– Да, но только не слишком покорной, – улыбнулся он. – Иначе это все испортит.
Рейна поджала губы, помолчала, а потом спросила:
– А что еще нужно сделать, чтобы стать счастливой?
– Когда ночи станут теплыми, мы поскачем с тобой на побережье, будем пить вино в лучах лунного света и смотреть на звезды.
Рейна внезапно насупила брови.
– А вдруг дружинники Вольфгарда нападут на нас?
– Когда наступит мир, этого можно будет не бояться!
Рейна помрачнела еще больше.
– Ты этого мира хочешь больше всего остального!
– Неправда, дружок, – прошептал Виктор, плавно раздвигая ее ноги в стороны и медленно проникая в нее. – Я хочу тебя больше всего на свете! Разве ты не чувствуешь, как я дрожу от нетерпения?
– Это наверное от того, что ты еще не согрелся, – выдохнула она. – Хочешь, я передам тебе часть своего тепла.
Слова Рейны исторгли из его груди блаженный вздох, и она почувствовала, как мужское тепло наполняет ее.
***Ближе к полуночи в закопченной палате своего терема Вольфгард снова встречался со своим соглядатаем.
Ярл, сцепив руки за спиной, остановился прямо перед пришедшим и хмуро спросил у него:
– Ну, какие новости ты принес на этот раз?
Человек, лица которого не было видно в темноте, ответил тихо:
– Твоя падчерица, похоже, счастлива с Виктором Храбрым. А твой сын и его оруженосец сегодня утром уплыли на Луару.
Вольфгард подошел вплотную к лазутчику:
– Что ты мелешь?! Мой сын, действительно, отплыл в Луару?!
– Да.
– Но почему?
– Я слышал, что он хочет остаться и жить в Луаре.
– И он никогда не вернется в Ванахейм?! Человек молча кивнул.
– Я слышал, что твой сын не хочет воевать ни против тебя, ни против сестры.
Казалось Вольфгард ослеп от ярости. Он буквально взорвался:
– Я лишился своего единственного сына из-за этой маленькой суки!
Изрыгая страшные проклятья, Вольфгард разбил глиняный кувшин о косяк двери и выскочил на улицу. Увидев невдалеке от терема огонь костра, возле которого грелась ночная стража, он бросился туда и, потрясая кулаками от ярости, завопил на весь поселок:
– Слушайте все и передайте всем дружинникам! Моя падчерица Рейна должна умереть! Тому, кто принесет голову этой предательницы, будет выдано тридцать гривен серебром!
ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ
Виктора разбудил дикий вопль мужчины, умоляющего сохранить ему жизнь. Следом раздался крик Рейны:
– Сдохни, собачий сын!
Сообразив, что это не сон, Виктор рывком вскочил с кровати, моргая и пытаясь понять, что случилось. Видимо, уже пришло утро, но сквозь узкие оконца проникало так мало света, что в комнате царил прежний полумрак. На полу, прямо возле кровати, Виктору удалось рассмотреть фигуру жены, наклонившейся над кем-то. Присмотревшись, он увидел, что Рейна прижимает коленом к полу здорового мужчину. Заломив ему руки за спину, она занесла кинжал над его горлом. У нее было такое страшное лицо, что пленник уже явно распростился с жизнью, и теперь только слабо стонал, считая последние секунды.
Не обращая внимания на свою наготу, Виктор бросился к Рейне.
– Рейна, что ты делаешь? – воскликнул он. Она, слегка мотнув головой, огрызнулась:
– Я собираюсь убить этого кабана, который пытался зарезать нас обоих!
– Что-о?! – закричал Виктор, все еще толком не разобравшись в чем дело.
Рейна, наконец, неохотно объяснила ему:
– Вольфгард подослал еще одного тайного убийцу, чтобы погубить нас. Я только встала, чтобы поиграть с Фрейей и вдруг вижу, как этот негодяй пробирается в нашу опочивальню и достает кинжал! Этот глупец попытался наброситься на меня, и теперь его нож вон там, в стене, а он тут!
Виктор подошел поближе и увидел еще подрагивающий клинок.
– О, боже! – воскликнул он. – Чего же ты меня не разбудила?!
Рейна насмешливо ответила:
– Не хотела беспокоить тебя, муж мой! Ты так сладко спал! Иди еще поспи, а я тут сама разберусь! Этот негодяй умрет тихо, не обеспокоит тебя. Я ему просто перережу горло! Ну разве только похрипит немножко.
Услышав этот спокойный, безжалостный голос, незадачливый убийца жалобно завопил, а Виктор бросился к Рейне, чтобы остановить ее руку.
– Нет, нет, Рейна, ты не должна его убивать!
– Значит, он должен нас убить?! – зло спросила она.
– Нет! – покачал головой Виктор. – Мы посадим его под замок к тем, другим, а попозже решим, что нам с ним делать!
– Э, нет! – возразила Рейна, – я с ним покончу и прямо сейчас. Ее взгляд скрестился с разгневанным и сумрачным взглядом мужа. Внезапно она резко выпрямилась и, подчиняясь немому приказу глаз конунга, убрала кинжал от шеи пленника и отпустила его, положив нож рядом на пол.
К следующую секунду верзила, только что жалобно моливший о пощаде, схватил нож и бросился на Виктора! Негодяй, изрыгая проклятья, замахнулся на конунга, но тот, обнаженный и безоружный, в последний момент успел перехватить руку врага и в свою очередь нанес удар ногой в пах противнику. Впрочем и Виктору не удалось добиться успеха, и оба мужчины, крепко схватившись за руки, закружились по комнате в ужасном смертельно опасном танце. Если бы у конунга было время наблюдать за женой, его наверняка удивило бы ее поведение. Злорадно ухмыльнувшись, Рейна взяла на руки свою лису, села на кровать и стала гладить животное, не обращая ни малейшего внимания на дерущихся мужчин. А те, опрокидывая мебель, отчаянно ругаясь и нанося друг другу удары, катались по комнате. Наконец Виктору удалось выбить у врага нож, в следующее мгновение его противник на один короткий миг отшатнулся и открылся. И тут же Виктор, словно подброшенный пружиной, подпрыгнул и ногой нанес удар в голову злодею. Тот выпрямился, явно не соображая, что с ним случилось, и в следующую секунду Виктор нанес ему еще один удар в солнечное сплетение. Верзила рухнул, как подкошенный!
Конунг перевел дыхание, вытер пот и бросил Рейне через плечо.
– Ну, спасибо, жена. Мне как раз надо было немного размяться, чтобы как следует проснуться.
Продолжая ласкать Фрейю, Рейна взглянула на мужа со странной смесью восторга и обиды, но сказала внешне спокойно:
– Ты знаешь, у тебя симпатичная спина, на нее приятно смотреть.
Он мрачно хмыкнул.
– Я бы с большей охотой сейчас заголил твою спину и разукрасил ее всеми цветами радуги. Зачем ты выкинула этот номер?
Женщина пожала плечами.
– Ты кажется очень полюбил дружинников моего отца. Вот мне и захотелось, чтобы ты из первых рук узнал, как они заслуживают милосердия и жалости.
– Ну, ну… – неопределенно хмыкнул Виктор, и не понять было, злится он на жену, или уже простил. Но сказал сурово: – Если надеешься, что я тебя пожалею, женушка, то лучше давай-ка принеси мне пару веревок, да одежду, чтобы я хоть связал этого негодяя.
