— Да разве можно его не любить! — воскликнул Даарн. — Когда-то я только им и жил. Я рос в приюте при храме Эрина. Там все стены были расписаны сценами из земной жизни бога. Эрин-отрок, Эрин-юноша… Один и со своими абельминами. Или в окружении пророков-абеллургов. На стене нашей спальни был нарисован Эрин благословляющий. Как раз напротив моей кровати. Я, когда просыпался, сразу видел его прелестное лицо, а перед тем, как заснуть, разговаривал с ним… Про себя, разумеется. Ну, бог ведь всё равно слышит. Я мог целыми днями листать священные книги. Рисунки для них делают лучшие художники. Там тоже везде Эрин. В каждой главе, возле каждой молитвы — картинка. Нас всем приютом возили в Эриндорн. Я особенно хорошо помню один праздник… В тот день Эрин благословлял сирот. Я видел его довольно близко. Мы смотрели на него и плакали от счастья, а он улыбался нам всем, и от лица его исходил свет. Его чудесные голубые волосы сияли, словно полуденное солнце, а серебристые одежды источали благовоние… И ещё я видел его близко через четыре года, когда приходил в Верхний город с ребятами из военной школы. Вообще-то я часто бывал в Эриндорне и видел бога, но вот близко — только два раза. Я так радовался, когда перестроили храм в Мандаваре. А теперь мне туда нельзя — кто-нибудь увидит.
Даарн заметно приуныл.
— Ничего, что-нибудь придумаем, — заверила его Гинта. — А в этом цикле ты его видел?
— Три раза. Праздник возвращения бога я проболел. Жалко… Но я потом ходил с ребятами в Верхний город, и мне три раза удалось на него посмотреть, правда, только издали. В конце весны я окончил школу, и нас направили сюда, на границу Лаутамы и Ингамарны. Кальв притащился сюда из-за меня. Школу он давно закончил. Он был у нас командиром деваты… Вернее, не был, а есть. Это меня там уже нет.
— Что такое девата?
— Отряд из двадцати двух человек. Двенадцать таких отрядов составляют деватану — большой отряд. Двенадцать и двадцать два — священные числа.
— Это я уже поняла. Послушай, а тот старик… Он случайно споткнулся, ты довёл его до скамейки, обмолвился с ним парой слов… И этого достаточно, чтобы обвинить тебя в безбожии и казнить? Никто даже не слышал, о чём вы говорили!
— Зато видели, как мы с ним разговаривали. А потом слышали, что говорил он…
— А кстати, что он такого сказал? Он, кажется, славил бога…
— Он сказал, что бог в этом цикле слишком юн. И прекрасен, как никогда.
— Ну и что?
— Бог — всегда совершенство. Он вечно юн, прекрасен, и облик его неизменен. У Эрина два образа — земной и небесный. Земной — это его человеческое воплощение, а небесный — это солнечный диск. Эрин един в этих двух обликах. Основная часть его божественной сущности — в небе, а меньшая, частица, так сказать, воплощается каждый раз в человеческом теле. Этот второй истинный облик бога так же неизменен, как и первый, небесный.
— Разве солнце всегда одинаково?
— Разумеется, нет. Днём оно одного цвета, вечером другого. Ну и земной бог тоже… В начале цикла он мальчик, в конце юноша. Но каждый цикл он выглядит и взрослеет одинаково. Сами эти изменения всегда повторяются в точности. Они всегда одинаковы, понимаешь? Я, конечно, не мастер говорить… Сколько я видел старых людей, которые прожили в Валлондорне всю свою жизнь и имели счастье много раз любоваться красотой нашего бога. Они говорят, что он всегда выглядит одинаково. Он является к нам двенадцатилетним отроком, а уходит двадцатидвухлетним юношей. В начале каждого нового цикла его видят опять двенадцатилетним и точно таким же, каким он был десять лет назад, и…
— Понятно. А тому старику, значит, показалось, что в нынешнем цикле бог какой-то не такой… Даарн, а как ты представляешь себе небесную ипостась бога?
— Я же сказал — это солнечный диск, который иногда меняет цвет.
— Солнце действительно сравнивают с диском, потому что отсюда, с земли, оно таким кажется…
— Так оно и есть диск. Небесный лик бога, излучающий свет.
— Я слышала, валлоны считают нас дикарями и гордятся своими знаниями, а выходит, что сами они не знают даже очень простых вещей.
— Что ты хочешь этим сказать? — не понял Даарн. — А что же тогда, по-твоему, солнце?
— Ты когда-нибудь был в кузнице?
— Был. В приютской школе нас знакомили с разными ремёслами и водили в кузнечный цех…
— Ты видел кусок металла, раскалённый до голубовато-белого цвета?
— Да…
— Так вот солнце — примерно это и есть. Только гораздо больше.
— Что-о?
— Я говорю лишь о видимом солнце. О том, что состоит из плотной материи. Ну ладно, не будем… Всё это очень сложно, а я не нумад-амнитан.
Даарн ничего не сказал. Вид у него был не то утомлённый, не то расстроенный. Гинте вдруг стало стыдно. И очень жалко этого взрослого парня, который сейчас походил на ребёнка, заблудившегося в незнакомом месте. Она осиротела раньше его, но росла, окружённая любовью и заботой. А он с семи лет, возможно, не слыхал ни одного ласкового слова. Никто не любил его по-настоящему и никто не нуждался в его любви. А человек обязательно должен кого-нибудь любить. И Даарн любил живого бога. Такого же мальчика, как он сам, только исполненного совершенства, недоступного простому смертному. Этот мальчик помог ему не озлобиться на всех и вся. Юный бог, чьи серебристо-голубые волосы сияют, словно солнце…
— Знаешь, Даарн, мы с тобой кое в чём похожи… Ты не думай, у нас почитают солнечного бога. Но и других богов тоже. И Эйрин на нас не в обиде.
— Я бы очень хотел его увидеть, — вздохнул Даарн. — Хотя бы ещё раз.
— Это можно устроить. И не один раз. Переодеться, накраситься, надеть парик… Да и не всё же время ваши толкутся в этом храме.
— А ты позволишь мне остаться здесь?
— Здесь, в лесу? Извини, но не позволю, — рассмеялась Гинта. — Ты уже достаточно тут натерпелся. Я отвезу тебя в замок.
— Ты что?! Там же… — Даарн смешался и замолчал.
— Там люди, — спокойно сказала Гинта. — Они тебя не съедят. А вот здесь могут съесть. Ты же не захочешь целыми днями сидеть в пещере, а бродить по лесу тому, кто его совершенно не знает, небезопасно. Ну а у меня своих дел навалом…
— Может, я бы тебе пригодился… Всё же я воин и неплохо владею оружием.
— Вот и прекрасно. Я беру тебя в своё войско.
— А где находится твоё войско, аттана?
— В мирное время дружинники живут в своих домах, ведут хозяйство. А дворцовая стража живёт в Ингатаме. И ты там будешь жить. Тебе там понравится.
— А как там ко мне отнесутся?
Даарн был слегка растерян.
— Никто в Ингатаме не посмеет плохо встретить того, кого я привела. А дальнейшее зависит от тебя. Я думаю, всё будет нормально. Ты производишь впечатление хорошего человека. Ты говоришь по-нашему?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
