Судя по солнцу, закончился и третий урок в школе. Хотя времени с этой стороны всегда больше, конечно же.
— Радуйся, Саббатей. Взял рутку? — спрашивает у меня старая знакомая. Виделись недавно — во сне. Пассаж, кафе, май, кофе с пустотой — такое-всякое… Здесь она по-прежнему — в чёрном. С головы до ног. Вдобавок в платке, повязанном странно — узел сбоку, почти у виска. И с коробкой — что носят продавцы мелочей перед собою, на широком ремне. В коробке у неё травы. Ещё пузырьки, флаконы, фиалы и всякий хлам. Как и положено на Зильничах.
— А как же, — отвечаю я. — Римскую. Хотел.
— Что просили?
— Не дешевле готской бусины, — ответил я. — А что?
— Это я должна спросить, — отвечает она. — Хочешь взять?
— Хотел бы, — мнусь я. — Но не могу… Дорого. Поищу другую. Пришёл за ней же…
— Будешь вязать Чимаруту[86]? — спрашивает она меня как бы с пониманием.
— Иногда приснится, так кстати, — отвечаю я. — Не всегда, но бывают и толковые сны… По базарам не шныряют которые, а в руку. Такое время… Надо же защищаться.
— Хорошо, что знаешь, как, — поддакивает травница.
… Чимарута, единое целое, Ключ Покоя — да будет благословенна, состоит, как многое в здешнем мире, из частей… Правильно подобранных: чтоб добре село и мало жало.
— … Тебе надо взять розу, руку с кинжалом, жжёное сердце, ключ, змею, сову, дельфина, петуха, спираль, ворону и луну, — авторитетно продолжает моя собеседница.
— И выбросить, — непреклонно ответил я. — Будет не амулет, яблоня-цыганка. Безвкусица… Некоторые как приснятся, так ничем не выведешь, что ржавчину…
— Совсем нет!
… Части Чимаруты призваны стеречь, защищать и направлять. Тогда, сейчас и впредь. Буде не пресечётся племя Адамово. Рутавенок вешала над входом в свою пещеру ещё праматерь Ева, судя по всему… Он охраняет, он защищает, он направляет, он триедин, как Дева, Мать и Старица. Неправильно сделанный, вызывает ужас и приводит к наказанию.
Кстати — никакого жжёного сердца, если что…
— Ты покупаешь, а я продаю, — начала она и поправила ремень.
— Видно, плохо берут у тебя. Вот ты и без радости, — огрызнулся я. — Торгуешь чепушинами, а у меня на глупости времени нет сегодня. Но радуйся…
— Ну, у меня разный товар, — вкрадчиво ведёт она. — Есть варианты…
— Вариантов хватает в школе.
— Ты ведь не в ней, правда?
— Ладно, что у тебя тут?
— Только самое необходимое из нужного, ведь знаешь. Вот сон. Если положить его на ночь под изголовье, будет пророцтво. Увидишь…
— Старушку дряхлую, — весомо заметил я. — Это к беде. Вот прямо то, что нужно, самое необходимое. Ещё вернусь…
— Ещё барвинок… Тебе ведь надо. На Долу собрала, — авторитетно замечает она. — Прямо на улице, между Успеньем и Рожжеством, срезан медью.
— Фиалка мертвецов, — сказал я. — Вот удружила так удружила.
— Хорошо идёт от нечисти! Обнаруживает ведьму. Может быть громничкой. Идёт как приворот! Помогает. Да, растёт в тени, и что?
— Есть у тебя, например, такое, как тирлич? — как можно строже спросил я.
— Что, хочешь ключик, да? — переспросила она.
— Так значит, нет? — отбился я.
— Значит… — начала она, — ну да, есть у меня тирлич. Смотри: тут такое в этой травке: можно перекинуться кем хочешь. Хорошо идёт для специфика, чтоб успеть-лететь. Может брать и от змея-любовника, — доверительно сообщает она. — Свежий, из-за крайней реки.
И она делано усердно копается в ящике.
— Очень спорные назначения, — отмахиваюсь я, — но мне не для этого.
— Ещё идёт от малярии, например, — душевно замечает она. — Или что у тебя воспалилось?
— Терпение, — бурчу я.
— Тебе какую упаковку?
— Не аптечную.
И полотняный мешочек отправился ко мне в сумку, кстати, школьную.
— В менку тебе только ленту, вот, — сердито говорю я. Но она берёт менку без слов.
— Если я дам тебе рутку, верную, римскую, — вдруг спрашивает она. — Что дашь взамен?
— Это, похоже, мах на мах, — опасливо отворачиваюсь я. — Мама учила не махаться.
— Римскую рутку за важную просьбу, — говорит женщина.
— Речь не идёт о семи грехах? — уточняю я.
— Нет.
— Тогда говори, — соглашаюсь я.
— Некогда… — начинает она и глядит сперва в битую землю, затем в свой ящик. — Очень-очень давно… Была осада. К тому же зима. Один воин… — И она что-то ищет в свёртках. — Один воин был ранен. Тяжело, почти смертельно. И… и… и так случилось, что… Та, что любила его… Ей пришлось услышать плохую весть. Лучшие люди города… Осаждённого города… решились его выдать. Известный воин, считай символ… Добыча. Такая была цена — выкуп. Обещали снять осаду.
— Брехня, — замечаю я. — Всегда так делают. Потом врываются. Жгут. И кровь повсюду.
— Так и случилось, в конце концов… — женщина вздыхает. — Я… Ну, словом, та, любившая воина, успела его спрятать. Погрузила в сон…
— Под горой? — уточнил я.
— А откуда ты зна… — начала она. Потом смутилась, захлопнула ящик. — Да, — продолжила. — Нынче спит мой воин под горой, и раны затянулись. Но место скрыто. Скрыто… От меня. А всё она — его мать!
— Не отвлекайся, — попросил я.
Она похрустела пальцами. Помолчала. Долго помолчала. Гуси над нами жаловались ветру. «Ангелангелангел», — слышалось мне.
— Я вижу вашу встречу уже скоро. — сказала она наконец. — Вне ворот и в городе… Не забудь сказать ему: «Эфта любила, Эфта любит, Эфта будет любить. Остальное сон». Мы же всегда по разные стороны. Так решили до нас. Договорились… Ты не забудешь просьбу?
— Я слова твои передам, — ответил я быстро. — И возьму за это немного. Как уговорено — римскую руту.
… Небольшая пятипалая веточка, обёрнутая в холстину, переходит из рук в руки, затем ко мне в сумку.
— Сноси здоровый, — говорит Эфта и пробует улыбнуться. Безуспешно.
— А на незабудь хоть что-то, — шучу я.
Далеко над нами жалуются друг другу и всем, кто слышит их под тем солнцем, дикие гуси…. И колокол отвечает им словом «Путь»…
— Например, что? — спрашивает женщина. — Венок из зверобоя? Хорошо рассеивает чары.
— У костра плясать не буду, нет. Вечерами холодно, а после кашель гулкий… А от него опять зверобой. А вкус гадкий. Вот другое дело ключ, — отвечаю я развёрнуто.
— Значит, ключ… Уже был у тебя, есть и будет снова. К чему ещё? Возьми вербену. Смотри, какая, — и она принялась открывать ящик. — Шла, считала, искала, вынимала левой рукой, чтоб сердце чуяло, подносила к звёздам…
— Зарыла туда соты? — поинтересовался я.
— Гнездо осиное, — сказала Эфта. — Я ж собираю где! Пойми… Варяжская печера.
— Так, что там про ключ. От выхода, к примеру, — возвращаюсь к прежней теме я.
— Он там, где вход, — замечает она. — Смотри, какие есть ключи… Оборотный, — и она
