Теперь Киарану предстояло разбираться, куда союзник затащил его. Он сразу полез наверх, не дожидаясь, когда подбегут кунловы собаки, благо, что выветренные скалы годились для лазания. Многоголосый лай грянул в ущелье — погоня увидела его. Задохнувшийся, с таким же колотящимся, как у фюльгьи, сердцем, Киаран подтянулся, заполз на узкую полку и глянул вниз.
Псы бесновались у подножия, наскакивая на скальную стенку, сверху отлично было видно два десятка раззявленных глоток и горящие алым глаза. На узком карнизе можно было только стоять, и Киаран снова полез наверх. Скала потеряла наклон, сделалась вертикальной. Чем выше, тем труднее лезть, Киаран вытащил Луношип и вонзил его в трещину. Подтянулся — еще одна площадка, просторнее предыдущей. Киаран лег на живот, выдернул обломок копья — да так и остался лежать на скальной полке, глядя вниз, на своих преследователей.
Они не уйдут. Тут, на скале, можно просидеть вечность, они не уйдут. Хотя вечность просидеть не получится — прежде, чем помрешь от голода или жажды, тебя найдет и сожрет какая-нибудь летучая тварь. Одна радость, что собакам даже косточек не достанется.
Это Кунла увела коней. Из-за нее отец не смог вернуться. Кунла ждала оленя на полпути и спустила собак.
Даже если я отсюда выберусь, куда мне идти? Кунла сделает все, чтобы я не добрался до Аркс Малеум и не рассказал о ее предательстве. Если бы как-нибудь удалось оповестить Къярая…
Но удачи у Киарана почти совсем не осталось.
Он перевернулся на спину и стал смотреть в серое небо, где высоко-высоко кружили птицы.
Жрицы Аркс Малеум сильны, и свора собак не остановила бы ни одну из них. Но смогли бы они что-то сделать вне стен Аркс Малеум, вот тут, на скале? Киаран вздохнул.
Они не позволили бы загнать себя на скалу. Они бы вообще тут не оказались. Они не покидают Холма Яблок и не шляются по лесам в шкуре своей фюльгьи, от которой одна только польза — быстрые ноги.
У них и фюльгий-то нет, зачем в стенах крепости бестолковый зверь?
Если бы Киаран родился девочкой, то стал бы жрицей. Но он не девочка. Без поддержки Аркс Малеум все его таланты мало чего стоят.
Но Кунла, похоже, считала по-другому, иначе откуда эти ее настойчивые требования перейти под ее руку, служить ей, как королеве. На отказ она ответила жестоко — травлей собаками и покушением на отца. Киаран недооценил сестру. Он и предположить не мог, что она в самом деле решила стать королевой.
Птицы снизились, и Киаран разглядел, что это стервятники.
Он поднялся, кинул взгляд вниз, на собак, пересчитал невольно — они лежали и сидели на дне ущелья, двадцать одна белая бестия. Из оружия у Киарана был обломанный Луношип и обсидиановый нож в ножнах на поясе. Дротики он растратил во время охоты.
Обследовал скалу. Нет, отсюда не уйти. Можно залезть чуть повыше, но там карниз совсем узкий. Зато ближе к небу… и к стервятникам.
Хотелось пить. Киаран облизнул сухие губы и сел, привалившись спиной к обветренной скале. Небо медленно темнело. Ночью выпадет роса, можно будет полизать камень, как это делают маленькие зверьки на равнине, где только песок и сланец.
Незаметно он заснул — и проснулся от хлопанья и скрежета над головой. Было уже совсем темно, мертвенно светились скалы, темные полосы на них походили на пятна крови. Тело остыло, и Киаран не чувствовал ни твердости, ни холода камня под собой.
Выше и чуть сбоку на скальном выступе возилась большая черная тварь. Поблескивали складки крыл, костяные щитки на клиновидной голове, темно-алым вспыхивали глаза. Шррх-шррх — длинный хвост свешивался вниз, мотался по стене.
Киаран не двигался, следя за ней сквозь полусомкнутые ресницы. Бросил взгляд на собственные руки. Правая лежала там, куда Киаран ее положил, прежде чем заснуть — на обломке копья.
Тварь, конечно, гораздо, гораздо меньше отцова дракона, но Киарану хватит. Если она меня сожрет, отец никогда не вернется.
Он не пошевелился, когда тварь тяжело перепорхнула на его уступ и стала подползать, цепляясь сгибами крыл. Вайверн, из мелких, любитель падали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Но я еще не падаль.
От твари душно пахло, почему-то нечистыми перьями и хитином. Она принюхалась, разинула тускло светящуюся пурпуром пасть с сотней тонких, как иглы, зубов и тихо зарычала. Киаран не двигался, сдерживая дыхание, пока пасть не придвинулась совсем близко.
И тогда, вложив в рывок всю силу и удачу, всадил Луношип в тлеющую глотку.
Тварь отпрянула, подавилась, попыталась заорать. Растопырила крылья, чуть не опрокинувшись с края полки в пропасть. Киаран откатился, вскочил на ноги — тварь хлестала крыльями и мотала головой, точь в точь, как отцовский дракон. Сквозь сип и свист было слышно как булькает, захлебываясь, Луношип, а внизу лают и завывают собаки.
Ни мгновения не думая, Киаран прыгнул на тварь, наступил на бьющееся крыло и рухнул ей на спину, обвив ногами и сцепив на горле руки. Тварь ткнулась грудью в камень, заскребла когтями крыл и неловко, боком, свалилась с полки.
Задохнувшись от боли, Киаран чувствовал, как шипы разрывают одежду и вонзаются в кожу. Он зажмурился, под веками вспыхнули молнии. Тварь перекувырнулась, забила крыльями, еле-еле выровнялась. Протяни немножко, перевали через скалы, заклинал ее Киаран.
Мотаясь в воздухе, рывками, вайверн кое-как набрал высоту. Луношип свистел в его глотке. Разлепив ресницы, Киаран разглядел сквозь вспышки, как массивы фосфоресцирующих скал уходят вниз, а сверху надвигается бессветное небо.
Потом они поменялись местами, и Киаран снова зажмурился.
* * *
Ручей был прозрачным и чистым, бежал, переговариваясь сам с собой, по мшистым камням. Амарела невольно залюбовалась. Откуда бы в мрачной Полночи взяться таким местам.
Милая девочка-сиротка, играючи и между делом, выкинула ее из замкнутой магией крепости в светлый березняк, над которым безмятежно голубело небо и плыли пушистые облака.
Это уже не Полночь, подумала рейна. В Полночи всегда туман. Или темнота, будто поздней осенью. Но и людей здесь нет.
Пустынные земли, смутно припомнилось ей.
Слуа, коротая долгие вечера в Аркс Малеум, пели об этих местах. Не Полночь и не Сумерки. Междумирье. Здесь встречаются разлученные любовники, заклятые враги, связанные клятвами друзья. Здесь нет правил, времени, жилья, опасностей. Только бесконечные цепочки озер, сухой тростник, зеленая трава и теряющие листву деревья.
Ручей журчал, цвиркала одинокая птица. Нахлынули воспоминания, придавленные тяжкими камнями Аркс Малеум. Они были мелкие, отрывочные, но и того хватало.
Если… если я доберусь обратно до обжитых пространств, подумала она, прижимая руки к вискам, то пойду к лекарю… к врачу, и велю себе выписать наилучшее средство для улучшения памяти. Ну невозможно же так жить.
Она глянула на темные засохшие пятна, покоробившие подол, и вздрогнула, вспомнив, откуда это. Но здесь уже не могли ее настигнуть слуа, яростно схватившиеся за власть, или чудовища с полуночных троп. Ручей журчал, птица цвиркала, трава была мягкой, и рейну сморил сон. Переливались блики на поверхности воды, маревом расходились, путаясь в пестрых камешках на дне.
…кто-то сидит на ветке ивы над ручьем и наигрывает на свирели. Оборачивается — узкое треугольное лицо, приподнятые к вискам глаза, серо-сиреневые, цвета сумерек. Босые ноги раскачиваются над бликующей серебряной водой…
…Полудракон-получеловек: долгое драконье тело, человеческий торс, волосы, как лезвия, длинные и блестящие. Выныривает из глубины, отфыркиваясь и тряся головой. Он раздвигает струи плечами и серебряной лентой выметывается на берег, одним слитным прыжком…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
…греется в теплой воде на мелководье огромная черная змея, свивает кольца…
… на низком берегу, среди рыжего сухого тростника замер беловолосый юноша, нижняя губа у него кровоточит, алая тропка пролегла по подбородку, по шее, на грудь…
