— Мы тоже можем телепортировать из России сотню-две бойцов!
— Слишком поздно. В России уже давно день, — безжалостно напомнил Роман. — Конечно, ты можешь туда позвонить, но я сильно сомневаюсь, что кто-нибудь снимет трубку. — Роман услышал за спиной смешки. Друзья, которое, затаив дыхание, слушали этот разговор, искренне наслаждались унижением старинного врага. К несчастью, то, что они услышат сейчас, вряд ли им понравится, со вздохом подумал Роман. — И поскольку мы загнали тебя в угол, я готов предложить тебе сделку.
— Что за сделка? — угрюмо осведомился Петровский.
Ангус, Коннор и Жан-Люк, толкаясь, окружили стол и навострили уши, чтобы не пропустить ни единого слова. Лица у них были мрачные.
— Скажи мне свое заветное желание, Петровский. Чего ты хочешь больше всего на свете?
— Честно? — хохотнул тот. — Ладно, слушай. Я мечтаю вырвать из груди твое сердце, поджарить его и съесть!
— Хорошо, я готов дать тебе этот шанс. Мы решим все раз и навсегда. Но… ты меня слышишь, Петровский? Один на один, понял? Только ты и я!
Ангус не выдержал.
— Эй, ты что такое говоришь, а? — перегнувшись через плечо Романа, зашептал он ему на ухо. — Решил тряхнуть стариной и сам взять в руки меч?! Нет, ты точно спятил!
— Пусть сражаются воины! — вмешался Жан-Люк. — Победа и так, можно сказать, у нас в кармане!
Роман прикрыл трубку рукой.
— Так будет лучше, — отрезал он. — По крайней мере никто больше не пострадает.
— А вы? — насупился Коннор. — Ну уж нет! Так не пойдет. Не согласен я, и все тут!
— Что ты там бормочешь, Драганешти? — не выдержал Петровский. — Неужто струсил?
— Нет, — бросил Роман. — Итак, предлагаю поединок. На серебряных мечах. Сражаемся до тех пор, пока один из нас не обратится в прах.
— И что я получу, если выйду победителем? Ну, помимо удовольствия прикончить тебя собственными руками?
— Ты дашь слово, что моя смерть станет залогом безопасности для моих людей. Если ты убьешь меня, то поклянешься навсегда оставить в покое моих сотрудников, мой клан, шотландских горцев и Шанну Уилан.
— Не-ет! — прорычал Ангус, грохнув по столу кулаком. — Ты этого не сделаешь, парень!
Видя, что друзья заволновались, Роман предостерегающим жестом вскинул руку.
— Какое благородство! — издевательски прошипел Петровский. — Только одна смерть, пусть даже твоя, это слишком мало, Драганешти! Конечно, я буду счастлив. А как насчет моих мятежников?
Роман на минуту задумался.
— Ладно, согласен. Если я умру сегодня ночью, производственная линия «Кухня фьюжн» будет навсегда остановлена. — Все равно, устало подумал он, если его не станет, кто будет придумывать для гурманов новые рецепты синтетической крови?
— Стало быть, производство синтетической крови будет прекращено? — осторожно спросил Петровский.
— Нет, — отрезал Роман. — Благодаря синтетической крови удается спасать людей. Ты ведь не станешь рисковать здоровьем тех, кто тебя кормит? Подрыв кормовой базы в конечном счете обернется против вас самих, — саркастически хмыкнул он.
— Ладно, уговорил, — фыркнул Петровский. — Я согласен, проткну тебе задницу а заодно и избавлю наш мир от этой мерзости — твоей так называемой «Кухни фьюжн». Итак, в два часа ночи, в Центральном парке, на Ист-Грин, идет? Тогда до встречи.
— Погоди, — поспешно перебил его Роман. — А что получу я, если победа останется за мной?
— Ха! Стоит ли тратить на это время? Ведь победителем все равно буду я!
— Итак, если победа останется за мной, — невозмутимо проговорил Роман, — твои люди должны дать слово никогда больше не причинять вреда тем, кто на меня работает. Я имею в виду сотрудников своей компании — как вампиров, так и смертных. А также шотландских горцев из числа моей охраны и, естественно, Шанну Уилан.
— Что? — возмутился Петровский. — Выходит, твои люди, так или иначе, не пострадают! Нечестно!
— Это мое единственное условие, — отрезал Роман. — Так что если у тебя руки чешутся прикончить меня, а заодно навсегда положить конец «Кухне фьюжн», соглашайся.
Пока Петровский размышлял, Ангус и Жан-Люк, шипя, как стадо разъяренных гусей, набросились на Романа.
— Это же глупо, mon ami! — возмущался Жан-Люк. — Когда ты в последний раз держал в руках меч?
Если честно, Роман и сам этого не помнил.
— Послушай, ты ведь сам учил меня сражаться с мечом, причем сто лет подряд, — успокаивал он Жан-Люка. — Не волнуйся за меня. Вот увидишь, я справлюсь.
— Но, старик, ты ведь уже давно не упражнялся, — сердито брюзжал Ангус. — В последние годы ты только и делал, что протирал штаны в своей лаборатории!
— Exactement! — поддакнул Жан-Люк. — Нет, так не пойдет. Впрочем… дуэль так дуэль! Только вместо тебя сражаться буду я.
— Нет, — отрезал Роман. — Это ведь я когда-то инициировал тебя. И я не стану рисковать твоей бессмертной душой.
Жан-Люк прищурился.
— Так вот в чем дело… — протянул он. — Кажется, я понимаю… ты до сих пор чувствуешь себя виноватым из-за того, что когда-то сделал нас вампирами, да?
— Проклятие! — зарычал Ангус. — Что за чушь?! В конце концов, мы сами сделал и выбор, так что наши бессмертные души — не твоя забота, понял? Да кем ты себя вообразил, а? Господом Богом, что ли?!
Роман, отмахнувшись от них, как от двух назойливых мух, снова заговорил в трубку:
— Ну так как, Петровский, по рукам? Только ты и я, идет? Сражаться будем до смерти одного из нас. Что скажешь? Согласен?
— Да. Но только потому, что уже пятьсот лет сплю и вижу, как прикончу тебя. Что ж, монах, читай свои молитвы! Сегодня ночью ты умрешь! — Петровский швырнул трубку.
Роман аккуратно положил трубку на рычаг и встал из-за стола.
— Ты не посмеешь! — взревел Ангус. — Я не позволю, слышишь?!
Роман положил руку на плечо старого товарища по оружию.
— Я сам так решил, Ангус. По крайней мере не пострадает никто из наших людей, — тихо сказал он.
— Из нас троих лучший фехтовальщик — я! — В глубине глаз Жан-Люка блеснул ледяной огонь. А взглядом, который он бросил на Романа, можно было заморозить целую партию свиных туш. — Я требую, чтобы ты уступил дуэль мне. Это мое право!
— Не волнуйся, Жан-Люк. — Роман похлопал его по плечу. — Ты отличный учитель. И потом, вспомни — разве не я нанес тогда Казимиру смертельный удар? — Он шутливо толкнул Жан-Люка в бок.
— Только потому, что я прикрывал твою спину, хвастун! — осклабился Жан-Люк.
Однако Ангус все никак не мог успокоиться.
— Нет-нет, я тебя не пущу, — твердил он точно заведенный. — Это самоубийство! Ты слишком расстроен из-за того что эта девчонка Уилан бросила тебя и дала деру!
