли сантиметрах в двадцати от моей макушки; а я уже нащупал рукоять «слона» и из позиции лежа пальнул в агрессора, не вытаскивая револьвер из кобуры.
Удачный выстрел: Дэдлиб лишился глаза – на месте глаза зияла приличная дырка – в голове его что-то громко скрежетнуло, из дыры посыпались искры, а тело, выронив пистолет, звучно брякнулось об пол и засучило конечностями.
Мадам Цуцулькевич звучно икнула.
Я живо вскочил на ноги и со «слоном» наголо выглянул в коридор: пусто.
– Быстро, быстро, быстро! – Покидать в сумку ноутбук и всякие мелочи было делом считанных секунд и очень скоро я, таща за руку недоумевающую, но все равно улыбающуюся (хотя и обалдело) мадам Цуцулькевич, понесся по коридору, выскочил на галерею второго этажа и по навесному мостику перебежал через улицу на галерею противоположного дома – и так далее. Хорошо они это придумали – аборигены: весь город можно пройти поверху.
Я несся вперед, не давая Жужу опомниться, – улицы и недоумевающие лица клокардских обывателей так и мелькали мимо – и остановился только кварталах в трех от «Пауланера», да и то потому, что Цуцулькевич споткнулась и чуть не хряпнулась лицом о ближайшие перила.
– Все, все!.. – Жужу улыбалась вымученно и дышала как загнанная лошадь. – Тайм-аут!
Следующие полквартала мы преодолели скорым шагом и лишь за две улицы до набережной спустились вниз.
Я внимательно огляделся: все было спокойно. Мы стояли между баром под хорошим звучным названием «Сикоку», у входа в который сидела пара погруженных в газеты ковбоев преклонных лет и с трубками в зубах, – и коновязью с одиноким рыжим мерином, тоже весьма пожилым. Мерин доброжелательно покосился на нас тусклым глазом, поднял хвост и навалил кучу.
