– Дорого дал бы за то, чтобы оказаться там вместе с вами, – тихо произнес Хеттар, облокачиваясь на перила рядом с Гарионом. – Ну, и как все было?
– Шумно и суматошно, – ответил Гарион.
– А почему Бельгарат так настаивал, чтобы тушу дракона сожгли?
– Он его просто пожалел.
– Бельгарат порой бывает очень забавен.
– Не стану спорить, друг мой. Как поживает Адара? Как детишки?
– Прекрасно. Кстати, Адара опять ждет малыша.
– Опять? Хеттар, вы с нею стоите Релга и Таибы!
– Не вполне, – ответил честный Хеттар. – Они все еще впереди. – Он нахмурился и его орлиный профиль стал казаться еще суровее. – Полагаю, кто-то все же жульничает. Таиба приносит то двойни, то тройни. Адаре трудненько за нею угнаться.
– Я не хочу указывать пальцем, но, сдается мне, без Мары тут не обошлось. Чтобы вновь заселить Марадор, понадобится немало времени. – Гарион поглядел в сторону носа корабля, где стоял Унрак, а рядом с ним, словно тень, – юный Натель. – Что все это означает?
– Точно не знаю, – отвечал Хеттар. – Натель довольно жалок – полагаю, Унрак искренне ему сочувствует. Насколько я понимаю, Натель мало хорошего видел в жизни, поэтому с радостью приемлет даже жалость. Он вот так и таскается, словно щенок, за Унраком – с тех самых пор, как мы его подобрали. – Рослый алгариец оценивающе оглядел Гариона. – У тебя усталый вид. Тебе надо хорошенько выспаться.
– Я с ног валюсь, – признался Гарион, – но не хотелось бы перепутать день с ночью. Пойдем поболтаем с Бэраком. Когда он сошел на берег, вид у него был сердитый.
– Ты ведь знаешь Бэрака как облупленного. Он всегда бесится, если какая-нибудь битва проходит без его участия. Пойди покорми его баснями. Добрый рассказ он ценит не дешевле доброй схватки.
Как хорошо было снова оказаться среди старых друзей! В душе Гариона образовалась некая пустота, когда он расстался с ними в Реоне. Ему недоставало не только их залихватской самоуверенности – куда сильнее тосковал он по их дружбе и сердечной привязанности, которой не могли скрыть даже вечные пререкания. Когда они двинулись к рулевой рубке, где стоял гигант Бэрак, положив огромную руку на штурвал, Гарион заметил вдруг Закета и Цирадис, стоящих чуть поодаль у борта. Он быстро сделал Хеттару знак и приложил палец к губам.
– Подслушивать нехорошо, Гарион, – прошептал долговязый алгариец.
– Это вынужденная мера, – шепотом ответил Гарион. – Мне просто надо убедиться, что не потребуется действовать самому.
– Действовать?
– Потом объясню.
– Что ты теперь собираешься делать, великая прорицательница? – спросил Закет у хрупкой девушки. В голосе монарха звучала глубочайшая нежность.
– Весь мир лежит передо мною, Каль Закет, – печально ответила она. – Бремя великой миссии не гнетет меня более, и не надо называть меня прорицательницей, ибо и это в прошлом. Глаза мои видят теперь обычный дневной свет – и я всего лишь обыкновенная женщина.
– Вовсе не обыкновенная, Цирадис, далеко не обыкновенная!
– Ты очень добр, Каль Закет.
– Давно пора отбросить это дурацкое «Каль», Цирадис. Это величайшая глупость. Ведь слово это в переводе означает и «король» и «бог». А теперь, собственными глазами увидев настоящих богов, я понял, как глупо было с моей стороны требовать от подданных, чтобы они обращались ко мне так. Но мы отвлеклись. Верно ли я понял, что глаза у тебя были завязаны долгие годы?
– Да.
– Так, значит, у тебя еще не было возможности взглянуть на себя в зеркало?
– Ни возможности, ни желания.
Закет как человек проницательный тотчас же понял, что это дает ему карты в руки.
– Так позволь же моим глазам быть твоим зеркалом, Цирадис, – сказал он. – Погляди мне в глаза и увидишь, как ты прекрасна.
Цирадис залилась краской.
– Твоя лесть смущает меня, Закет.
– Но это вовсе не лесть, Цирадис! Я не встречал еще женщины прекраснее тебя! А при одной мысли о том, что ты возвратишься в Келль или вообще исчезнешь куда-нибудь, сердце мое трепещет и сжимается. Ты потеряла проводника и друга. Так позволь же мне стать для тебя и тем, и другим! Поедем со мною в Мал-Зэт! Нам о многом надо поговорить – возможно, на это у нас уйдет весь остаток жизни...
Цирадис отвернулась, и на бледном личике ее появилась улыбка торжества, красноречивее всяких слов свидетельствующая о том, что она понимала куда больше, чем казалось. Но вот она вновь обратила лицо к маллорейскому императору. Теперь глаза ее были широко распахнуты и полны невинного изумления.
– Неужели тебе и впрямь было бы приятно мое скромное общество?
– Иного общества мне и не надо, Цирадис, до самой моей смерти!
– Тогда я с радостью последую за тобою в Мал-Зэт, – отвечала она, – ибо отныне ты верный друг мой и дражайший спутник.
Гарион кивнул Хеттару, и они потихоньку убрались восвояси.
– Что мы наделали? – с упреком воскликнул алгариец. – Ведь это был очень интимный разговор!
– Не спорю, – отвечал Гарион. – Просто мне следовало удостовериться, что он имел место, вот и все. Мне сказано было, что это должно произойти, но порой я нуждаюсь в подтверждении.
Хеттар выглядел озадаченным.
– Закет был, наверное, самым одиноким человеком в мире, – принялся объяснять ему Гарион. – Именно поэтому был он так жесток, бездушен и так опасен. Но теперь все изменилось. Он более не одинок, и это очень поможет ему совершить все, что предначертано.
– Гарион, ты говоришь загадками. Лично я видел лишь, как юная особа виртуозно обвела мужика вокруг пальца.
– А ведь и вправду похоже!
* * *
Наутро Сенедра пулей вылетела из постели и стремглав понеслась наверх, на палубу. Обеспокоенный Гарион последовал за нею.
– Прости, – сказала она Польгаре, которая почему-то перегнулась через перила.
Затем Сенедра встала рядышком с бессмертной женщиной, и некоторое время их обеих дружно тошнило.
– И ты тоже? – слабо улыбнулась Сенедра.
Польгара отерла губы платком и кивнула.
Потом они кинулись друг к другу в объятия и принялись звонко хохотать.
– Что с ними стряслось? – спросил Гарион у Поледры, которая тоже поднялась на палубу, сопровождаемая вездесущим волчонком. – Ни одна из них не страдала прежде морской болезнью.
– Это не морская болезнь, Гарион, – таинственно улыбнулась Поледра.
– Но почему они тогда...
– С ними все в порядке, Гарион. Они обе здоровее, чем ты думаешь. Иди вниз, в каюту, а я за ними пригляжу.
Гарион спросонья плохо соображал, поэтому смысл происшедшего дошел до него, лишь когда он спустился до половины лестницы, ведущей вниз. Он чуть было не споткнулся.
– Так Сенедра?.. – воскликнул он. – И тетушка Пол?!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
