С исчезновением Бернарды дискуссия по поводу предстоящей экскурсии в Хельсинки скисла сама собой.
Куда вызвали Ди? Зачем? С хорошими ли вернется новостями? А вдруг кто-нибудь погиб? Ведь все ждут — что-нибудь уже должно случиться.
— Хорошее мясо.
— Согласен.
— Да, удачное. И приправы подошли идеально.
Разговор поддерживался лишь для того, чтобы сделать приятно Антонио — тот, как всегда, старался, — но мысли сидящих за столом находились не здесь.
«Вызов в штаб. Значит, что-то произошло»
Стучали о фарфор вилки, сминались о губы салфетки, пустели наполненные водой стаканы, становились чище тарелки, но аппетит присутствующих заметно угас.
Все ждали новостей.
— Может, вечером поиграем в бадминтон?
— Но у меня еще нет новых кроссовок.
— Ладно, тогда с Лайзой, а ты будешь судьей. Согласна?
— Согласна. Или, может, почитаю — мне Ани книгу одолжила.
Разговоры о погоде, о рыбалке, об улове, о специях, о местном телевидении — и ни слова об отряде. Будто боялись сглазить. Она должна вернуться — Дина — ее никогда не вызывали надолго и лишь в крайнем случае — нужно только подождать. Еще чуть-чуть.
Ждать пришлось ровно восемнадцать минут.
А затем в комнате возникло второе солнышко — счастливое, улыбающееся и настолько довольное, будто после длительного отпуска лет в двести ему вновь позволили светить.
— Ребята! Мы возвращаемся!!!
Что? Как? Почему? Так быстро? Когда — сейчас?!!!
О еде забыли тут же, но на этот счет не расстроился даже Антонио — лишь взволнованно прижал к груди белый колпак, и возбужденно заблестели черные глаза.
— Не сейчас, но через шесть часов. Стив вернулся, другие тоже, Дрейк получил необходимую информацию и теперь ставит щит. Все идет удачно! Ура-а-а-а!!!!
Бернарда носилась по комнате, как сбрендивший от радости вестник — махала руками и громко хохотала, разве что не лопалась по швам от распирающих во все стороны чувств.
— Наши вернулись?
— Они все нашли?
— Нашли!!!
— Ты это правда? Ты не шутишь?
— Не шучу! Я ни о чем не шучу! Дрейк сказал, что прочность щита уже очень хорошая — Городам ничего не грозит, и мы будем первыми, кому позволят вернуться в дома. Будем помогать по мере возможностей, пригодимся для мелких поручений.
Домой. Домой? Домой!!! Не верится!
— Вы не обижаетесь, что экскурсия в Хельсинки не состоится? Может, как-нибудь потом?
Обижаются? Нет, совсем нет — какие могут быть Хельсинки, если открылся проход назад, и следующую ночь можно провести в родных пенатах и на родных простынях?
— А удочку я могу с собой забрать? Хорошая ведь попалась, жаль оставлять…
— Ди, а ракетки для бадминтона возьмем? Мы к ним привыкли — моя синей ленточкой завязана…
— Специи! Я должен срочно их расфасовать и подписать пакетики.
— Они же тебе не понравились?
— Некоторые понравились — две или три.
Над Антонио дружно смеялись.
— А мне бы пару саженцев из леса выкопать, чтобы на Магии посадить — как думаешь, местные не будут против? Я проверил, это не редкие или вымирающие виды…
— Хвостика! Надо найти Хвостика!
Бернарда взялась за гудящие виски руками и укоризненно покачала головой.
— Так, господа-товарищи. По одному, ясно? По одному!
* * *
Нордейл.
— Оставь ее.
Дрейк коснулся плеча Стива затянутой в перчатку ладонью.
— Но?…
— Оставь. Хотя бы на несколько минут
— Она же не знает… ничего еще не знает…
— За пару минут ничего не случится. Пойдем, посидим пока в машине.
Тайра стояла к ним спиной, лицом к своему новому дому и сжимала в руках ключи. Вся ее фигура выражала недоверие и благоговение: дом оказался не просто большим — огромным. С блестящими новыми окнами, коричневой резной дверью, покатой наискось крышей и просторным, пересеченным мощеной дорожкой газоном, на который она наотрез отказалась ступать. Трава ведь — трава!
Не повернулась она и на звук захлопнувшихся позади дверей машины.
Стив поежился — внутри было теплее, чем снаружи. Снаружи после прошедших дождей совсем зябко.
Дрейк удобно расположился на водительском сиденье, пошуршал формой и взглянул в зеркало заднего вида.
— Я так и подумал, что ты ей шага не дашь ступить, поэтому и сам поехал с вами.
— Да я…
— Знаю, что ты хочешь ей помочь. Но чтобы впитать новое — принять его, привыкнуть — ей нужно время. Сам же видишь?
Док видел. Но никак не мог избавиться от мыслей, что Тайра совсем ничего не знает — даже того, как открывается входная дверь.
— Она разберется — умная девочка.
— А внутри? Там ведь выключатели, электричество, чайник, который она не сможет вскипятить.
— Успокойся.
— У нее ведь никого нет, она никого не знает. Все эти чайные пакетики, кофе-машина, обогреватели…
— У нее есть ты.
Лагерфельд крякнул.
— Я — да. Но я ведь ей не… — На месте возникшей паузы Дрейк улыбнулся. — Чего ты улыбаешься? Я просто беспокоюсь.
— Завтра я пришлю к ней Бернарду. Она все покажет, расскажет, поможет с одеждой.
— Нет, лучше я сам. Ну, не с одеждой, а со всем остальным.
— Сам?
— Да. Она мне доверяет, не так стесняется. А Бернарда — новый человек. Ее лучше позже.
— Как знаешь. Сам ведь сказал, что ты ей не…
И Начальник вновь бросил в зеркало глубокий и многозначительный взгляд.
Но Стивен взгляда не увидел — он, не отрываясь, смотрел на слишком легко одетую, стоящую на подъездной дорожке хрупкую женскую фигуру.
— Точно сам?
Док сглотнул.
— Да. Сам.
Дрейк незаметно усмехнулся.
— Хорошо.
Когда машина с белой полосой на борту отъехала, Стив осторожно подошел к Тайре сзади, встал за ее плечом и тихо спросил.
— Нравится?
Та даже не сумела внятно ответить — только кивнула.
— Внутрь пойдем?
— Стив… он такой… большой.
Она пыталась сдержать слезы, ведь так? У него в груди щекотала нежность.
— По местным меркам он маленький, почти крохотный.
— Нет-нет, огромный.
— Я рад, что тебе нравится.
— А все эти растения… — Она кивнула на клумбы с увядшими цветами, над которыми еще до «потопа» трудились работники-озеленители. — Они тоже мои?
Все эти озябшие стебельки, замерзшие листики и понурые, наполовину облетевшие бутоны? Вот где «богачество»…
— Твои.
И наполненная недоверием и благодарностью тишина.
— Мои… Надо же…
По просветлевшему небу плыли белесые полупрозрачные облака — тонкие, как вуаль; за ними голубело бесконечное пространство. Стив знал — там сейчас выстраивается сложный щит — тот самый, который защитит их «насовсем». Хороший, добротный. Потому что они смогли.
