Что лучше газет передает ощущение каждого конкретного момента истории? Почитаем периодику тех дней, «Известия СРСД», сразу после переворота писала: «Безумная авантюра; это не есть переход власти к Советам, а захват ее большевиками; они не будут в состоянии организовать государственную власть». «Новая жизнь» в своих оценках не менее категорична: «Большевицкое правительство управлять Россией не может, печет „декреты“ как блины, но все они остаются на бумаге, их декреты скорей газетные передовицы; большевицкие вожди обнаружили поразительное невежество в государственном управлении». Ей вторит «Рабочая газета»: «Заставить большевиков капитулировать мирным путем, изолировать их и тем одержать бескровную победу над ними». Такая же точка зрения мелькает между строк издания «Дело народа»: «У победителей, после хмельной октябрьской ночи, начинается бегство с большевицкого государственного корабля. Какое же поголовное бегство начнется через две недели? …Диктатуру Ленина и Троцкого надо победить не оружием, а бойкотом их, отвернувшись от них».
Лейтмотив один и тот же — надо подождать, потерпеть и все обойдется. Вроде безобидная позиция, но именно она помогала ситуации развиваться по самому катастрофическому сценарию. Общее настроение страны — будем ждать новой власти, то есть созыва Учредительного собрания. Вот оно соберется и сразу все решит. Об этом странном ожидании напишет в своих мемуарах Карл Маннергейм: «… Пробыв неделю в Хельсинки, я вернулся в Петроград. Там не было и намека на сопротивление. Наоборот, я заметил, что советская власть все более укрепляется…».
Кто-то ждал пассивно, кто-то ничего не делал «решительно протестуя». А большевики быстро выстреливали в народ своими свежеиспеченными декретами: о мире, о земле, о рабочем контроле. Отрабатывали свои обязательства: мир — для Германии, для «союзников», жаждавших распада России — срочно опубликованная «Декларация прав народов России» с зафиксированной возможностью для всех на свободное самоопределение вплоть до отделения. Потом еще посыпались декреты об упразднении всех судов, законов и адвокатуры; национализация банков; введении всеобщей трудовой повинности. За отказ подтвердить телеграфно свое подчинение новой власти, новый глава МИДа Троцкий распорядился уволитьвсехрусских послов в главных странах, без пенсии и без права продолжать государственную службу. Чиновников других ведомств, отказывавшихся выходить на работу, Дзержинский арестовывал без ордера и проволочек (мы не бюрократы!). Лавина всех этих доселе невиданных нововведений просто захлестнула страну. Главное было выиграть время и укрепляться, укрепляться, укрепляться. Готовиться к Учредительному собранию. Точнее — к его разгону. Которое послужит к разжиганию в России братоубийственной бойни, этому заключительному аккорду людоедского «союзного» планаРеволюция — Разложение — Распад.
Времена то были еще патриархальные. Русские люди еще не научились проливать русскую же кровь. Поэтому сразу после захвата власти большевистский Военно-революционный комитета постановил: «немедленно освободить 130 женщин женского ударного батальона, арестованных в помещении Гренадерского полка». Юнкеров, захваченных в Зимнем, также большей частью просто отпустили. Но мирный большевистский переворот англо-французов никак не устраивал. «Союзникам» была нужна разрушительная война в России, такая, что не оставила бы камня на камне от нашего государства. По их плану для окончательного распада страны к власти должны были придти авантюристы и проходимцы, т. е. большевики. Чем более безумными будут идеи новой власти, тем лучше: распад страны пойдет еще быстрее! Предлог для отделения от России замечательный — к власти в столице пришли безумцы, и, спасая родной Азербайджан (Украину, Крым и т. д.) мы создаем свое государство. Это с одной стороны, а с другой сама же новая власть декларировала во всеуслышание возможность окраин отделиться от России.
Таким образом, рвалась столетняя связь между Москвой и Петербургом и окраинами империи. Результат этого был ужасен. В первые же недели большевистской власти объявили о своем суверенитете Финляндия и Украина, об автономии заявили Эстония, Крым, Бессарабия, Закавказье. Даже исконно русские казачьи области и Сибирь сформировали не только свои правительства, но, по сути, свои мини государства. Буквально за считанные дни тысячелетняя Россия перестала существовать
Ленина же это ничуть не волновало. Главное для него было укрепляться, выигрывая время. Все, что будет потеряно сейчас, потом можно будет вернуть. Но для того, чтобы выжить, надо выполнять взятые на себя обязательства перед «союзниками» и немцами. Весь первый период становления Советской власти, представляет собой гениальнейший процесс маневрирования Ленина между этими двумя силами.
Готовясь к разгону Учредительного собрания, большевики, «как и обещали» возглавили процесс подготовки выборов. При Временном правительстве процесс контролировался специальной комиссией. Большевики, не долго думая, поставили во главе ее будущего главу питерского ЧК Соломона Урицкого. Когда же члены комиссии выразили протест и отказались работать, их всех просто арестовали и заменили «Комиссариатом по Учредительному собранию».
Потом Соломон Урицкий был назначен комендантом Таврического дворца и сумел четко и быстро организовать разгон собравшегося парламента. Ведь тем, кто знал Ленина, кто хотя бы раз читал его труды, было понятно, что будущее у русского парламентаризма весьма печальное: «Раз в несколько лет решать, какой член господствующего класса будет подавлять, раздавлять народ в парламенте, — вот в чем настоящая суть буржуазного парламентаризма, не только в парламентарно-конституционных монархиях, но и в самых демократических республиках».
Сказал, как отрезал. Или еще: «Демократия — формальный парламентаризм, а на деле — беспрерывное жестокое издевательство, бездушный, невыносимый гнет буржуазии над трудовым народом».
Ну не любил Ильич парламенты! Но, выборы все же пришлось проводить. Не сделать этого было невозможно, потому, что этого ждал весь народ. Кроме того, период голосования, которое проходило не в один день и подсчет голосов давали большевикам выигрыш времени, увеличивая срок, в течение которого их никто не трогал. Настоящая борьба, должна была начаться после разгона Учредительного собрания.
Заметим мимоходом, что опыт разгона депутатов у большевиков уже был. Малоизвестен тот факт, что накануне Октября они разогнали Предпарламент, название которого говорит само за себя. Депутаты разных партий тренировались на этом форуме в красноречии, ничего фактически не решая, пока 25 октября (7 ноября) Мариинский дворец не окружили солдаты. После чего незадачливые парламентарии поспешили разойтись по домам.
И вот, наконец, наступил день, которого давно ждали: 5(18) января 1918 года большевик Свердлов открыл заседание Учредительного собрания. Далее начались выборы председателя. Большинство в 244 голоса было отдано за … эсера Виктора Михайловича Чернова. Того самого министра Временного правительства, при котором коллеги старались не обсуждать никаких военных вопросов. Потому, что были абсолютно уверены в его сотрудничестве с германской разведкой. Вот этого достойного человека, главу эсеров, большинство депутатов захотели увидеть во главе Учредительного собрания. Более достойных фигур в закромах русской демократии не нашлось…
Таврический дворец, где собирались депутаты Учредительного собрания, очень похож на осажденную крепость. У входа пулеметы, орудия и солдаты с матросами. Вроде, как охраняют порядок, а вроде, как и беспорядок сами создают. Повсюду вооруженная стража. Они и пропуска у депутатов проверяют, они же отпускают в их адрес странные замечания.
— Ни в какие пререкания со стражей не вступать!
Именно так решила для себя фракция эсеров. Повода для насилия большевикам не давать. Зубы стиснуть и в зал — делать дело, ковать законы, появления которых ждало множество поколений русских революционеров.
— Вон того хорошо бы в бок штыком — усмехнулся матрос с надписью «Аврора» на бескозырке, нагло показывая рукой в сторону хорошо одетого депутата.
Вслух говорит, громко. Не стесняясь.
— Это точно, Павлуха — поддакивает ему напарник и показывает пальцем прямо перед собой — А этому точно пули не избежать!
Виктор Михайлович Чернов вздрогнул, но сделал вид, что даже не заметил направленного на него пальца. Молча взглянул на наглеца и шагнул дальше. В зал, в зал!
Да не зал это, а настоящая Голгофа. По бокам трибуны — вооруженные. В коридорах — тоже. Галереи для публики наверху забиты до отказа. То тут, то там дула винтовок. Зрители развлечения ради целятся в ораторов, передергивают затворы. Когда оратор не большевик, после каждой фразы десятки вскриков. И дула винтовок направленные прямо в лицо.
