Несмотря на изменение качества образования, общее число вузов за годы Гражданской войны возросло: в 1914 г. в России было 105 вузов, а в конце 1920 г. — 255, в которых обучались 216 тыс. студентов. Перестройка высшей школы продолжалась в 1920–1930 гг.
В сложных условиях войны и связанных с ней лишений происходило развитие отечественной науки. Большевики изначально ставили задачу привлечения ученых для развития производительных сил страны. Нехватка кадров и материальных ресурсов привели к тому, что в организацию научной деятельности стало активно внедряться плановое начало. Вопросы управления наукой были в центре внимания двух государственных учреждений: ВСНХ и Наркомпроса. В августе 1917 г. при ВСНХ был создан Научно-технический отдел (НТО), в задачу которого входило привлечение к социалистическому строительству сотрудников различных лабораторий, научных и технических обществ, опытных станций. В его составе было создано Бюро иностранной техники, призванное отслеживать зарубежные научно-технические нововведения с целью их своевременного внедрения в нашей стране.
Если ВСНХ чаще ориентировался на прикладные аспекты научной деятельности, то Наркомпрос курировал более широкий круг вопросов организации науки. В феврале 1921 г. в его составе был образован Академический центр, куда входил Государственный ученый совет (ГУС) с тремя подсекциями: научно-политической, научно-технической и научно-педагогической. В рамках этих направлений Наркомпрос осуществлял руководство как научными центрами, так и высшей школой.
Весной 1918 г. установились рабочие контакты правительства с Академией наук (президент — А. П. Карпинский). Особенно активно действовала академическая комиссия по изучению естественных производительных сил России (КЕПС), в работе которой принимали участие известные ученые: В. И. Вернадский, А. Н Крылов, Н. С. Курнаков, П. П. Лазарев, А. Е. Ферсман и др. В составе комиссии действовали 20 специализированных отделов. Всего же за 1918–1920 гг. было создано около 50 научно-исследовательских институтов, в числе которых такие известные, как Центральный аэрогидродинамический институт (ЦАГИ), Государственный физикотехнический институт, Институт изучения мозга и психической деятельности, Рентгенологический и радиологический институт, Институт по изучению Севера. Символичным для нового характера отношений между наукой и властью стало участие 200 видных специалистов в работе Государственной комиссии по электрификации России, которая разработала план ГОЭЛРО. Этот комплексный перспективный план (рассчитанный на 10–15 лет) предусматривал ускоренное развитие энергетики, тяжелой промышленности, рациональное размещение производительных сил.
Значительно сложнее дело обстояло с положением общественных наук. Дореволюционные философия, социология, экономика, право, история считались «зараженными» буржуазной идеологией и в подавляющей части непригодными для победившего пролетариата. Активное неприятие носителей «реакционных» взглядов было продемонстрировано насильственной высылкой за рубеж по инициативе В. И. Ленина в мае 1922 г. более 160 видных ученых-гуманитариев. В то же время кадров, усвоивших марксизм, было катастрофически мало. Освоение марксистского наследия происходило одновременно с созданием учебных и научных центров коммунистического профиля, сопровождалось значительным упрощением и вульгаризацией социальной теории.
После Октября 1917 г. заметно изменились условия художественного творчества. На первый план вышли «левые», авангардные течения, которые претендовали на роль единственных представителей нового пролетарского искусства. Особым влиянием пользовались футуристы, по мнению А. В. Луначарского, «барабанщики нашей красной культуры». Они привлекали власти тем, что призывали деятелей искусства активно служить своим творчеством революции, искали новые яркие формы художественной выразительности. К числу своих достижений периода Гражданской войны они относили плакатную живопись Д. С. Моора и А. П. Апсита, агитационную пьесу В. В. Маяковского «Мистерия-буфф» в режиссуре В. Э. Мейерхольда, создание «Башни Третьего Интернационала» (модель памятника III Интернационалу) В. Е. Татлина.
К 1921 г. сложилось представление об основных задачах Наркомпроса как главного проводника государственной политики в области художественного творчества. Они были сформулированы А. В. Луначарским на встрече с представителями Всероссийского союза работников искусств: сохранение действительных ценностей искусства прошлого; критическое освоение их пролетарскими массами; всемерное содействие созданию опытных форм революционного искусства; использование всех видов искусства для пропаганды идей коммунизма и их проникновения в массу работников искусства; объективное отношение ко всем художественным течениям; демократизация всех художественных учреждений и широкая их доступность массам.
Итогом революционных событий 1917–1920 гг. стало разделение русской культуры, формирование трех ее потоков. Первый, руководимый идеологическими аппаратами партии, «официальный». Второй — «несоциалистическая» художественная культура, существовавшая в условиях советской легальности. Третий — культура русского зарубежья. В первом случае непременным требованием к произведекию было сочетание социалистической направленности с убедительностью художественной формы, при этом приоритет отдавался мировоззренческой, идеологической составляющей. Во втором — литераторы и художники развивали прежние, часто дореволюционные традиции, но их произведения не несли в себе заряда «социалистического воспитания». Власть их терпела, однако создавала препятствия распространению их работ. Эти люди становились объектами идеологических и других репрессий. Третий поток русской культуры — зарубежный — развивался вне зависимости от коммунистического диктата, но изолированно от Родины и потому не оказывал заметного влияния на ее духовную жизнь. Воссоединение этих трех потоков началось лишь в конце XX в.
Драматично складывались отношения между советской властью и Церковью. РСДРП(б) была партией атеистов и рассматривала религию как один из инструментов угнетения трудящихся. Сама Русская православная церковь (РПЦ) к 1917 г. тоже находилась в состоянии кризиса. Система церковного руководства была частью государственного аппарата, управление церковью носило светский, бюрократический характер. Это вело к падению авторитета официальных церковных структур. Многие церковные деятели тяготились таким положением и стремились к выходу РПЦ из «подневольно “государственного положения к свободному выборному строю”». Широкий круг проблем глубокого реформирования церкви был призван рассмотреть Поместный собор, который работал (с перерывами) в течение 13 месяцев (с 15 августа 1917 г. по 20 сентября 1918 г.). Он восстановил патриаршество. 5 декабря 1917 г. на этот пост был избран пользовавшийся авторитетом в церковной среде митрополит Московский Тихон (В. И. Беллавин).
Тем временем захватившие власть большевики начали планомерное наступление на Церковь. По Декрету от 4 декабря 1917 г. все земли, включая церковные и монастырские, отбирались государством. Постановлением Наркомпроса от 11 декабря в его ведение перешли церковно-приходские школы, семинарии, духовные академии. 18 декабря был введен гражданский брак, а церковный аннулировался; регистрация рождения также была изъята у церкви. И наконец, 31 декабря 1917 г. был опубликован проект декрета «О свободе совести», который вызвал особенно широкий резонанс. Помимо общедемократических установлений, отделявших церковные дела от государственных, в нем сообщалось, что отныне «церковные общества не имеют права владеть собственностью и не имеют прав юридического лица»; «все имущество церковных и религиозных обществ… поступает в собственность государства» и что «имуществом приходов будут ведать волостные, земские и городские самоуправления». Таким образом, по проекту декрета Церковь становилась не только нищей, но и бесправной.
В глазах многих легитимность проекта декрета была сомнительной. Вопрос о месте Церкви в новой политической системе должно было решить Учредительное собрание, до созыва которого и Советское правительство имело статус «временного». Вызывало недоумение, что это далеко не всеми признаваемое правительство взялось решить судьбу института, много веков игравшего важную роль в истории страны. Возмущение этим выразили как церковные иерархи, так и рядовые верующие. Патриарх Тихон направил правительству послание, в котором предал большевистскую власть анафеме; принятые в отношении Церкви акты он назвал проявлением «самого разнузданного своеволия и сплошного насилия на святой Церковью». Тихон призвал пастырей Церкви «устраивать духовные союзы» и организовать «ряды духовных борцов» на защиту «попираемых прав Церкви». Проект декрета был осужден Поместным собором. В Петрограде и Москве прошли крестные ходы в защиту Церкви, в которых приняли участие сотни тысяч верующих.
