Мне приходилось жить в Париже, и первый день я провел с музыкантами, показывая им в щадящем режиме достопримечательности, старательно отгоняя от Тур Эффель. Но номер не прошел, 27-летний с 46-летним рванули вверх, откуда не спускались три часа. Затем на Сен-Дени 56-летний пытался снимать местных проституток на видео, за что и получил по башке кошелкой.
21 июня с утра слегка побродили в предгорьях Монмартра, после чего, вернувшись в наш тихий приют, стали готовиться к концерту. К четырем часа apres midi[5] директор «Русской мысли» Гульцев-старший отвез нас в богатый 16-район-арандисман. Под пристальным взглядом секьюрити мы проехали во двор, поднялись по ковровой дорожке почти дворца на второй этаж. Там и располагался концертный зал Российского центра культуры и науки. На сцене стояли нераспакованные коробки с новенькими аксессуарами рока и ролла.
– Интересно, – сказал я и сел в красное кресло первого ряда. – А кто это все включать станет?
– Но еще есть время, – спокойно ответил мне директор Гульцев и пошел искать директора Центра Игоря Шпынова.
Появился дипломат в костюме и сперва испугал своим международным лоском. Но затем директоры (оба бывшие, как выяснилось, еще в студенческие времена рокмены) с присоединившимся к ним замдиректора Центра Владимиром Соколовым, сняв пиджаки, набросились на провода и коробки. Привыкший к подобным издержкам производства, я спустился во внутренний дворик, где предался пороку табакокурения. Туда-сюда профланировал секьюрити, затем остановился, спросил:
– Откуда сам-то?
– Из Питера.
– Эх!.. – Секьюрити, мужчина лет сорока, со стальным и печальным взглядом, вздохнул и произнес: – У вас там какая река? Нева? Рыбка-то ловится?
– Рыбка? Ну… рыбка… Да, ловится. Корюшка у нас.
– А тут, – у секьюрити от напряжения и неудовольствия забегали желваки на скулах, – никакой рыбы. Мы с напарниками километров за сто от Парижа выезжали – все равно не клюет!
Тем временем директора разобрались с ящиками и появился звук. Во время саундчека в зал вошел пожилой господин в сопровождении молодой женщины. Они сели с краешку и внимательно слушали настройку звука. Затем вышли. После в холле пожилой спросил у меня что-то. Узнав слова «музисьен», я согласно ответил:
– Уи! Же суи ле музисьен.
Молодая улыбнулась, а пожилой поклонился. Директор Игорь увел «музисьенов» на лифте в то, что мы использовали под гримерку. В просторной комнате с кофейным агрегатом и кожаными диванами, выходящей наплоскую крышу, «музисьены» огляделись, развалились, вытянули ноги, стали обсуждать звук и сцену. Затем 18-летний при участии 26-летнего прогулялись по крышеподобному балкону, где обнаружили сложенный стол для пинг-понга.
– Сыграть бы! – выразил желание 26-летний.
Не успел я прокомментировать реплику барабанщика, как в комнате возник услужливый господин армейской выправки с ракетками и шариком. Он проследовал на балкон, разложил стол, установил сетку, положил ракетки и шарик. Когда человек вышел из комнаты, я на всякий случай посоветовал артистам:
– Вы тут лишнего не болтайте. Про… Не знаю про что. Про что-нибудь!
Пока молодые резвились, 46-летний мрачно курил родные «Союз-Аполло», а 56-летний тихо волновался на диване.
В восемь-пятнадцать мы спустились лифтом вниз и выбрались на сцену. Публики поднабралось достаточно, чтобы у меня были все основания сказать в микрофон:
– Же мапель Vladimir!
Эти слова отчего-то вызвали легкий смешок в зале – действие началось. У каждого в руке имелся листок со сценарием – ведь репетиция!
Я прочитал первую фразу своей роли:
– Как ярко начиналась жизнь! Сколько было прекрасных парней и девушек! Почти сорок лет сгорело, как спичка. Кто в Нью-Йорке, кто в Костроме, а кто и затерялся на окраинах нашей Северной столицы. Приходится приглашать молодежь. А кто знает, что у них в головах?..
С драматическими отступлениями «Санкт-Петербург» сыграл балладно-блюзовый блок, и, как мне показалось, две сотни русско-французской публики аплодировали вовсе не из политкорректности. Затем запели композиции с альбома «Революция», и хочется верить, что потрясли умы присутствующих исполнением «вечных хитов» про Щорса и про убитого комсомольца вперемежку с музыкальными цитатами из «Лед зеппелин» и «Дип перпл»…
С помощью рок-директоров, крутивших ручки, группа довела выступление до победного финала и даже оставила несколько автографов желающим… Особенно радовались моим росписям на книгах и дисках, продававшихся в фойе, Пожилой и Молодая; правда, Пожилой, как мне сообщили позже, торговался до последнего и сбил цену… Игорь Шпынов рисковал, конечно, репутацией – до нас ничего такого громкого в респектабельном Центре науки и культуры не происходило, – но, как известно, «кто не рискует, тот не пьет шампанского „Моэт“».
На следующий день 18-летний улетел в Питер сдавать последний госэкзамен в музыкальном училище. Оставшимся вечером предстояло мероприятие в аутентичном стиле. Кирилл и Анна Монмартрские договорились об акустическом выступлении в махоньком тамошнем кафе. Приблизительно на двух квадратных метрах предполагалось как-то разместиться с малым барабаном и двумя гитарами.
– Вообще-то я напротив сортиров не музицирую, – проворчал 56-летний. – Но попробуем. Будем считать событие оригинальным проектом.
– А чем тебе не нравятся сортиры? – поинтересовался 26-летний, а 46-летний закурил «Союз-Аполло».
Но и тут Париж не подкачал, и аутентичность произошла. Русские и французские дринкали и подпевали, затем фотографировались. Аутентичность завершил парижский Михайлюк, исполнивший с десяток песен проникновенным хрипом. Кирилл и Анна Монмартрские снимали на видео. Мы вернулись с честью в тихие Клиши, где 26-летнего ждал обещанный стакан водки, и можно смело сказать, что жизнь удалась.
Ч-удаки
Прошу читать не «чу», а «му»…
Возраст мозгу эластичности не добавляет. По себе знаю и поэтому говорю, что все старые – чудаки. Но и нестарые частенько проявляют это печальное качество. Однако старые ни в чем не виноваты – закон космоса, и всё. Васин, к примеру, Коля. Чудак первостатейный! Когда я его увидел первый раз весной 71-го, приехав к будущему проповеднику на Ржевку, то был поражен и даже зауважал человека, который, не обращая внимания на гостя, стонал и корчился под песни Джона. Но молодость делает все прекрасным. Это понятно теперь – что такое юниорская битломания, а что – просто нереализованные сексуальные ожидания. Миссионерский пафос ограничился покуда арт-центром Пушкинская, 10, где и обитает под патронажем Сергея Ковальского наш питерский фанатик. Почему я так строг? Да потому, что Николай, прочитав искрометные фрагменты романа «Четвертая мировая война» и истории из «Сестры таланта», касающиеся его религиозной деятельности, стал при встречах делать лицо каменным и ненавидеть. Васин даже сделал попытку вычеркнуть меня из истории, как периодически поступали в Древнем Египте, сбивая со стен храмов имена и изображения. Весной 2007-го на Пушкинской, 10, была объявлена презентация книги «Рок на русских костях». Я ее видел давно и читал в рукописном оригинале – фолиант ручной работы, своеобразный дембельский альбом. Настоящее произведение искусства! Так вот, в типографическом варианте я в васинской истории отсутствовал. Мне это не очень обидно, поскольку, являясь публичным человеком, я все же часто появляюсь в СМИ. В конце-то концов, Васин не партийную историю писал, из которой то Троцкого, то еще кого выкидывали. Однако я не зря учился на истфаке – если можно опубликовать сохраненный источник, то это непременно следует сделать. В «Роке на русских костях» имеется раздел о героическом периоде, о его титанах. Названы любимые автором песни ипр. Так вот, я процитирую первую главку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
