Зала не имела ни единого выхода. То есть они были. Но были закрыты. И как нам быть? Что делать дальше? Был, конечно, вариант нажать на кнопку, на которую головой рухнул Саня. Вот только это откроет путь для стража этого подземелья. И тогда нам точно крышка. Оставался только один выход — под троном нарисованного царя. Но как открыть его?
Я сел на пол и скрестил под собой ноги. Факелы освещали залу, а заодно и нагревали воздух. Не знаю, как, но им удалось немного поднять температуру в помещении. Пар изо рта перестал выходить. Но, вместе с тем, и сгорал драгоценный кислород. Двери были закрыты очень плотно. Вряд ли они могут пропускать воздух. Замерзнуть нам уже не суждено, а вот задохнуться — запросто.
Даша подошла ко мне и посмотрела на царя.
— Красиво нарисовано, — сказала она.
— Да, — выдохнул я. — Только толку-то теперь?
Даша сделала шаг к двери. Вся дверь была в надписях. Мелким шрифтом и на непонятном языке, она явно предупреждала об опасности нарушения покоя этих стен. Даша внимательно осматривала предложения. Я же смотрел на неё совершенно пустыми глазами.
— А что тут написано? — вдруг спросила она.
— Понятное дело, — усмехнулась Виолетта. — Приговор там написан.
— В смысле? — Даша обернулась на неё.
— Это везде так, — вздохнула Виолетта. — У всех народов и во всех культурах предводителей тревожить нельзя. До сих пор сказки сочиняют даже о современных кладбищах. А вот могилы царей всегда оберегали легенды о всяких проклятиях и напастях, которые обрушаться на тех, кто будет тревожить покой усопшего. Про проклятие фараонов слышала?
Даша утвердительно кивнула.
— Ну, вот, — сказала Виолетта. — Все, кто раскапывал могилу Тутанхамона, как-то очень быстро сами по себе склеили ласты. Наверняка, и тут тоже самое.
Она махнула рукой и отвернулась.
— Здесь речь идёт не только о тех, кто потревожит покой захоронения, — произнёс Артём. — Здесь говорится о том, что весь народ пострадает, если вскрыть могилу. Начнётся самая кровопролитная война в истории. Такого проклятие монгольских ханов. Склеп Тимуридов в Самарканде раскопали двадцать первого июня сорок первого года. А на следующий день началась Великая Отечественная война. Когда до Сталина это дошло, он приказал вернуть останки Тимура на место. Как только закопали обратно, началась Сталинградская битва, в которой мы победили, а само слово «Сталинград» стало нарицательным. Я обернулся и посмотрел на Тёму с глупым выражением на физиономии.
— Ты откуда это знаешь? — спросил я.
— Да ты мне все уши прожужжал со своей историей, — развёл Тёма руками.
Я только отмахнулся от него.
— Прикольно, — усмехнулась Даша. — То есть, если мы откроем эту дверь, завтра на нас нападёт блок НАТО?
— А ещё и Китай уверяет, что Сибирь и Дальний Восток временно потерянные территории, — блеснул Саня своими познаниями в современной геополитике.
— Круто, — пожала Дашка плечами и продолжила изучать дверь. Она провела рукой по круглой печати. — А тут чего-то не хватает.
— Чего там может не хватать? — горько усмехнулась Карина. — Мозгов в наших головах?
— Да, уж, — Саня лёг на пол, направив взгляд в потолок. — Только нам могло прийти в голову припереться на собственные похороны.
— Да, нет, — ответила Дашка. — Такое впечатление, что печать должна проворачиваться, только её как-то надо провернуть. Чем-то подхватить. Ручкой, что ли?
— Есть у меня ручка, — грустно выдохнул я. — Только толку с неё.
Я достал из кармана скобу с валиком и поднял взгляд на Дашку. А она смотрела на меня как-то странно. Глаза большие, на выкате. Я обернулся на остальных. Та же картина. Все таращились на меня, как на привидение.
И тут до меня дошло. Я вскочил на ноги и в два прыжка оказался у печати. Скоба по размерам в точности подходила к пазам. Я осторожно поднёс её к печати и стал вставлять. Она вошла в пазы и остановилась. Я надавил на неё. Она протолкнула дальше то, что мешалось. Скоба полностью встала на место, а внутри что-то щёлкнуло.
Я отпустил скобу и посмотрел на свою ладонь. Она вспотела. Потирая её о брюки, я поднял взгляд на Дашу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Давай, — сказала та вполголоса.
Я обернулся на остальных. Тёма кивнул головой. Вздохнув, я положил руку на скобу. Вокруг печати шёл растительный узор в виде спирали. Я так понял, что крутить надо по раскручиванию спирали. Застоявшийся механизм не давал провернуть печать. Тогда я приложил усилие. Мышцы на руке напряглись.
Скоба постепенно стала поворачиваться. Всего пол оборота понадобилось, чтобы вскрыть замок. Раздался сильный щелчок внутри. Втулка обратно вытолкнула скобу из печати. Скоба осталась у меня в руке. Я сделал шаг назад. Под ногами что-то загудело. Вместе с Дашкой мы попятились назад. Плита на полу, рядом с дверью чуть опустилась вниз. Она даже не была заметна, полностью сливаясь с полом.
Мы все замерли и смотрели, затаив дыхание, как плита медленно опускается вниз. Потом что-то опять защёлкало внизу. Послышались странные звуки, как будто что-то тяжёлое тащили по камню.
Мы все напряглись. Чего ожидать, никто не знал. Но почему-то на хорошее никто из нас не надеялся. Наверное, потому что пока ещё ни один звук в этом захоронении не предвещал ничего доброго. На уровень пола поднялась статуя. Это был человек, сидящий за столом. Он держал ладонь над листом бумаги или пергамента. Сразу было понятно, что это статуя писаря. Я сделал шаг к статуе, как меня кто-то крепко схватил за предплечье. Я обернулся. Виолетта смотрела на меня со страхом в глазах.
— Женя, не надо, — сказала она вполголоса.
— Ничего, — постарался улыбнуться я. Только получилось у меня это как-то криво. Наверняка, моя лыба больше напоминала оскал.
— Здесь везде ловушки.
— Да, ладно, — ответил я. — На этот раз это была скоба. Не думаю, что она приведёт к ловушке. Наверняка, это просто загадка. Разгадаем её и получим джек-пот.
— В лоб мы получим, — сказала Карина, косясь на статую с настороженностью.
— Ну, чё вы все такие пессимисты сегодня? — я высвободился из хватки Виолетты. — Нормально всё будет. Главное, не тупить.
Я подошёл к статуе. Остальные стали обходить её с обеих сторон. Единственное, что сразу можно было заметить — это санитарную зону вокруг изваяния. Никто не решался подойти ближе пары метров. Оно и понятно. Уже несколько раз чуть не убило. Кто знает, что там. Писарь в мгновение может превратиться в палача.
Тем не менее, я решился сделать шаг к каменному летописцу или кто он там. Прежде всего меня заинтересовал лист бумаги. На нём было что-то написано. Текст непонятен. Языка-то мы не знаем. Да ещё и писарь этот занёс ладонь, закрывая половину листа.
Верхняя часть бумаги была украшена какими-то узорами со щитами, мечами и прочими атрибутами военного дела. По виду они напоминали гербы. Дальше шёл мелкий шрифт текста. Посередине, как раз, под ладонью. Он прерывался и продолжился чуть ниже. А под ладонью было что-то выгравировано. Только что, не видно. Эта дурацкая ладонь всё закрывала. Я стал вертеться вокруг стола, за которым сидел истукан, и пытался рассмотреть текст. На кой мне это надо было. Я не знаю. Но мне очень хотелось понять, что он там скрывает. Было бы там что-нибудь неинтересное, стал бы он тогда скрывать текст? Я уже почти залез на колени статуи.
— Женя, блин… — прошипела Дашка, глядя на меня большими глазами.
— Тебе же говорят, осторожней.
— Там что-то есть, — ответил я. — А эта рука всё скрывает. Вот что там?
— Смерть там твоя, — ответил Тёма. — Слезь с чувака. Он щас локтём махнёт и всё. А я тебя со стены соскребать не буду.
— Да, щас я, — ёрзал я вокруг листа каменной бумаги.
— Да, что там может быть? — Карина подошла ко мне, наплевав на осторожность.
— Вот, смотри, — я ткнул пальцем в бумагу. — Здесь текст выступает над поверхностью, а на всём остальном листе наоборот. Он вдавлен.
— И что? — не поняла Карина. — Какая разница? Или ты хочешь прочитать, что там написано? Валяй. Только с языком определись сначала.
