- Все сделаю, Патимат, все сделаю, - сказала она и ушла. В своей комнате она упала на ковер. Сперва долго рыдала, потом запела печальную песню. Пришел Шамиль.
- Что с тобой, Шуайнат?
- Имам, отпусти меня к родителям.
- Как?
- Я должна вернуться.
- Почему? О чем ты говоришь? Сама же отказывалась, а теперь я не могу тебя отпустить.
- Шамиль, отправь меня домой. Другого выхода нет.
- Ты, как видно, больна.
- Я хочу, чтобы ты увидел Джамалутдина.
- Ах, вот в чем дело. Никуда ты не пойдешь, Шуайнат. Пусть я останусь без сына навсегда, если его можно получить только взамен жены. Если он мой сын, пусть сам найдет дорогу к матери, к родной стране. Я к сыну пойду не по тобой проложенной дороге. Я к нему найду дорогу, достойную меня и его. Лучше приведи моего коня.
Шуайнат вывела из ворот коня имама. Сняла с гвоздя и вручила ему плеть.
Во всех походах, во всех странствиях - в Дагестане, в Петербурге, в Калуге, на арабской земле - до самой смерти имама неразлучно с ним была его жена Шуайнат. Еще и теперь, в наши дни, рассказывают легенды об этой удивительной женщине. В конце концов, она способствовала тому, что к имаму вернулся его сын Джамалутдин. Но это другой рассказ.
Песня Джамалутдина
Восьмилетний заложник вернулся в Дагестан уже двадцатичетырехлетним молодым человекам. Много сил, терпения и хитрости понадобилось имаму, чтобы вернуть сына. Многих русских военнопленных предлагал Шамиль белому царю, но царь не соглашался на обмен. Юный горец был нужен ему в Петербурге. Грозясь лишить его жизни, царь убеждал Шамиля прекратить бессмысленную борьбу. Имам не поддавался угрозам. От имени сына (а может быть, и сам сын) писали ему, что царь могущественен и нет никакой надежды победить его. Дагестан же истекает кровью, и дальнейшее сопротивление ничего, кроме вреда и горя, не принесет.
Упрямый имам ничему не верил.
Случилось так, что Хаджи-Мурат с несколькими мюридами перешел на сторону русских. Но в горах он оставил свою семью: мать, жену, сестру и сына. Естественно, они все оказались в руках Шамиля. "Если не вернешься, писал Шамиль Хаджи-Мурату, -то сыну твоему Булычу отсеку голову, а мать, сестру и жену отдам воинам на позор".
Хаджи-Мурат со своей стороны искал путей выручить семью и тем самым развязать себе руки в борьбе с упрямым имамом. Он говорил в те дни: "Я связан веревкой, а конец веревки у Шамиля". Ни о каком выкупе не могло быть и речи. Когда Шамиль узнал, что бывший его мюрид надеется выкупить семью, он сказал: "Вдобавок ко всему Хаджи-Мурат, видно, сошел с ума".
Но если Шамиль держал в руках конец веревки, ведущей к Хаджи-Мурату, то у Хаджи-Мурата была ниточка, ведущая прямо к сердцу Шамиля. Этой ниточкой был Джамалутдин. Хаджи-Мурат попросил Воронцова: "Пусть белый царь отпустит Джамалутдина к отцу. Тогда Шамиль, может быть, отпустит моих родных. Пока моя семья в руках имама, выйти мне с ним на войну все равно что своими руками зарезать и мать, и сына, и жену, и вообще всю родню".
Воронцов доложил царю, и тот согласился на обмен. Шамилю написали: "Получишь сына, если отпустишь семью Хаджи-Мурата".
Шамиль оказался перед мучительным выбором. Три ночи не спал ни он сам, ни его семья. На четвертый день имам вызвал к себе сына Хаджи-Мурата Булыча.
- Ты сын Хаджи-Мурата?
- Да, я сын Хаджи-Мурата, имам.
- Ты знаешь, что он совершил?
- Знаю, имам.
- Что же ты скажешь на это?
- Что об этом можно сказать?
- Хочешь его видеть?
- Очень хочу.
- Я отпускаю тебя к нему вместе с матерью, с бабкой, всю семью.
- Нет, я не могу к нему поехать. Мое место в Дагестане. А там ведь не Дагестан.
- Надо ехать, Булыч. Я велю.
- Не поеду, имам, лучше убей меня сейчас же на этом месте.
- Я вижу, ты такой же непокорный, как твой отец.
- Мы все покорны тебе, имам, но только не говори мне, чтобы я туда ехал. Пошли меня лучше на войну. Жизни не пожалею.
- Воевать против отца?
- Против врагов.
В тот день Шамиль подарил Булычу один из лучших своих кинжалов.
- Владей им так же, как твой отец. Но только всегда знай, кого бить.
Не удался торг Хаджи-Мурата. Не пошел к нему сын. Не вернулся и Джамалутдин к имаму.
Но Шамиль тем временем принимал свои меры. Он послал другого своего сына, Кази-Магомеда, в набег на грузинское княжеское имение Цинандали. В результате были захвачены в плен княгиня Чавчавадзе, княгиня Орбелиани и с ними гувернантка-француженка. Екатерину Чавчавадзе, сестру Нины Грибоедовой, мюриды нашли в дупле дерева и вытащили оттуда.
Вот теперь-то Шамиль мог диктовать условия царю. Ведь царь любой ценой постарался бы выручить грузинских княгинь.
"Верну княгинь только за моего сына", - таково было последнее слово Шамиля.
И вот настал этот день. Течет широкая река. На этом берегу ждут свободы похищенные княгини. На тот берег вышел в сопровождении русских воинов сын имама. Шамиль тоже подъехал к реке на своем коне. Он вглядывался в людей на другом берегу реки, стараясь разглядеть своего Джамалутдина. Ведь они не виделись так долго. Узнают ли теперь друг друга отец и сын?
Имаму показали на стройного русского офицера в шинели с золотыми погонами. Офицер разговаривал с другими русскими офицерами, прощался с ними, обнимался. Потом подошел к юной девушке, стоящей несколько в стороне, и поцеловал ей руку. Временами он взглядывал на отца, восседавшего на белом коне.
- Этот, что ли, мой сын? - спросил имам, не спуская глаз с офицера и стараясь не пропустить ни одного его движения.
- Да. Это и есть Джамалутдин.
- Отнесите ему на тот берег черкеску и наше оружие. Отныне он не царский офицер, но воин Дагестана. Одежду, которая на нем теперь, бросьте в реку. Иначе я не допущу к себе сына.
Джамалутдин выполнил волю отца и переоделся. Поверх горской черкески он надел оружие горца. Но под черкеской и папахой остались сердце и голова Джамалутдина, и их нельзя было ничем заменить.
Вот наконец он переправился через реку и подошел к отцу.
- Мой дорогой сын!
- Мой отец!
Джамалутдину дали коня. Всю дорогу до самого Ведено отец и сын ехали рядом. Иногда отец спрашивал:
- Скажи, Джамалутдин, ты помнишь эти места? Не забыл эти скалы? Помнишь ли наш аул Гимры? Помнишь Ахульго?
- Отец, я был тогда очень маленьким.
- Скажи, молился ли ты хоть раз о Дагестане? Не забыл ли наши молитвы, помнишь ли стихи из Корана?
- Там, где я жил, Корана не было под рукой, - неохотно отвечал Джамалутдин.
- Неужели ты ни разу не преклонил головы перед всемогуществом аллаха? Не пел молитв? Не соблюдал наших постов? Не творил намаза?
- Отец, нам надо поговорить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
