Да-а, женщины банка проявляли к нему нескрываемо повышенный интерес.. Еще бы, такой уникальный экземпляр – холостой, интересный, перспективный, пользующийся доверием начальства и довольно богатый мужчина! Как такого упустить?! Невозможно! И они не упускали. Шли вперед в открытую. Без всякого стеснения. Соблазняли Олега во всю!.
Его и осаждали, и штурмовали, и атаковали, и провоцировали, и просто завлекали. Он же реагировал слабо. Хотя иногда все же поддавался беспардонным натискам женщин, уступал их настойчивым домаганиям.
Были походы в рестораны, в театр, в консервато-рию, в концертный зал филармонии. Один раз даже сходили на Петросяна. Здесь Олег вы-сидел только половину представления, затем решительно поднялся и ушел, несмотря на сильнейшее возражения своей спутницы. Но выдержать эту дебильную "лабуду" до самого конца Олег не смог. Несмотря на все свое старание. Долго видеть и слышать эту сально-пошлую мерзость было выше его сил. А смотреть, как радуется этим плоским шут-кам его спутница, было вообще невыносимо. Интеллигентная на вид женщина, строгая и выдержанная, образованная и очень начитанная, одетая элегантно и даже аристокра-тично, непереносящая в своем присутствии никаких вольностей, оказывается могла вза-хлеб слушать полуматерные и совсем матерные анекдоты Винокура, от души смеялась над вульгарными высказываниями самого Петросяна и его жены Степаненко.
От подоб-ного несоответствия внешнего вида этой женщины с ее внутренней сущностью ему ста-новилось по настоящему дурно.И сразу почему-то вспоминался образ госпожи Арсан, ав-тора "Эммануэль", ее фотография на титульном листе и подробнейшия описания ее соб-ственных ощущений от бесчисленных половых актов с бесчисленными же партнерами, размещенные на сотнях страницах книги. Вспоминался американский фильм "Голубая китаянка", где респектабельно неподступная на работе героиня по вечерам занималась проституцией. И почему-то вспоминалась его Юлия, какой она была с ним наедине, в су-пружеской постели, на кухне, в их большой комнате в минуты отдыха, и какой она была тогда с этим грузином на их сексуальном
"шабаше".
И невольно возникал вопрос, на который у него не было ответа. Где же тогда эти женщины настоящие, истинные, а где притворяются, надевают на себя придуманные ими же самими маски? А, может, ничего непридуманного здесь и нет. И эти женщины в зави-симости от обстоятельств и собственных желаний ведут себя соответствующим образом – то так, то этак. Или все же человек, будь он мужчиной или женщиной, всегда был и оста-ется своеобразным полем битвы между темными и светлыми силами на земле, между до-бром и злом, верностью и предательством, допропорядочностью и распущенностью, доб-ротой и жестокостью… и в разные моменты жизни в нас преобладает то одно, то другое, а то и еще какое-нибудь третье, не слишком понятное и самим себе. Кто – знает! Кто знает!
Но Олегу до чертиков надоели связи с женщинами, основанные лишь на сексе. Секс ради секса, ради удовлетворения физиологических потребностей собственного организма его перестали устраивать Ему хотелось иметь дело с такой женщиной, с которой можно было бы заниматься не только сексом, но можно было бы еще и жить. Он тосковал по та-кой женщине. Но такие женщины ему не попадались. И он все чаще стал уклоняться от интимных встреч со штурмующими его женщинами банка и начал просто-напросто избе-гать их, перейдя на обыкновеннейшую мастурбацию под просмотр
"порнухи".
И лютая тоска постепенно завладевала им. Такая тоска, что даже водкой ее невоз-можно было заглушить Жизнь для него начала терять свой изначальный смысл. Жизнь, как одна из возможностей для собственного самоутверждения в этом мире, перестала его интересовать. А жизнь, как один из способов существования белковых тел. его совершен-но не интересовала. Жить ради самой возможности жить, он не хотел. Жизнь для него была и оставлась любимым делом и любимой женщиной. Этого фундамента для твердого и уверенного стояния на земле у него теперь не стало. И жить ему перестало хотеться. И он все чаще и чаще начал задумываться о прекращении этого безобразия под названием жизнь Олега Юрьевича Жукова на этой земле.. Жить ради того, чтобы есть, спать, ходить в туалет, иногда трахаться с женщиной, чтобы снять сексуальное напряжение в организме, ему не хотелось, да и не слишком-то у него получалось. Было скучно и уныло.
И больше становилось похоже на существование, унылое, убогое и беспросветное, чем на настоя-щую жизнь.И он всерьез начал задумываться о самоубийстве. Вес ь вопрос заключался лишь в том, как уйти из жизни? Ни вешаться, ни травиться ему не хотелось. Было против-но и стыдно. Лучше всего, конечно же, застрелиться. И проще.
И надежней. И, как-то, ци-вилизованней, что ли? Но для этого нужен пистолет. А где его взть? Олег не знал. И тогда он решил обратиться к руководителб их охранной службы, по слухам – еще и киллеру, бывшему "особисту" Алексею Павловичу, в общении – просто "Палычу". И когда Олег решил с ним поговорить, то тут же появилась прекрасная мысль – поросить эту акцию провести самоого "Палыча" за деньги.
Денег у Олега полно, девать их ему абсолютней-шее некуда, а после его смерти они пропадут. У него ведь из родственников никого не осталось. А "Палыч" – профессионал, а у провессионала, конечно же,проблем с таким пу-стячком не будет. Задумано – сделано. И Олег подошел к "Палычу" со свокй необычной просьбой. После некоторого сопротивления "Палыч" все же согласился убрать его из жизни.
Согласился. за двадцать пять тысяч долларов. Всего-навсего..
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Как только Олег отдал деньги "Палычу", он сразу же у спокоился. К нему пришло душевное умиротворение и какое-то внутреннее просветление. Словно он очистился от чего-то грязного и мерзкого в себе и даже как бы приподнялся над мирской, никчемной и тупо суетливой собственной жизнью. У него даже взгляд изменился. В нем появилось не-кое покровительственно-снисходительная усмешка умудренного опытом старца, смотря-щего на сканлдалищих между собой ребятишек.. Он вышел на крыльцо офиса, вдохнул полной грудью горьковатый, наполненный автомобильной гарью и асфальтной пылью воздух Московских улиц, глянул на спрятавшееся за облаками солнце, протягивающее к земле свои длинные лучи-руки и мысленно улыбнулся:
– Хорошо! Ой, как хорошо! Жалко со всем этим расставаться!
Но…надо! Надо! Потому что все это перестало радовать меня. А раз перестало – зачем мне оно?! Надо все-таки иметь мужество уйти и не портить жизнь другим людям своим кислым видом и та-ким же кислым отношением к жизни. Лучше уж так, чем начать пить. А то ведь и так уж, если по честному – практически каждый день в рюмку заглядываю.
Каждый вечер – пару рюмок. Когда-то раньше – обходился одной за вечер. Теперь – уже и две. А завтра?. А завтра – известно для таких .Завтра понадобиться еще больше, потом еще и еще боль-ше. И где же здесь конец? Под забором, где же еще. Не-ет, лучше уж так, самому, пока еще человек, пока люди о тебе по хорошему еще думают..
В этот момент зазвонил его мобильник. Олег достал его из кармана, раскрыл и поднес к уху:
– Я слушаю.
– Олег Юрьевич, здесь женщина одна вас ждет. Ее к вам директор по кредитам на-правил. Сказал, что это ваш вопрос.
Олег вернулся к себе. Вход в его кабинет шел через большую комнату или предбан-ник, как ее обычно называли, и в которой сидели его девушки. Комната заодно служила еще своеобразной приемной для отдела связи с общественностью. Здесь на стульях, рас-ставленных вдоль стены, обычно сидели посетители, пришедшие на прием в отдел или персонально, к его начальнику, Олегу Юрьевичу.. На одном из стульев сидела женщина. Сравнительно молодая. Лет тридцати, не больше. Сидела напряженно и скованно, с нее-стественно выпрямоенной спиной, плотно прижатой к спинке стула,. и вытянутой вверх шеей, устремив взгляд застывших, отрешенных глаз куда-то в неизвестность.
Она даже не прореагировала на приход Олега, так глубоко ушла в себя, в свои, видно, не слишком радостные мысли.
Олег подошел к женщине:
– Здравствуйте! Я – Жуков. Вы – ко мне?
Женщина вздронула, торопливо поднялась и глянула ему в лицо.
Взгляд у нее был напряженный, недоверчиво настороженный и, одновременно же, – какой-то уничижитель-но заискивающий. Видно, жизнь по ней прошлась основательно, и она уже ничего хоро-шеего для себя ни от кого не ждала. Но женщина была красивая. Точнее – была когда-то красивая. А сейчас – сильно, сильно поблекшая. И не слишком следящая за своей внеш-ностью. А так, в общем, женщина – ничего! И очень даже очень – ничего. Овальное, мяг-кое и очень женственное лицо с темными, в мелкую зеленоватую крапинку, завлекаю-щими когда-то, а сейчас испуганными до невозможностью глазами; тонкий, изящной формы, с трепетными ноздрями, небольшой нос; густые каштановые волосы, собранные на затылке в тугой узел и открывающие высокий, без едимной морщинки чистый лоб; Да, приятная женщина, очень даже приятная. Ничего не скажешь. Невысокая, ладная, пол-ногрудая, но грудь не опущенная, а даже приподнятая, выпирающаяся вперед, с выступа-ющими через щелковую ткань кофточки острыми сосками.
