В ростовском клубе ЭТО («Эстетика. Творчество. Общение»), как во многих подобных организациях, каждый вечер открывался тихой лирической песней. Пришла какая-то дурища из горкома комсомола, послушала и изрекла: «Теперь мне понятно, откуда у нас в городе растут сектанты!» Никаких сектантов в ЭТО не было, но поди докажи, что ты не верблюд.
В 40-дневном карпатском походе моему покойному другу школьному учителю и инструктору по альпинизму Георгию Александровичу Когану доверяли жизни сорока детей и в то же время ждали, что он их обворует. Деньги были грошовые, часть давал Дом пионера и школьника, часть собирали с родителей, украсть там было нечего. В сельмаге не было чековых аппаратов, на рынке и подавно, а надо было отчитаться за каждую копейку. Вечером, когда усталые ребята засыпали, Гарик и ответственный старший мальчик до глубокой ночи писали финансовые отчеты.
Не менее страшна была идеологическая бдительность. Я с детства любил церковную архитектуру и музыку. Оказавшись в прекрасном Львове, я не мог не пойти на воскресную службу в великолепный барочный собор Святого Юра, где был потрясающий церковный хор. Со мной пошли группа ребят и учительница. Я чувствовал себя немного неловко, потому что учительница и девочки были в шортах и без косынок, но верующие оказались терпимыми, увидев, что ребята ведут себя прилично, их не только не шпыняли, но даже пропускали вперед. Большинство ребят были в церкви впервые, служба и хор их очаровали, я с трудом увел их оттуда, потом для симметрии сводил в костел, послушали органную музыку. А вечером Гарик мне сказал:
– Ну, с Галины Васильевны нечего взять, но ты-то как не понимаешь, что детей нельзя водить в церковь? Многие ребята были там впервые, они напишут родителям восторженные письма, откуда нам знать, какую это вызовет реакцию?
– Ничего, – сказал я. – Запиши в дневнике, что в горах у костра профессор Кон провел с ребятами беседу о различии православных, католических и униатских символов (я это действительно сделал), никто не подкопается.
Проблем на самом деле не возникло. То ли ребята ничего не написали родителям, то ли родители оказались вменяемыми, но жалоб не поступило.
В сексуальных посягательствах на детей Гарика не подозревали, все знали, что он пользуется успехом у женщин. И напрасно. Его роман (не секс) с будущей женой начался именно в туристическом походе, когда ему было 27 лет, а девочке 17. Когда осенью Гарик пришел к нам в гости, он излучал такое счастье, что моя мама спросила его, что произошло, и он охотно поделился радостью. Уголовный кодекс и педагогическую этику Гарик уважал, но как только девочке исполнилось 18, они поженились и жили долго и счастливо.
Я не собираюсь развивать эту тему. Как «вернуть мужчину в школу» и какие именно хорошие и разные мужчины там нужны – я не знаю. Но я твердо уверен в том, что мужское влияние мальчику необходимо. И если общество не научится доверять мужчине-воспитателю и ценить его труд, это место займут другие, гораздо более опасные люди, вроде криминальных авторитетов и «крутых» парней постарше, как это регулярно происходит в молодежных группировках.
Кому благоприятствует школа?
Кому на Руси жить хорошо?
Н. А. Некрасов
В психолого-педагогической литературе часто возникает вопрос: кому благоприятствует современная школа – мальчикам или девочкам? Особенно остро об этом спорили в США.
Известный гарвардский психолог Кэрол Гиллиган, автор бестселлера «Другим голосом» (1982), утверждает, что женское мышление фундаментально отличается от мужского и современная американская школа, уделяющая главное внимание мальчикам, последовательно угнетает и недооценивает девочек, заглушая их голоса, внушая им чувство собственной второсортности и т. п. Книга Гиллиган имела огромный успех, разошлась тиражом свыше 600 тысяч копий, была переведена на девять языков. В 1984 г. женский журнал «Ms» провозгласил Гиллиган «женщиной года», а журнал «Time» в 1996 г. включил ее в список самых влиятельных американцев.
По правде говоря, Гиллиган поверили на слово: собственные эмпирические данные, на которых она основывала свои выводы, были не только нерепрезентативными, но даже неопубликованными. Однако ее идеи показались правдоподобными. В 1991 г. влиятельная феминистская Американская ассоциация университетских женщин (AAUW) под шапкой «Как школы обманывают девочек?» опубликовала результаты исследования самовосприятия 3 000 детей (2 400 девочек и 600 мальчиков с 4-го по 10-й класс), из которого следовало, что:
учителя в классе уделяют девочкам значительно меньше внимания, чем мальчикам;
сексуальные посягательства на девочек со стороны мальчиков усиливаются;
гендерный разрыв в науке не уменьшается, а, возможно, даже растет;
девочки-подростки совершают попытки суицида в 4–5 раз чаще мальчиков;
это приводит к глобальному снижению самоуважения девочек, со всеми вытекающими отсюда отрицательными последствиям. 8-9-летние девочки счастливы, благополучны и уверены в себе, но после нескольких лет, проведенных в школе, они утрачивают эти положительные качества и вступают во взрослую жизнь с чувством неполноценности (American Association of University Women, 1991).
Американское общество восприняло сообщение о «кризисе девочек» очень серьезно. Правда, отдельные авторитетные ученые, включая известного социолога, автора первого большого лонгитюдного исследования подросткового самоуважения Роберту Симмонс, говорили, что, вопреки данным AAUW, резкого падения уровня самоуважения у подростков не наблюдается, а различия между мальчиками и девочками в этом вопросе объясняются не ситуацией в школе, а сроками полового созревания (см. об этом выше). Но газетам было не до тонкостей – надо было срочно спасать угнетенных девочек.
В конце 1990-х годов маятник качнулся в противоположную сторону.
В серии статей и в книге «Война против мальчиков» консервативный социолог Кристина Хофф Соммерс (Sommers, 2000) обвинила Гиллиган в том, что та основывает свои выводы не на солидной статистике, а на анекдотах и небольшом количестве интервью, которые так и остались неопубликованными, что заставляет усомниться в их научной состоятельности (увы, это обвинение осталось без ответа). Кроме того, Гиллиган изучала только девочек, а широко разрекламированный доклад AAUW мальчишеские проблемы игнорирует и фактически отрицает. Опираясь на статистические данные Национального центра педагогической статистики, Соммерс доказывала, что американские мальчики не только не опережают своих ровесниц, но все больше отстают от них. Девочки опережают мальчиков и по школьной успеваемости, и по многим тестовым показателям, и по числу продолжающих образование в колледже, и по уровню своей социальной активности. Мальчики опережают девочек только в спорте. Угнетенные жертвы в школе – не девочки, а мальчики, которых учителя постоянно унижают, мешают проявлению их спонтанной активности, в результате чего мальчики гораздо чаще девочек отсеиваются из школы, пополняя ряды несовершеннолетних правонарушителей, алкоголиков и наркоманов. Из этого тут же делаются политические выводы:
«Каждое общество стоит перед проблемой социализации своих молодых мужчин. Традиционный подход состоит в воспитании характера: надо развивать у молодого мужчины чувство чести. Помогите ему стать ответственным, совестливым человеком. Сделайте из него джентльмена. Этот подход уважает мужскую природу мальчика, он проверен временем, и он работает. Даже сегодня, несмотря на несколько десятилетий моральной распутицы, большинство молодых людей понимают слово «джентльмен» и одобряют связанные с ним идеалы.
Гиллиган и ее сторонницы предлагают совершенно другое: социализировать мальчиков путем ослабления их маскулинности. Совет Глории Стайнем (известная американская феминистка. – И. К.) : «Воспитывайте мальчиков так, как мы воспитываем девочек». Этот подход глубоко неуважителен по отношению к мальчикам. Он навязчив и вреден, это совсем не то, что должны делать воспитатели в свободном обществе».
Доводы Соммерс выглядели не менее убедительно, чем слова Гиллиган. Консервативная пресса и политики немедленно начали кампанию по спасению мальчиков. Что ж, как сказали бы в советские времена, два мира – две идеологии. Но если оставить в стороне общие места и обратиться к эмпирическим фактам (данные об успеваемости, самоуважении и психическом здоровье мальчиков и девочек приводились в главе 2), то мы увидим, что тенденции гендерного развития не выглядят ни столь полярными, ни столь однозначными, ни столь катастрофическими.
Когда за дело взялись серьезные социологи, оказалось, что многие вопросы поставлены Гиллиган и Соммерс не совсем корректно.
В получившей престижную премию статье «Оценивая спор Гиллиган и Соммерс: гендерно-специфические тенденции благополучия детей и юношей в США (1985–2001)» Сара Медоус, Кеннет Лэнд и Викки Лэм (Meadows, Land, Lamb, 2005) рассматривают эти сюжеты в контексте общих тенденций социального благополучия, которые систематически измеряются в США с 1985 г. Важнейшие индикаторы детского благополучия: 1) материальное благополучие, 2) социальные отношения (с семьей и сверстниками), 3) здоровье, 4) безопасность / поведенческие заботы, 5) производственная активность и учебные достижения, 6) место в общине (участие в школьных или производственных делах) и 7) эмоциональное/духовное благополучие. Историческое сравнение их динамики показывает, что общий уровень благополучия американских детей с 1985 по 2001 г. значительно повысился, но этот процесс был нелинейным. Абсолютные показатели гендерных различий уменьшились в конце 1980-х, выросли в 1990-х и снова понизились после 1997 г. Это связано прежде всего с экономической ситуацией в стране. В целом, гендерные различия в качестве жизни, если они вообще существуют, незначительны, качество жизни как девочек, так и мальчиков в 2001 г. значительно лучше, чем в 1985 г., а разница между ними уменьшилась, хотя по разным индикаторам тенденции варьируют. Мнение многих феминистов, будто девочки находятся в невыгодных условиях, не выдерживает эмпирической проверки, особенно если речь идет об учебных достижениях. Отстают, особенно на высших уровнях образования, скорее мальчики.
