Движения денежных масс практически не было. Капитал оставался мертвым, он не вкладывался в развитие экономики страны. Спартанская аристократия, презирающая всякий производительный труд и отказавшаяся от каких-либо социально-экономических реформ, обрекла всю страну, а вместе с ней и себя на медленную стагнацию. Если деньги и тратились, то только на предметы роскоши. Презрение к любой коммерческой деятельности усиленно культивировалось в Спарте и освещалось авторитетом Ликурга024_154.
Социально-экономическое неблагополучие большей части спартанских граждан, грозившее им быстрым обнищанием и потерей земли, с одной стороны, и демонстративное потребление богатства правящим сословием - с другой, привели к падению морального уровня в обществе. Взятки уже стали брать не отдельные чиновники, а целые коллегии чуть ли не в полном составе. Наиболее сильно коррупция коснулась коллегии эфоров. Аристотель
считал такое явление вполне закономерным: ведь эфорат, по его словам, "пополнялся из среды всего гражданского населения, так что в состав правительства попадали зачастую люди совсем бедные, которых вследствие их необеспеченности легко можно подкупить" (Pol. II, 6, 14, 1270 b). Аристотель, по-видимому, знал не один такой случай и считал это явление обычным для современной ему Спарты: "...и в прежнее время такие подкупы нередко случались, да и недавно они имели место в андросском деле (ejn toi'" jAndrivoi"), когда некоторые из эфоров, соблазненные деньгами, погубили все государство, по крайней мере, насколько это от них зависело" (Pol. II, 6, 14, 1270 b)024_155. В "Риторике" Аристотель для иллюстрации обсуждаемых им нравственных проблем приводит, в частности, пример со спартанскими эфорами, будучи уверенным, очевидно, что подобная отсылка не вызовет какого-либо удивления у его читателей. Моделируемая им ситуация, когда четверо эфоров из пяти получили деньги за предательство интересов Спарты, являлась, по-видимому, вполне узнаваемой и никак не могла поразить воображение греков (III, 18, 1419 a 30-35).
Интересный пример повальной коррупции спартанских властей мы находим у Павсания. Случай относится к тому же времени, о котором писал Аристотель. В 346 г. спартанцы в качестве союзников фокейцев приняли участие в захвате Дельф. Вот как об этом рассказывает Павсаний: "Когда главари фокейцев разграбили святилище в Дельфах, то и спартанские цари, каждый персонально, и многие влиятельные лица в Спарте, вся коллегия эфоров в полном составе, равно и герусия приняли участие в разделе сокровищ бога" (IV, 5, 4).
Напоследок добавим, что спартанцы не только охотно брали взятки, но и сами нередко выступали в роли взяткодателей. Для решения своих военно-политических задач спартанцы очень рано отработали методику взяток. Павсаний даже утверждает, что "лакедемоняне - первые из всех, кого мы знаем, подкупили дарами своего врага, первые, которые победу на поле битвы сделали покупным товаром" (IV, 17, 2). В качестве примера он приводит решающий эпизод Второй Мессенской войны - сражение у т. н. Большого рва, которое мессенцы проиграли из-за предательства своих союзников аркадян. Согласно Павсанию, Аристократ, царь аркадян, был подкуплен спартанцами (IV, 17, 2).
Фукидид в своем рассказе о судьбе героя Греко-персидских войн, спартанского военачальника Павсания, замечает, что тот подчинился требованию эфоров и вернулся из Малой Азии в Спарту только потому, что надеялся "уладить дело подкупом" (I, 131, 2).
Павсаний, автор "Описания Эллады", даже утверждал, что спартанцы были единственными, кто осмелился подкупить Пифию (III, 4, 5-6). В качестве примера Павсаний приводит случай с царем Клеоменом, который подкупил дельфийских жрецов, чтобы те объявили его соперника Демарата не сыном царя Аристона024_156. После того как это преступление раскрылось, Клеомен вынужден был бежать из Спарты, а его агенты в Дельфах лишились своих должностей (Her. VI, 66). В достоверности данного сообщения Геродота вряд ли можно сомневаться: хорошо зная многие скандальные истории, связанные с Дельфами, Геродот в данном случае счел нужным сообщить даже имена тех, через кого действовал Клеомен.
Еще одну примечательную историю, свидетельствующую о постоянных и очень тесных связях спартанских царей с Дельфами, рассказывает Фукидид. По его словам, царь Плистоанакт исключительно благодаря усилиям Дельф в 426 г. смог вернуться на родину после почти двадцатилетнего изгнания (V, 16). Фукидид прямо не говорит, что жрецы действовали в пользу царя, будучи подкупленными им. Но он сообщает такие подробности, которые
заставляют думать о весьма высокой вероятности того, что царь использовал все средства, включая взятки, и с их помощью добился от дельфийских жрецов столь необходимой ему поддержки. По словам Фукидида, в Спарте постоянно ходили слухи о "противозаконном возвращении" Плистоанакта из изгнания. Противозаконность, по-видимому, усматривалась в том, что царь использовал запрещенные средства, добиваясь от жрецов регулярного провозглашения сфабрикованного по его требованию оракула. Действительно, как сообщает Фукидид, всякий раз, когда спартанцы посещали Дельфы, они неизменно получали один и тот же оракул: "Лакедемоняне должны вернуть с чужбины в свою землю потомка полубога Зевсова сына. Иначе им придется пахать землю серебряным лемехом" (V, 16, 2). Очень высока вероятность того, что спартанский царь нашел понимание в Дельфах исключительно с помощью взяток и подарков024_157.
Можно вспомнить также широко развернутую кампанию по подкупу наиболее влиятельных святилищ как в Греции, так и вне ее, автором которой был знаменитый спартанский адмирал Лисандр (Diod. XIV, 13, 3-7; Nepos. Lys. 3, 1-4; Plut. Lys. 25, 3-4). Целью этой кампании было добиться божественной санкции для нового закона о престолонаследии, который (в случае его принятия) открывал Лисандру дорогу к царской власти. Вот как объясняет Диодор обращение Лисандра к оракулам: "Зная исключительную склонность лакедемонян к оракулам, он решил подкупить пророчицу в Дельфах; ибо он считал, что если ему удастся получить изречение, соответствующее его замыслам, то он легко добьется своего выбора" (XIV, 13, 3-4). Для такой операции, конечно, требовались значительные средства, что, однако, противоречит утверждению Феопомпа о крайней бедности Лисандра (Plut. Lys. 30, 2). Но личная бедность Лисандра вовсе не мешала ему как главе партии пользоваться средствами своих друзей и единомышленников. Эфор и Диодор говорят о больших суммах денег (polu; crusivon у Эфора и crhmavtwn plh'qo" у Диодора), которыми оперировал Лисандр и его агенты для подкупа оракулов в Дельфах, Додоне и Ливийском оазисе Зевса-Аммона (Ephor. ap. Plut. Lys. 25, 3-4; Diod. XIV, 13, 33-7). В этой истории больше всего поражает масштабность акции
и циничность ее авторов. Сам факт подобной многоэтапной авантюры свидетельствует о том, что ничего экстраординарного в подкупе жрецов Лисандр и его окружение не видели. Просчитался Лисандр только в одном - в Дельфах, Додоне и Ливии не захотели иметь дело с полуопальным полководцем, и ему отказали в том, что не раз делали для представителей спартанской элиты, начиная уже с Ликурга. Эта манипуляция с оракулами, предпринятая Лисандром, несмотря на свой провал, - бесспорное свидетельство того, сколь давно и хорошо в среде спартанской знати была отработана методика взяток.
В качестве заключения следует отметить, что уже к сер. V в. взяточничество в среде спартанского высшего сословия воспринималось как вполне рядовое явление024_158. Но по-настоящему опасными и разрушительными для общества процессы, связанные с коррупцией, становятся на исходе V в. Источники свидетельствуют, что брали взятки и обкрадывали казну не отдельные "чиновники", а вся спартанская элита вкупе, включая царей, геронтов, эфоров и генералитет.
Наши свидетельства о взятках в силу специфики источников относятся, как правило, к области внешней политики024_159. Что происходило внутри спартанского общества и насколько платными были те или иные "хлебные" должности, мы можем только догадываться.
Хотя, судя по количеству бездарных и продажных навархов последнего десятилетия Пелопоннесской войны, нельзя полностью исключить вероятность скрытой купли - продажи выгодных должностей.
Тема коррупции в Спарте, конечно, не исчерпывается данным обзором. Здесь собрана только часть данных, относящаяся главным образом к классическому периоду. Но и на основании рассмотренных материалов можно сделать вывод, что коррупция в Спарте приобрела к концу V в. такие масштабы, что оказывала свое негативное влияние на все сферы жизни гражданского общества, в том числе резко ухудшая моральный климат в нем. Если говорить о кризисе греческого полиса IV в., то для его спартанского варианта, бесспорно, характерна повышенная степень коррумпированности всего общества и особенно его правящей элиты.
* * *
В современной науке об античности как в нашей стране, так и за рубежом, принято считать, что Пелопоннесская война, не будучи сама по себе причиной кризиса полиса, тем не менее необычайно ускорила его приход024_160. Вариативность кризисных явлений в различных греческих полисах определяется историческими особенностями и специфическими чертами тех или иных гражданских общин, на почве которых протекал общий для всей Греции IV в. процесс. В Спарте, чья социально-экономическая и политическая структура в период архаики и ранней классики была достаточно стабильной, кризис полиса имел свой местный колорит. Уникальность спартанского варианта кризиса полиса во многом определялась тем, что здесь негативные для полиса процессы долгое время протекали в скрытой форме. Греческие историки и философы подметили эту особенность Спарты, где многочисленные явления кризисного порядка произошли как бы сразу, без всякой предварительной подготовки. Тот процесс дестабилизации, который имел место
