Мыс все ближе и ближе. Бурой скалистой массой он вырастал из-за потока искрящегося ледника. Наконец мы миновали последние каскады глетчера и на 33-м километре пути подошли к самому мысу.
Картина, раскинувшаяся перед нами, запомнилась на всю жизнь. Берег, вдоль которого мы шли, повертывал на юго-запад, а противоположный берег все так же, почти по прямой линии, уходил на юг и далеко впереди обрывался плоским мысом. Все широкое пространство между берегами заполняли торошенные морские льды. Мы находились в самом узком месте пролива!
Это было новое крупное открытие. Залив Шокальского с этого момента исчез с карты. Его место заступил пролив Шокальского — новые ворота между западной и восточной частями Советской Арктики — ценный подарок родине.
В тот же день мы сняли с карты гору, нанесенную гидрографами к западу от залива Шокальского. Никакой горы на этом месте не оказалось. Повидимому, моряки были обмануты полярным миражем, вводившим в заблуждение многих путешественников.
Разбили бивуак и успели взять полуденную высоту солнца. Вычисления показали, что за два перехода мы спустились к югу на 44'. Чего еще можно желать?
19 июня 1931 г.
Вчера, разбивая лагерь, мы спугнули недалеко от палатки штук 20 гусей. Они парами разлетелись в разные стороны. Через некоторое время тем же порядком — парами — начали возвращаться обратно. Я взял карабин — и один гусь пошел нам на ужин. Это была самка с формирующимися яйцами. Самое крупное из них почти достигало величины куриного.
Новое доказательство, что гуси здесь действительно гнездуются.
Полярные чайки, усевшись на вершине скалы, как бы позировали перед объективом фотокамеры.
Кроме гусей, много летало белых полярных чаек и иногда появлялись чистики. Вскоре мы заметили, что они собираются на обрывистой гранитной возвышенности. Ночью я добрался до их гнездовика. Огромный, многометровый снежный забой у подножья скалы сильно помог мне в этом предприятии. Правда, несколько раз я скатывался вниз, потом делал ножом ступеньки и взбирался выше. Надо сознаться, не только любознательность руководила мной. Там могли быть яйца. Но все гнезда были еще пустые, хотя птицы галдели так, словно их действительно грабили. Они стаей кружились над моей головой, хлопали крыльями, но не решались ударить клювом. Наконец, очевидно, поняв, что незваный гость немногим поживится в их пустых гнездах, успокоились и, усевшись на вершине скалы, в нескольких метрах от меня, как бы позировали перед объективом фотокамеры. Гнезда чаек не отличались сложной конструкцией. Это были небольшие углубления, смесь помета с натасканным сюда мхом, без подстилки из пуха. Над скалой, напоминавшей по форме гигантскую окаменевшую черепаху, кружилось несколько бургомистров; но, сколько я потом ни лазил, гнезд их не нашел. Вероятно, бургомистры были привлечены сюда гвалтом, поднятым полярными чайками.
С высоты 100 метров я обследовал горизонт, но, несмотря на прекрасную видимость, ничего нового не обнаружил. Торошенные льды лежали километрах в пятнадцати от нашего лагеря. На запад их можно было проследить еще километров на сорок. Это лишний раз убеждало, что мы действительно открыли новый пролив.
Возвращаясь в лагерь, я захватил с собой несколько заинтересовавших меня образцов пород. К сожалению, большая часть возвышенности была погребена под снегом, и тщательно обследовать участок нам не удалось.
Собрав образцы пород, а заодно и образцы богато развитых здесь мхов, мы начали свертывать лагерь. Но выйти так и не удалось. Подняв голову над санями, я увидел недалеко от палатки медвежье семейство: медведица с двумя малышами шла прямо к нам. Метрах в трехстах она понюхала ветер, дувший с нашей стороны, и круто отвернула в сторону, Представлялся случай подкормить собак и пополнить свой рацион. Спущенные собаки настигли зверей, и нам оставалось только подойти, сделать несколько выстрелов, а потом привезти мясо к палатке. Всех собак мы пустили на волю. Начался пир. Через час от медведицы остались только голые кости. Собаки развалились на отдых. Теперь часов восемь тревожить их было нельзя. Но эта потеря во времени должна была возвратиться сторицей: после медвежатины собаки становятся заметно веселее и работают энергичнее».
Не возвращаться, не останавливать работу
«21 июня 1931 г.
Ну, вот и пришла настоящая весна!..
Странно писать эти слова 21 июня. Когда же в таком случае настанет здесь лето? По календарю правильнее было бы уже сейчас сказать: наступило лето. Но все вокруг дает право говорить только о весне. Сегодня первый день распутицы, характерной для начала апреля в средних широтах. Природа Арктики никак не желает укладываться в привычные для нас представления о временах года. Да, пожалуй, сейчас это не так уж и важно. Нет никакой нужды втискивать здешнюю природу в какие-то рамки. Всего существеннее сам факт, что распутица началась. А какая она — весенняя или летняя, — не меняет положения.
Вместе с распутицей пришли и непривычные трудности. Раньше мы знали темноту, снежные бури, туманы и обжигающие морозы. А теперь начинаем знакомиться с водой.
Минувший день — смесь непредвиденных радостей и давно ожидавшихся неприятностей. Начну от последнего бивуака. Ночью хорошо подморозило. Крепкий наст прекрасно держал сани. Груза на них не прибавилось — медвежьи шкуры пришлось бросить. Отдохнувшие, сытые собаки бежали весело. 16 километров мы прошли быстро, почти незаметно. Несколько раз для осмотра обнажений выходили на берег. Потом восемь километров тянулся новый ледник. Миновав его, вышли на мысок, за которым вновь вырастала высокая ледяная стена.
Неожиданно над головами пронеслись на север пять краснозобых гагар. Потом мы увидели куличка-песочника. Пели пуночки. Километрах в трех спокойно брел медведь. На ровном льду, в поле зрения, лежало много нерп и более десятка морских зайцев. Последних в этом году мы увидели впервые. Один из них лежал метрах в шестистах. Он заметил нас или, скорее, услышал шум, — часто и тревожно начал поднимать голову, но не ушел.
В общем здесь был целый зоологический сад.
Но самое приятное нас ждало на берегу: мы увидели первые живые цветы. Да, настоящие цветы! Яркожелтые полураспустившиеся шляпки альпийского мака, скромные камнеломки и миниатюрные полярные незабудки.
Как давно мы не видели живых цветов и как мы им обрадовались сейчас!..
