Наконец обед был подан. Испанские офицеры весело заняли места за столом, ломившимся от яств.
В начале обеда офицеры вели себя пристойно. Студент-богослов пил мало, но зато усердно подливал другим. Вскоре гости основательно опьянели. Они начали зло высмеивать мятежников, издевались над алькальдом и бросали по его адресу едва скрытые угрозы.
Но этим дело не ограничилось. Офицеры, возбужденные выпитым вином, нашли себе забаву: они стали бить тарелки, бутылки и стаканы, швыряя их об стену; за посудой полетела мебель и картины. Начался разгром дома.
Дон Горацио де Бальбоа не только не подавлял беспорядка, но, наоборот, подавал всем дурной пример. Один из офицеров, более пьяный, чем остальные, не зная, какое еще зло причинить несчастному хозяину, предложил поджечь дом.
Боясь выдать свое негодование, алькальд решил уйти и предоставить хищникам свободное поле деятельности.
Никто даже не заметил его отсутствия. Разгром продолжался, смех и веселые крики становились все громче.
Внезапно, в разгар оргии, офицеры услышали церковный звон.
— Что это там? — спросил удивленно капитан.
— Пустяки! — сказал Энкарнасион. — Это священник, конечно, благодарит бога за ваше прибытие в деревню.
— Ну и черт с ним! — ответил дон Горацио. — Но где же наш хозяин? — добавил он, заметив отсутствие алькальда.
— Он сейчас вернется.
— Молодой человек, — продолжал с пьяной важностью капитан, — нельзя бросать своих гостей! Ступайте за своим дядей и приведите его сюда!
— Иду! — ответил студент, быстро вставая из-за стола.
— И если он откажется идти, принесите его! А пока — выпьем!
— Выпьем! — повторили хором офицеры.
Дон Энкарнасион поспешил воспользоваться полученным разрешением и быстро вышел.
Попойка, на момент прерванная, возобновилась с новой силой. Офицеры пели и кричали, перебивая друг друга. В зале стоял дикий шум.
Все это так не вязалось с обычно тихим домом алькальда!
IV. ДОНЬЯ ЛИНДА
Дон Энкарнасион Ортис быстро нашел алькальда; тот с озабоченным видом шагал взад и вперед перед домом.
— Ну что там? — спросил он.
— Пьянство в самом разгаре. Если ничто не помешает, они будут сидеть там сутки! Я сказал, что иду за вами.
— Я должен вернуться?
— Боже сохрани! Наоборот, оставим этих пьяниц и воспользуемся передышкой, которую они нам дают.
— Что же нужно делать?
— Прежде всего отвести меня к дону Хосе Морено и его дочери.
— За нами не следят?
— Нет. Во всяком случае — сейчас… Поспешим! Алькальд, никак не ожидавший такой настойчивости,
пристально поглядел на молодого человека.
— Вы уже просили об этом падре Линареса, — нерешительно сказал он.
— Да, но как вы об этом узнали?
— Он сам мне сказал.
— А-а! Лучше бы он помолчал.
— Почему?
— Я знаю, что говорю… Но дело не в этом. Я должен их увидеть во что бы то ни стало!
— Вы хотите сказать им что-то очень важное?
— Чрезвычайно важное, поверьте мне, друг мой!
— О боже! Что же делать? — пробормотал алькальд.
— Повторяю: немедленно отвести меня к ним!
— А вы не боитесь, что офицеры…
— Я же сказал вам — они ничего не соображают! Проводите меня скорей к нашим друзьям, мне необходимо увидеть их и говорить с ними.
— Хорошо, идемте, раз вы этого требуете. Но если случится беда….
— За все отвечаю я. Будьте спокойны. Это далеко отсюда?
— В двух шагах.
Разговаривая, они вышли на узкую улицу, ведущую к реке, и остановились перед низким темным строением.
— Здесь, — сказал алькальд.
— В этой лачуге?! — воскликнул пораженный молодой человек.
— А вы считаете, что дворец был бы для них более надежным убежищем? — иронически спросил дон Рамон.
— Вы правы. Войдем.
Алькальд осмотрелся, убедился, что за ними никто не следит, приблизился к двери дома, трижды постучал палкой и тихо сказал:
— По ночам шакалы бродят вокруг жилищ.
— Не нужно выходить по ночам, — тотчас ответил голос из-за двери.
— Или нужно быть вооруженным, — возразил алькальд.
— Но где взять оружие? — послышался вопрос.
— У друзей, — сказал алькальд.
Алькальд и Ортис услышали, как в домике отодвигается засов, поворачивается ключ в замке; дверь приотворилась, но лишь на несколько дюймов. В Мексике, где так часты ночные нападения, привыкли держать двери на короткой цепочке, прикрепленной изнутри двумя крючками.
В щель боязливо просунулась голова старого негра; его лицо все еще выражало тревогу. Увидев на улице двух мужчин, он отшатнулся; чтобы его успокоить, дон Рамон поспешил заговорить с ним.
— Эй, дядя Канучо, — сказал он, поставив ногу между дверью и наличником, мешая негру запереть дверь, — ты меня не узнаешь?
— А-а! Сеньор алькальд! — ответил старый негр. — Но мне кажется, вы не один? — нерешительно добавил он.
— Я не один, со мной друг… Но впускай же нас скорей, глупый старик, у нас есть дело к твоему хозяину! Да и не стоит в наше время разговаривать на улице.
Старый негр, ворча про себя, снял цепь и посторонился. Мужчины наконец вошли; дверь немедленно закрылась за ними.
Они пересекли не только сагуан[99], но и патио[100] и вошли в кораль, даже не приблизившись к дому.
— Куда мы идем? — тихо спросил дон Энкарнасион, беспокойно озираясь.
— Терпение, терпение! — так же тихо ответил дон Рамон.
Старый негр ввел их в полуразрушенный сарай, тщательно запер за ними изгородь, заменявшую дверь, потом взял метлу и отбросил в сторону кучу маисовой соломы.
Между двух камней в полу показался едва заметный гвоздь.
Негр наклонился, с силой выдернул гвоздь, и тотчас же часть стены опустилась примерно на десять футов и исчезла в незаметном углублении, открыв первые ступени винтовой лестницы, стиснутой двумя близко стоящими стенами.
— Что за дьявольщина? — пробормотал Энкарнасион.
— Идем, — сказал алькальд и первый стал подниматься по ступенькам.
Энкарнасион немедленно последовал за ним.
Старый негр передал им фонарь и, убедившись, что они находятся на лестнице, снова поднял стену; она закрылась; негр остался снаружи.
— Так! Вот мы и заперты! — не удержавшись, сказал дон Энкарнасион.
— Успокойтесь, ненадолго.
— Чего я могу бояться, если вы со мной, друг мой? Но мне грустно видеть все эти предосторожности — они так ясно доказывают ужасное положение нашей несчастной родины.
Пройдя двадцать пять ступеней, они очутились перед крепкой железной решеткой, которую алькальд открыл, нажав потайную пружину, и попали в просторный коридор; в конце его они увидели и вторую решетку; алькальд открыл ее так же, как и первую.
