По-видимому, некроманты в Древней Греции не могли заниматься вызыванием душ умерших везде, где им заблагорассудится. Для этого существовали строго определенные места, имевшие непосредственно сообщение с подземным царством через проходы и трещины в земле, сквозь которые духи, повинуясь приказанию, могли подниматься и спускаться. Такие места назывались оракулами умерших, и только здесь, насколько нам известно, могли происходить законные деловые сношения с тенями усопших.
В числе этих оракулов один находился близ Аорнума в Феспротии; там, по преданию, легендарный музыкант Орфей вызывал (но понапрасну) душу любимой и потерянной им Эвридики. В позднейшее время коринфский тиран Периандр также посылал к этому оракулу, чтобы вызвать тень своей умершей жены Мелиссы и спросить ее совета относительно вещи, сданной ему на хранение одним чужеземцем и затем утерянной. Но вызванная тень отказалась отвечать на том основании, что она нагая и ей холодно, так как одежды, которые были похоронены вместе с ее телом, не дают ей тепло, ибо не были сожжены. Получив такой ответ, Периандр велел всем женщинам Коринфа собраться в святилище Геры. Те послушно исполнили приказание, нарядившись в свои лучшие одежды, как для праздника; но как только они собрались, тиран окружил своими телохранителями веселое сборище и велел сорвать со всех женщин, госпожей и служанок, одежды, сложить их в кучу и сжечь на благо своей покойной супруги. Через посредство огня эти одежды, очевидно, дошли по назначению: когда Периандр снова послал к оракулу и повторил свой вопрос об утерянной вещи, дух его жены, уже согревшийся и удовлетворенный, охотно дал требуемый ответ. Вся округа этого прорицалища находилась, по-видимому, в общении с душами умерших, а может быть, даже посещалась ими, что видно из того, что соседние воды носили имена рек ада. Поблизости протекала река Ахерон, а несколько дальше - Коцит, "названный так по жалобным крикам, раздававшимся над этим печальным потоком". Само же место, где происходило общение с потусторонним миром, находилось, как надо думать, там, где теперь расположена деревушка Глики; остатки гранитных колонн и куски карниза из белого мрамора, возможно, представляют собой следы древнего храма. Река Ахерон берет свое начало в диких и голых горах Сули и течет на большом протяжении по узкой равнине ленивым, мутным и пенистым потоком, вплоть до впадения в море. Прежде чем спуститься в эту равнину с гор, поднимающихся над ней огромной серой стеной, река проходит через глубокую и мрачную долину, одну из самых глубоких и печальных в Греции. По обоим берегам реки прямо из воды поднимаются на сотни футов отвесные скалы, заросшие по трещинам и уступам карликовыми дубами и кустарником. Еще выше, где склоны долины становятся более отлогими, тянутся горы, достигающие более трех тысяч футов высоты. Черные сосны, лепясь по их обрывистым склонам, придают пейзажу мрачное великолепие. Опасная тропинка ведет вверх на гору, откуда глазам путешественника открывается глубокая лощина, по дну которой пенится быстро несущаяся река, срываясь каскадами в темную пропасть, так далеко внизу, что даже рев водопада рассеивается в воздухе, не достигая уха. Весь ландшафт в такой степени исполнен мрачного величия и заброшенности, что подавляет человека чувством страха и печали, и как бы самой природой предназначен для того, чтобы служить местом общения со сверхъестественными существами. Неудивительно, что в этой стране скалистых гор, узких равнин и унылых потоков древние видели обитель духов умерших.
Другой оракул умерших находился близ Гераклеи в Вифинии. Спартанский царь Павсаний, разбив персов в битве при Платее, посетил это место и здесь пытался вызвать и умилостивить дух случайно им убитой византийской девушки по имени Клеоника. Ее дух явился ему и двусмысленно заявил, что все его заботы исчезнут, когда он вернется в Спарту. Пророчество это сбылось со смертью царя, вскоре последовавшей.
У нас нет никаких сведений о том, как по представлению Древних происходило появление духов в этих местах и как они отвечали на заданные им вопросы; поэтому мы не можем сказать, были ли эти призраки видимы самим вопрошателям или только чародеям, вызывавшим их своими заклинаниями. Мы не знаем также, являлись ли духи во сне или наяву. Известно лишь, что у некоторых оракулов общение с душами умерших происходило во время сна. Таким именно образом давал, например, предсказания оракул прорицателя Мопса в Киликии. Плутарх рассказывает, что однажды правитель Киликии, скептик в религиозных вопросах и друг эпикурейских философов, смеявшийся над всем сверхъестественным, решил испытать ответы оракула. С этой целью он записал свой вопрос, который хранил в тайне, на табличке и, запечатав, вручил ее одному вольноотпущеннику, приказав ему передать этот вопрос духу прорицателя. Вольноотпущенник отправился ночевать, согласно обычаю, в святилище Мопса и на следующее утро доложил правителю, что ему снился сон. Ему привиделось, будто около него стоял красивый мужчина, который, открыв рот и произнеся одно только слово "черный", тут же исчез. Друзья правителя, собравшиеся, чтобы услышать загробную весть и позабавиться по этому поводу, не знали, как им быть с таким лаконичным ответом, но сам правитель, как только услышал его, благоговейно пал на колени. Причина его необычайного поведения объяснилась, когда сломали печать и прочитали вслух содержание таблички. Вопрос, записанный на ней правителем, был таков: "Должен ли я принести в жертву белого вола или черного?" Точность ответа поразила даже неверующих последователей Эпикура; что же касается самого правителя, то он принес в жертву черного вола и до конца своих дней относился с почтением к умершему прорицателю.
Благочестивый Плутарх, рассказывающий с нескрываемым удовлетворением о таком посрамлении легкомысленного неверия, передает другой случай такого же рода, происшедший, по его словам, в Италии. Некий очень богатый человек, по имени Элизий, уроженец греческого города Терина в Бруттиуме, потерял своего сына и наследника Евфина, умершего внезапной и таинственной смертью. Подозревая, что в гибели наследника всех его богатств повинна чья-то коварная рука, огорченный отец обратился к одному оракулу. Здесь он принес жертву и, согласно обычаю святилища, лег спать и увидел сон. Ему приснился родной отец, которого он стал умолять помочь ему открыть виновника смерти его сына. "Для этого я и появился, - ответил дух, - и я прошу тебя принять весть от этого юноши". При этих словах дух указал на молодого человека, следовавшего за ним по пятам и весьма похожего на умершего сына Элизия. Пораженный таким сходством, Элизий спросил молодого человека: "Кто же ты такой?" Видение ответило: "Я гений твоего сына; возьми это" - и вручило Элизию табличку с несколькими написанными на ней стихами, в которых заявлялось, что сын его умер естественной смертью, ибо смерть была для него лучше, чем жизнь.
В древности насамоны, племя в Северной Ливии, желая увидеть вещий сон, имели обыкновение засыпать на могиле своих предков; они, вероятно, воображали, что души умерших подымаются из могил, чтобы дать совет и утешение своим потомкам. Подобный же обычай практикуется некоторыми племенами туарегов в Сахаре. Когда мужчины находятся в далеком походе, их жены, нарядившись в свое лучшее платье, идут к древним могилам, ложатся на них и вызывают душу того, кто должен им сообщить весть об их мужьях. По их зову появляется в образе человека дух по имени Идебни. Если женщина сумела понравиться этому духу, он рассказывает ей все, что произошло во время похода; если же ей не удалось снискать его благоволение, то он принимается ее душить. "Близ Вади Ауджидит, в Северной Сахаре, находится группа больших могил эллиптической формы. Азгарская женщина, желая узнать про своего отсутствующего мужа, брата или любовника, отправляется к этим могилам и ложится спать среди них. Она, по-видимому, уверена, что ее посетят видения и сообщат ей нужные сведения". Точно так же тораджа (Центральный Целебес) отправляются спать на могилу, чтобы во сне получить от духа совет.
Наиболее полное описание вызывания духов в греческой литературе мы находим в трагедии Эсхила "Персы". Действие происходит у могилы персидского царя Дария. Царица Атосса, жена Ксеркса, с тревогой ждет известий о муже и об огромной армии, которую он повел против Греции. Появляется гонец, сообщающий об окончательном поражении персов при Саламине. Потрясенная ужасом и горем, царица решает вызвать из могилы дух Дария и спросить его совета в таких тяжелых обстоятельствах. С этой целью она совершает над могилой возлияния из молока, меда, воды, вина и оливкового масла, а хор в это время поет гимны, взывающие к подземным богам, прося их выслать наверх душу умершего царя. Дух послушно вырастает из-под земли и дает огорченному народу совет и предупреждения. В этой сцене дух, очевидно, является вызвавшим его среди бела дня, а не во сне; но мы не можем сказать с уверенностью, описал ли в ней поэт греческую или персидскую форму некромантии или же просто дал волю собственному воображению. Возможно, что он основывался в своем описании на ритуале, обычном для греческих некромантов, будь то в постоянных прорицалищах либо на могилах отдельных лиц, чей дух вызывался для совета. Пифагорейский философ Аполлоний Тианский, как передает его биограф Филострат, вызвал заклинаниями дух Ахиллеса из его могилы в Фессалии. Герой вышел из своей гробницы в образе высокого и красивого молодого человека и самым любезным образом вступил в беседу с мудрецом. Он жаловался, что фессалийцы уже давно перестали приносить жертвы на его могиле, и попросил философа попенять их за такое небрежение. В молодости Плиния некий грамматик Апион уверял, что он вызвал тень Гомера и спросил поэта о его родителях и о месте его рождения. Ответ духа Апион отказался сообщить; так и не пришлось воспользоваться этой смелой попыткой разрешить проблему происхождения Гомера с помощью первоисточника.
