Это надо было находить, и вот здесь-то возникали такие люди, как Генка Малыхин. Роскошный московский кавалер, сидящий в ресторане в одной компании с дочерью самого генсека, по официальной версии, был журналистом. У него даже имелось красивое удостоверение, в котором на русском и английском было написано, что Малыхин является корреспондентом газеты «Москоу ньюс». На самом же деле он работал у моего кореша Яши в мастерской металлоремонта в Столешниковом.
Но главным его занятием было оказание услуг Боре Цыгану. Малыхин бегал за боржоми, ездил к Соколову в Елисеевский магазин получать заказы, относил в чистку затейливые наряды Бориса.
Короче, был прислугой «за все». А кроме этого, он выполнял роль храброго разведчика: пользуясь своими связями в золотой фарцовке, находил людей, готовых продать украшения знаменитой работы.
Генка Малыхин не наводил и не воровал. Он по своим каналам узнавал, кто хочет расстаться с хорошей вещью, выходил на этого человека, а потом, естественно не бесплатно, сводил его с Борисом.
Конечно, кое-что, не очень дорогое, он покупал сам, а потом перепродавал Боре Цыгану, но в основном вещи, которые «накалывал» Генка, стоили очень круто, таких денег у него не было.
Мой товарищ Витя Савельев с огромным трудом попал в хороший кооператив, однако за трехкомнатную квартиру нужно было внести полную стоимость. У него были две вещи, оставшиеся от деда, знаменитого театрального антрепренера: папиросница работы Фаберже и чернильный прибор, сделанный в мастерской Грачевых.
Я видел эту папиросницу – не портсигар, а настольную коробку для папирос. Она была сделана из золотых нитей, крышка украшена камнями, которые, казалось, просто висят в воздухе.
Эта вещь стала украшением квартиры Бори Цыгана.
Борис Буряце жил на улице Чехова, в прекрасной по меркам того времени трехкомнатной квартире – подарок Галины Брежневой. В квартире этой крутился весь московский бомонд плюс криминальные авторитеты, старавшиеся решить свои дела через дочь генерального секретаря.
Вполне естественно, что она обладала и определенной информацией. Так, например, Галина узнала, что Политбюро приняло решение в очередной раз повысить цены на ювелирные изделия и драгоценные камни почти в полтора раза.
Такой шанс упускать было просто глупо. Целый месяц Галя и Боря скупали в магазинах и на Смоленском ювелирном комбинате «Кристалл» украшения с многокаратными камнями. Вложили огромные деньги, а через несколько месяцев получили огромную прибыль.
За шалостями «бриллиантовой мафии», так называли в узких кругах компанию советской принцессы, внимательно наблюдал сам Юрий Андропов, председатель КГБ. Конечно, его люди могли за один день забрать всю эту шатию, но дочь генсека была лицом неприкосновенным.
В квартире на улице Чехова стали все чаще и чаще появляться иностранцы. Антрепренеры заезжих знаменитостей, бизнесмены с сомнительной репутацией и, конечно, журналисты.
Боря Цыган в беседах с иностранцами, для придания себе большей значимости, пересказывал им сведения, полученные в постели, – не по злому умыслу, а по женской пьяной глупости Галина передавала своему любовнику то, что слышала от своего отца и мужа.
В западную прессу начала попадать информация, которая у нас считалась не секретной, но все же закрытой.
30 декабря 1981 года была ограблена квартира знаменитой дрессировщицы Ирины Бугримовой. А в первых числах января в аэропорту Шереметьево взяли человека, пытавшегося вывезти за границу часть похищенных ценностей.
Через него чекисты вышли на Бориса Цыгана. При обыске в его квартире нашли брошь и перстень редкой работы, похищенные у Бугримовой, а также еще несколько находящихся в розыске ювелирных изделий известных мастеров.
Даже советская принцесса не могла отмазать своего любовника от Лефортовской тюрьмы и срока по знаменитой статье 88 УК РСФСР (о валютных операциях и спекуляции драгоценностями).
Интересно, как вовремя и каким образом к нему попали эти ценности…
Мы сидим в знаменитом парижском ресторане «Доминик» на бульваре Распай. Это весьма модное русское заведение. Меня пригласил на ужин бывший «король» металлоремонта и подпольный бриллиантщик Яша. Давно уже забыта мастерская в Столешниковом, у него ювелирное дело в Нью-Йорке и Амстердаме. Он вполне доволен жизнью буржуа.
Конечно, говорили о Москве, о Доме кино, о тех, кто уехал, и о тех, кто остался.
Я рассказываю ему явление Генки Малыхина на Старом Арбате.
– На Борином мерсе приехал, – засмеялся Яша. – Понимаешь, наше дело в Москве было весьма непростым. Я занимался лишь редкими изделиями, в которых сочетались и дорогие камни и прекрасная работа. Я знал, у кого есть интересующие меня вещи. И если мне некоторые люди приносили ювелирку, то я знал, у кого они ее украли, и никогда не подписывался под этим делом. Боря Цыган – другое дело. В нем жила страсть коллекционера. Он мог купить любую замазанную вещь. Ведь вещи Бугримовой ему принес Генка Малыхин. Вот и суди сам, по глупости или по чьей-то воле.
Уже было поздно, когда мы выходили из ресторана. На углу улицы Вовен звучит музыка. Играли аккордеонист и саксофон, наверное, это были заблудившиеся в Европе наши музыканты. И мы стояли и слушали знакомые нам старые мелодии.
Яша закурил сигарету и сказал:
– Домой хочу.
…Теперь я иду уже не по улице Москвина, а по Петровскому переулку. Вот он, знакомый проходной двор, где играл веселый саксофонист. Я сворачиваю во двор, иду мимо школы.
Стоп. Прохода нет. Выход перегораживает ажурный металлический забор. Дворик забит престижными машинами. Старые дома отремонтировали. Балкона, на котором играл саксофонист, больше нет, вместо него лоджия с затемненными стеклами. По двору ходят серьезные охран ники.
Из двора моей молодости ушли даже воспоминания о веселой мелодии.
Музыка покинула московские дворы, а вместо нее поселился страх.
Праздничный пирог ко Дню Победы
О том, что 9 мая стал нерабочим праздничным днем, объявили по радио в шесть часов утра. А у меня, как назло, репродуктор, похожий на здоровенную черную тарелку, был не просто выключен, но мама забрала его.
Спать меня укладывали в двадцать два часа, а в это время по радио начинались самые интересные передачи: концерт оркестра Леонида Утесова и любимая моя программа «Театр у микрофона».
И накануне, вечером 8 мая, я был застигнут матерью в тот самый момент, когда приладился слушать замечательную оперетту «Принцесса цирка». Вполне естественно, что верный мой раструб был изъят и отнесен на кухню. Поэтому о Дне Победы я узнал, только выйдя на улицу с противогазной сумкой, полной учебников.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
