Она с некоторым сомнением покосилась на меня, видимо, моя внешность никак не вязалась в ее представлении с моей миссией.
– Давайте к делу, – сказала я, оставив чопорный тон учительницы. – Я здесь для того, чтобы выяснить, происходит ли в этом доме что-то странное, и если да, то почему оно происходит. Теперь я хотела бы услышать внятный рассказ о том, что именно вас беспокоит. Ваша подруга, к сожалению, полной информацией не располагает и поделиться ею со мной не могла. Итак, я вас слушаю!
Я расположилась в кресле поудобнее и уставилась на арнайю Лиссель.
– Ах… – произнесла она удрученно и вдруг спохватилась: – Ах да, как прикажете вас величать? Рамея не сообщила вашего имени…
– Флосси Никс, – отрекомендовалась я.
– Очень приятно, госпожа Никс, – вежливо произнесла арнайя. – Так о чем это мы? Ах да… Видите ли… Я просто не знаю, с чего начать! Это все так странно…
– Начните сначала, – посоветовала я. – Скажем, с того момента, как умерла ваша дочь.
– О… – Пухлое личико арнайи сморщилось, но ей удалось не заплакать. – Да, конечно…
Ничего нового Эвина мне не поведала, все это я уже слышала от Ее величества: меньше чем через полгода после похорон ее зять подхватился и был таков, уехал ночью, почти без вещей и без денег, оставил лишь записку. В записке значилось, что детей своих он видеть не может, а потому рассчитывает, что бабушка, Эвина то есть, о них позаботится лучше, чем кто бы то ни было. Больше от него не было никаких вестей, даже здоровьем отпрысков он ни разу не поинтересовался.
Если бы этот молодой человек сбежал, прихватив драгоценности жены, это можно было бы понять, но Эвина (это имя удивительно ей шло, и мысленно я стала называть ее именно так) особенно упирала на то, что зять уехал, взяв с собой лишь смену одежды и немного денег на дорогу. Это-то ее и пугало.
– Вы знаете, это совершенно не в его духе, – говорила она расстроенно. – Я всегда так хорошо к нему относилась, он был такой вежливый, хорошо воспитанный юноша, и с дочерью моей они жили ладно. Мне казалось, он любит детишек, а вот что вышло!
– Действительно, странный поступок, – согласилась я. – А что дети?
– Дети… – Эвина поджала губы. – Скучали по отцу, конечно! Каково им было – остаться сперва без матери, а потом почти сразу и без отца? Я, правда, говорила, что он уехал по важным делам и скоро вернется, но… – Она вздохнула. – То ли слуги проболтались, то ли дети сами догадались, но они в курсе, что отец их бросил…
– И когда же начались эти… странности, о которых вы писали? – спросила я.
– Не так давно… – подумав, сказала Эвина. – Осиротели мои внуки, когда им исполнилось восемь лет. Все вроде бы было нормально, но вот около года назад… началось…
– Что именно? – терпеливо поинтересовалась я.
– Я не могу описать, – испуганно всплеснула руками Эвина. – Ничего конкретного, но… В замке стало как-то неуютно. Все время какие-то шорохи, стуки, шаги, даже не по ночам, а и днем!
– Но здесь, как мне показалось, много людей, – заметила я. – И старые дома всегда… хм… звучат. Это нормальное явление.
– В том-то и дело! – воскликнула Эвина. – Я в этом замке выросла, я знаю, как скрипит каждая половица, каждая ступенька! И про привидение из картинной галереи знаю, мы с сестрами пугали им друг друга и гостей в детстве. Но это все такое знакомое, такое родное… – Она посмотрела на меня жалобно. – Да, и раньше по ночам слышались разные звуки, но они были обыкновенные и привычные, а теперь… Особенно ужасны шаги, госпожа Никс! Лежишь в постели и дрожишь, а по коридору – топ, топ, топ, будто кто-то идет. А у двери остановится и стоит! Я несколько раз не выдерживала, распахивала дверь – никого… Теперь со мной две служанки ночуют, все не так страшно!
Я промолчала. Либо у Эвины расшалились нервы, либо в замке и правда что-то происходит. Везет мне, однако, на дома с привидениями и прочими призраками!
– Вот и учителя у детей не задерживаются, – пожаловалась Эвина. – Это я к тому, госпожа Никс, если вы думаете, будто я из ума выжила. Ведь не я одна все это слышу! И слуги слышат, и гости… А еще, представьте, привидение перестало появляться!
– То самое, из картинной галереи? – приподняла я брови.
– Да-да, – кивнула Эвина. – Оно, знаете, совершенно безобидное, раза два в неделю появлялось, по ночам, конечно. Прозрачная такая человеческая фигура, не разобрать даже, женщина или мужчина. Проходило вдоль галереи и исчезало в стене. А теперь не ходит…
– Откуда вы знаете? – спросила я. – Следили за ним?
– Не я, конечно, – усмехнулась Эвина. – Дети слуг всегда по ночам бегают в галерею, чтобы подкараулить привидение. Я не запрещаю, что мне, жаль? Несколько раз они его видели, были в полном восторге! А тут, говорят, уже почти полгода его не встречали…
– Возможно, дети просто не попадали на те ночи, когда оно бродит, – пожала я плечами.
– О, вы не знаете этих сорванцов! – махнула рукой Эвина. – Они ведь там круглосуточное дежурство организовали! Так и не увидели… Представляете, как жаль? Этому привидению уже лет пятьсот самое меньшее, и вдруг оно исчезло!
Я невольно усмехнулась. Действительно, огорчительно лишиться фамильного привидения. А ведь привидения просто так не исчезают; если уж они появились в доме, то будут цепляться за свое место обитания изо всех сил. Должно произойти нечто странное, чтобы такое старое привидение вдруг покинуло дом. Уже любопытнее!
– Но это еще ничего, – печально продолжила Эвина. – Последние несколько месяцев вообще кошмар какой-то творится!
– Что именно?
– Ночью из своих покоев лучше не выходить, – доверительно сообщила Эвина. – Да и в комнатах неуютно. Я как-то поздно вечером шла из библиотеки в спальню, бессонница замучила, вот я и решила взять что-нибудь почитать… Ох… – Женщина невольно передернула плечами. – И шла ведь со свечой, а толку от нее – чуть! По всем углам темень непросветная, что-то шуршит, скребется…
– Мыши, быть может? – предположила я.
– Какие мыши! – возмутилась Эвина. – Впрочем, про мышей я еще расскажу. Так вот, по углам скребется, а как я до лестницы дошла, и вовсе чуть сознания не лишилась…
– Что там было? – спросила я.
– Там… – Эвина замялась. – Да вроде бы и ничего, но… Смотришь прямо – пусто, никого, а стоит отвернуться… шмыгает.
– Кто шмыгает?
– Не знаю, просто краем глаза видишь: раз – и прошмыгнуло, когда большое, когда поменьше… Горничная моя еще собаку черную видела, но она, скорее всего, врет, – неожиданно припечатала Эвина.
– Почему вы так решили? – удивилась я.
– Она всегда врет, не умеет по-другому, – пояснила она. – Да к тому же что страшного в собаке? Вон их, целый двор. Если только бешеная… А вот когда… шмыгает, тогда да, страшно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
