Собственно, этот поступок Келсона — вовсе не чтение мыслей, а установка, с помощью которой мальчик будет выполнять все его указания. Это, скорее, гипноз, навязанное силой состояние.
Таким образом, вероятно, в большинстве случаев, когда Дерини идут на прямой контроль чьего-то сознания, они используют элементы гипноза. Если использовать его возможности полностью, можно установить связь более высокого уровня, необходимую при выполнении различных более сложных действий, то есть когда нужно кого-либо усыпить, ускорить процесс выздоровления или ввести врага в бессознательное состояние, если нет необходимости его убивать.
Указания, введенные силой воли Дерини, помимо прочего, могут преодолеть любое сопротивление, и человек обычно вынужден выполнять любые приказы.
То, что Келсон проделал с Айво, не идет ни в какое сравнение с тем, что, например, Венцит сделал с Дерри. Под воздействием гипноза человека можно заставить выдать кого-либо или что-либо и даже вынудить его лишить себя жизни. Повинуясь такой команде, Ян со знанием дела ударил кинжалом в сердце стражника Майкла Дефореста. Нечто подобное заставляет вассала Моргана, Эдгарда Мэтелуэйта, скорее заколоть себя, чем допустить, что сеньор будет его допрашивать.
Однако не только люди оказываются жертвами такого воздействия. Воля Хамфри Галларо, священника-михайлинца, схваченного людьми короля Имре, была полностью сломлена Имре и его когортой. Он становится агентом Имре и затем внедряется в ряды повстанцев, что приводит к трагическим последствиям. Неспособный сопротивляться, несчастный священник подсыпает яд в соль, используемую при крещении первого сына Синхила, а потом пытается убить его самого, когда тот понимает, что произошло. Несчастный Хамфри умирает смертью изменника в магическом поединке. («Камбер Кулдский»)
Конечно, хотелось бы думать, что поступки Келсона и других положительных героев определяются совестью.
Поведение Келсона свидетельствует о том, что его постоянно терзали сомнения относительно роли, которую ему навязывали, хотя он и не видел, как от нее уклониться.
Однако Джорем сомневается в нравственности преображения Девина Мак-Рори в юного стража Эйдиярда Клюрского вовсе не потому, что Девин возражает против этого (он-то как раз готов, хоть это и опасно), а из-за того, что этот поступок — по сути своей насилие. Джорем мучается тем, что Эйдиярд вынужден отказаться от своей индивидуальности и права на нормальную жизнь, не говоря уже о другом.
Джорема также беспокоит, что Синхилу пришлось отречься от сана и принять корону, хотя избежать этой жертвы невозможно: иначе не удастся спасти королевство. Джорем сомневается и в том, будут ли они с Ивейн вправе вернуть Камбера. Дерини иногда бывают вынуждены принимать за других такие решения, обычно за людей, которые не могут этому противиться, но, по правде говоря, такое манипулирование всегда было и есть в нашем мире, хотя не на том уровне, который доступен Дерини.
Тем не менее епископ Арилан совершенно уверен, что считывание Морганом мыслей принца-священника Меары, отца Джедаила, вполне правомерно, хотя, казалось, для этого не было никаких оснований. Келсон, конечно же, имеет представление о разумных пределах того, как далеко может простираться его власть, хотя считает, что некоторые его поступки простительны ему как королю. Он утверждает, что никогда бы не воспользовался своими способностями для того, чтобы заставить Сидану ответить согласием на его предложение выйти за него замуж, и его очень беспокоит, что время от времени он серьезно раздумывает, не применить ли их. У нас, правда, нет никаких свидетельств, подтверждающих, что он мог поддаться такому искушению.
«Обещаю тебе, что первый и единственный раз я так поступаю с тобой без твоего согласия, конечно, если это не вопрос жизни и смерти», — уверяет он юного Айво.
(«Тень Камбера»).
Иными словами, Келсон обещает не использовать свои способности для того, чтобы прочесть мысли Айво или контролировать его разум ради собственного любопытства или корысти. Уже следующим утром это намерение подвергается испытанию, когда он и Дугал шутя заговаривают о возможности проверить, что на уме у оруженосца Конала, чтобы побольше узнать о его таинственной невесте, хотя разговор этот, без сомнения, дает понять, что ни один из молодых людей никогда не пойдет на это. Келсон не злоупотребляет своими возможностями, понимая, что вынужденное послушание продлится ровно столько, сколько он будет держать в своей власти того или иного человека, а долгое царствование должно опираться прежде всего на взаимное доверие. Иногда кажется, что Келсон совершает тот или иной поступок исключительно ради выгоды, однако это не так. У Келсона всегда есть конечная цель, и он стремится к этому идеалу.
Можно возразить, что подобные рассуждения отдают ситуативной моралью, простой и бесхитростной. Собственно, так оно и есть. Однако жизнь такова, что мораль не может не быть гибкой и многое зависит от конкретной ситуации, особенно если необходимо принять решение, основываясь не только на собственных интересах, но и на интересах тех, о ком вам нужно заботиться. И у нас есть свидетельства того, как Дерини, принимая то или иное решение, противопоставляют благо многих ущербу одного. Таков удел королей, и короли Дерини — не исключение, хоть они и обладают гораздо большими способностями и возможностями, чем большинство простых смертных.
Когда Камбер и члены его семьи воздействуют на сознание принца Синхила, чтобы похитить его из монастыря, а затем пробудить его потенциал Халдейна, им кажется, что ими движут интересы страны. Ими же Камбер руководствуется и тогда, когда принимает внешность убитого Эриеллой Элистера Келлена. Все его последующие поступки вызваны необходимостью сохранить эту внешность, и он использует свои способности, скорее, ради того, что считает благом других, чем своим лично. Время от времени Дерини влияют на поступки и даже мысли других ради того, что считают благом. До тех же пор, пока мотивация их поступков остается благородной, вероятно, можно полагать это явлением положительным, хотя, в общем, нельзя думать, что Камбер и члены его семьи никогда не преследуют личных целей. Мы не можем также считать, что Келсон или Морган, или Дункан, или кто-либо другой из Дерини, заложивших основы Ордена, злоупотребили своими возможностями.
Однако Дерини не всегда поступают благородно, и именно такие случаи остаются в памяти людей. И если можно утверждать, что абсолютная власть способна абсолютно испортить человека, то, вероятно, можно заключить, что почти ничем не ограниченная власть может испортить человека до той же степени. Когда Дерини поступают, сообразуясь с честью, когда они стремятся кому-то помочь или добиться справедливости, они действительно могут стать могущественной силой. Когда же они используют свои способности, чтобы за счет других достичь своей собственной цели, их разрушительная сила может внушить лишь отвращение.
Иллюстрацией этого служат события Междуцарствия, участниками которых становятся Имре и Эриелла, чьи действия — типичный пример злоупотребления способностями Дерини ради собственных интересов.
К сожалению, именно такие злоупотребления остаются в воспоминаниях людей на протяжении почти двух веков. Настороженное и сдержанное проявление терпимости по отношению к Дерини начинает появляться лишь во времена царствования Келсона. Вплоть до вступления на престол Келсона и даже в годы, предшествующие Реставрации, когда Дерини могли открыто действовать лишь в Гвиннеде, их власть фактически была неограниченной, если вообще можно было говорить о каких-либо ограничениях по отношению к ним. И в самом деле, правители Междуцарствия, без сомнения, поощряли слухи о своем всемогуществе и о том, что они могут быть всеведущи, если только пожелают этого, стоит лишь внимательно взглянуть на человека.
Страх перед взглядом Дерини в основном рассеивается ко времени вступления на престол Келсона, и хотя для того, чтобы узнать, что у человека на уме, не требуется непосредственного контакта — эта процедура являет собой разновидность чтения мыслей — настороженное отношение к прикосновению Дерини остается. Это и имеет в виду Арилан, напоминая Дункану о событиях рокового утра Пепельной среды 1125 года.
— Тебе чертовски повезло, что все запоры были сняты этим утром, когда ты раздавал пепел. Надеюсь, ты понимаешь это. И ты, и я — мы оба знаем, что, пожелай ты пойти даже на короткий контакт, достаточно было перекрестить лоб любого, кто приблизился бы к алтарной ограде. К счастью, они не знали этого.
(«Тень Камбера»)
Арилан несколько преувеличивает: столкнувшись с любым сопротивлением, Дерини не сможет мгновенно подчинить себе избранного им человека, для этого нужно время. Однако страх перед прикосновением тем не менее имел под собой достаточно оснований, кроме того, люди ничего не знали о каких-либо ограничениях, касающихся способностей Дерини.
