class="p1">– У нас в Юконе по всем Северным территориям и Аляске летают… И не только бизнесмены, – сказал брат Ричард.
– Да в Штатах и на Западе и Юге много мест, куда даже «грейхаунд» не ходит… – добавил брат Дэвид. – Только небольшие самолеты добираются. Все, даже реднеки летают постоянно.
Виктор пожал плечами. Что будешь делать с этими американцами – ну тупые ведь… Не хотят понимать, что авиация – это транспорт для уважаемых людей из больших городов, а вовсе не для каких-то никому не интересных крестьян из глухих деревень, которых и на карте-то не найти…
– Ладно, в любом случае туда надо как-то добираться, – сказала Кэсси. – На автобусах ведь можно хоть куда доехать.
– Конечно, это не «грейхаунд», но ездить можно, – согласился Виктор. – А может, на твоем транспорте поедем? – обратился он ко мне.
– До Арала? Да ни в коем случае! Он туда не доедет, – сказал я с непритворным ужасом, потому что враз представил себе жару июльских солончаков при отсутствии кондиционера. – Надо менять масло, стойки, колодки… Да и вообще, ушатали мне машину с этими гонками по степям.
В этом была доля правды – машина действительно в последние дни погоняла прилично и нуждалась в хорошем профилактическом техобслуживании.
– Андрей, отвези Кэсси на автовокзал, – сказал Виктор. – Изучите заодно расписание прямо на месте. Я давно убедился, что чем дальше от больших городов, тем непредсказуемее работа транспорта…
Ехать было всего несколько минут. Но мы почти ни слова не сказали друг другу. Да и на самом автовокзале не так много и общались, все больше по делу – даты, время, стыковочные пункты… Я вспоминал, что раньше действительно, над местными степями (да и не только над ними) каждый день поднимались сотни Ан-2 и десятки Ан-24. Разве было плохо летать студентам хоть на каждые выходные домой в районы области? Разве было плохо летать бабкам из деревни в город пусть не каждые выходные, но раз в месяц, чтобы поглядеть на внуков? Большие самолеты, конечно, нужны… Хотя странно, если подумать: кругом прогресс и всякие нанотехнологии, а «немагистральный» транспорт становится все менее доступным, словно кто-то преследует цель все большего отчуждения людей в провинции. Бангкок и Прага сейчас стали ближе, чем какое-нибудь Колпашево или Северное…
– Поезжай пока, наплети там своим что-нибудь, – сказала Кэсси. – Я сама доберусь до хостела… Они, кстати, собираются брать тебя с собой?
– Хороший вопрос.
– Я знаю, – слегка улыбнулась Сандра Омельченко. – Тогда до завтра?
– Пока… – сказал я, открывая дверь машины.
– Андрей…
– Что?
– Ты же не сердишься на меня, верно?
– Нет, – сказал я с вымученной улыбкой, похожей, наверное, на гримасу. – Ладно, я поехал.
И тронул машину. Выворачивая на дорогу, посмотрел в зеркало и увидел красивую рыжеволосую женщину, смотрящую мне вслед. Я помянул черта и погнал в Яровое. Надо было действительно разобраться, как и куда я поеду… И вообще, надо было что-то делать. Надо было переламывать эту ситуацию, похожую не то на кафкианский «Замок», не то на «Улитку на склоне» Стругацких.
… Квартира оказалась запертой. В прохладном подъезде было тихо. Входные двери не хлопали, ни музыки, ни грохота не было сейчас слышно. Возможно, большая часть квартир сдана отдыхающим, которые торчали на озере или отдыхали еще каким-то образом… Отдыхающие меня как раз и не интересовали. Мне было интересно, куда подевались Эльвира, Игорь и Иван, причем все втроем. Не на пляж же потащились? Двадцать второй или сорок второй… А впрочем, почему бы нет? Это вполне допустимо, хотя и объясняется сложно.
Я прогулялся до кафе на сорок втором причале, где пообедал в одиночестве и без суеты. Неспешно и основательно. Очень хотелось выпить попутно чего-нибудь покрепче, но ключ от машины в кармане бриджей напоминал, что этого делать никак нельзя… Прогулявшись пешком до сорок второго и вернувшись затем к временному обиталищу, я понял, что там по-прежнему никого нет. Было более чем удивительно, что молчит мой телефон. Я набрал номер Эльвиры. Абонент недоступен… Вот еще новости… Позвонил Курачу, а затем и Студенту. И когда протокол джи-эс-эм дал мне понять, что оба абонента находятся вне зоны досягаемости, я понял, что оказался ненужным этой компании…
В Яровом мне было «ловить» больше нечего. С очень странным ощущением то ли потери, то ли обиды, я отправился в Славгород… И там оказалось примерно то, что я и предполагал: четверка солгулианцев не далее как час тому назад спешно снялась с якоря и покинула странный хостел, не оставив мне ни ответа, ни привета. Ну что ж, не очень-то и хотелось.
Куда ни кинь, выходило, что поиски сокровищ то ли древних язычников, то ли средневековых татар должны продолжаться дальше без меня. Наверное, оно и к лучшему. Мне эта история не нравилась с самого начала. Да я, если честно, не верил в нее. Ну, скажем так, не проникся. Выкурив сигаретку и постаравшись избавиться от чувства разочарования, я сел в авто и отправился в Селекционный за Татьяной. Пора было возвращаться домой… В конце концов, впечатлений мы набрались надолго. Я уж точно.
…Поставив, как обычно, «Тойоту» впритирку к забору, я прошел по дворику к дому и попробовал потянуть на себя тяжелую мохнатую дверь. Она не поддавалась – видно, Татьяна решила на всякий случай запираться. Мало ли, вдруг и правда кочевники…
Я попинал в глухой войлок обивки, и меня услышали. Дверь приотворилась на длину цепочки, и Таня осторожно выглянула в сени. Такие меры, наверное, можно было предпринимать, чтобы печенеги не смогли вот так сразу ворваться в дом.
Моя гражданская жена открыла дверь, впуская меня внутрь, и я сразу же понял по виду Татьяны: что-то случилось.
– Ты чего такая загадочная? – спросил я.
Таня была удивительно серьезна. Она не шутила, не подкалывала меня, не кидалась мне на шею и не колотила меня кулачками (а она порой это делает весьма чувствительно – когда есть за что… то есть, часто). И была одета в блузку с юбкой – будто на городской улице среди людей. Хозяйка хаты, что ли, пришла?
– Кто здесь? – спросил я.
– Заходи, увидишь, – сказала Таня.
Я прошел в комнату. Да, это явно была не хозяйка дома. Я даже близко не угадал. Но этого человека совсем не ожидал тут увидеть.
– Добрый день, – сухо поздоровался я.
И услышал ответное приветствие.
* * *
…Когда Аркадий Монин произвел свой момент истины, над алтайской степью уже опустилась теплая июльская ночь. В комнате горел неяркий ночник, старая утварь хаты казалась еще более
