A.1003
1003 г. aКогда Ардуин праздновал в каком-то замке Рождество Господне, герцог Отто, как только узнал обо всех его действиях, тут же отправил к нему послов с требованием или позволить им пройти, или принять [как гостей]. Тот из глубины коварной души так ответил им на это: «Переночуйте пока здесь, а завтра, по совету моих друзей, я уведомлю вас о своем решении и отпущу». Сам же в тайне от послов всю ночь обходил по одному своих воинов, расположенных в лагере, призывая их укреплять дух и готовить оружие для того, чтобы вступить утром в сражение с немцами. Как только взошла заря следующего дня, послы герцога пришли за ответом к тирану; узнав, что лангобарды собираются решить дело сражением, они спросили его, что это значит, и получили ответ, что, мол, битва против герцога решена; и приказ удалиться. Ардуин с войском шел за ними следом, пока не добрался, уже к полудню, до Венгерской горы1, где герцог со своими ожидал послов. Он нашел немцев вполне готовыми к сопротивлению, хоть они и были повсюду рассеяны из-за необходимости охранять пути. Итак, оба сильных отряда в яростном натиске сошлись в битве и, если бы не бегство Отто2, брата епископа Гебхарда, которое спутало и расстроило немецкое войско, численностью уступавшее врагу, немцы оказались бы победителями врага-лангобарда. Только тогда, по большей части павшие духом, они были разбиты и лишены победных лавров, но не без тяжких потерь со стороны Ардуина.
Рождество Господне король Генрих отпраздновал во Франкфурте, где принял множество посольств; одарив послов и дав им достойные ответы, он отпустил их. Герцог Герман,a bранее не умевший терпеть иго, также присутствовал на этом праздникеb и aво всем был послушен королевскому величеству. Уйдя оттуда, король посетил Мозельгау3; придя в Диденхофен, он провел там общее совещание с местными жителями. Когда же он любезно пожелал дать здесь правосудие всем, кто испытывал в чем-либо нужду, Герман и Дитрих, герцоги лишь по имени, попытались этому помешать, но напрасно. Тут же заметив это, они подчинились творцу правосудия. А король, следуя настоятельному требованию всего народа, приказал разрушить некий герцогский замок под названием Морсберг4 и строго запретил его восстанавливать.
Без промедления завершив эти дела, король направил путь в Ахен, чтобы с величайшим почтением отметить там годовщину5 своего предшественника и в согласии встретиться с лотарингцами. Хоть он и задержался из-за своего врожденного недуга, несказанная милость Христова придала ему силы для выполнения справедливого желания. Придя затем в Маастрихт из любви к св. епископу Сервацию, он узнал о состоявшемся в Италии сражении и о поражении наших и хоть и тяжело, но благоразумно воспринял дурную весть. Придя затем в Льеж ради обретения покровительства Христова воина Ламберта, он страдал там какое-то время болями в животе, но был исцелен заступничеством названного мученика. Вернувшись оттуда в Ахен, он почтительно справил там очищение Богородицы6. Оттуда он отбыл в Нимвеген, где пребывал в течение всего 40-дневного поста7, ища сначала Царствия Божьего и Его правды8 и только потом стремясь удовлетворить потребности человеческой слабости.
Когда между тем умер чешский князь Владивой, чехи, движимые раскаянием, призвали обратно его братьев, изгнанных вместе с матерью. Болеслав, князь Польши, собрав отовсюду войско, напал на них и вторично изгнал, а своего изгнанного тезку возвел в его прежнее достоинство; сам же вернулся домой, глубоко скрывая свои коварные замыслы. Ибо он знал, что его родич жестоко отомстит сторонникам своего изгнания и надеялся при удобном случае самому стать правителем. Так и случилось. Ибо, когда Болеслав Чешский заметил, что его народ в полной безопасности предается проклятым обычаям, то настолько усилил собственное нечестие ради разрыва клятвенно утвержденного мирного договора, что, собрав у себя в доме всю знать, сначала лично убил своего зятя, воткнув в его голову меч; затем этот кровожадный и коварный муж9, недостойный прожить остаток отпущенных ему дней, вместе с пособниками своей злобы перебил и прочих безоружных - и это во время святого 40-дневного поста.
Оставшиеся люди, сильно этим напуганные, тайно отправили к польскому князю послов, которые поведали ему о тяжести совершенного преступления и просили его избавить их от страха перед будущим. Тот, охотно их выслушав, вскоре через верного гонца потребовал от своего родича прийти к нему с небольшой свитой в некий замок10 для переговоров с глазу на глаз о делах, касающихся их общей выгоды. Последний, тут же согласившись, прибыл к дяде в условленное место и поначалу был им с любовью принят; но на следующую ночь ему выкололи глаза и отправили в длительное изгнание. На следующий день Болеслав, быстро поспешив к Праге, был введен [в город] его жителями, всегда радующимися новой власти, и единодушно провозглашен государем. Итак, когда усиливается могущество светской власти, возрастает и неуступчивость неукротимого ума.
Король, по слухам узнав обо всем этом, перенес [весть] с достойной величия покорностью духа, приписывая все неудачи, случившиеся в его время в королевстве, своим грехам. Итак, скрыв свое негодование, что казалось ему наиболее подходящим, он отправил к Болеславу послов, уведомляя его, что если он желает получить с его милости по старинному обычаю недавно занятую им землю и во всем ему верно служить, то он выполнит его желание, если же нет - с оружием выступит против него. Однако Болеслав презрел это предложение, хоть оно было и справедливо, и искусно составлено. Король по обычаю своих предшественников с честью отпраздновал праздник Пасхи11 в Кведлинбурге. Он тогда, не обращая внимания на нечестивую дерзость Болеслава и пособничество Генриха, веселился со своими друзьями, как и подобало в столь великий праздник. Там же он почтил королевскими подарками и по-отечески утешил вернувшихся из неудачного похода герцогов Отто и Эрнста. Он также милостиво принял послов редариев и лютичей и, укротив их, до сих пор мятежных, сладостью подарков и любезностью обещаний, превратил из врагов в друзей.a
cПо прошествии нескольких дней аббатиса Адельгейда, вняв настойчивым просьбам, опять пришла вместе с королевой в Кведлинбург и приняла участие в празднестве св. Сервация.c
aПосле этого [король] справил в Мерзебурге молитвенные дни12, когда ему сообщили об открытом мятеже князя Болеслава и маркграфа Генриха. Грядущую Троицу13 он отпраздновал в Хальберштадте. После этого, отправившись в Баварию, он решил победить сперва маркграфа Генриха, а затем расстроить заговор. Он узнал также об иной дерзости, а именно: Эрнст, недавно им награжденный, и господин Бруно, брат этого короля, вошли в сговор с Генрихом. Поэтому, собрав отовсюду своих вассалов, король вступил в августе в земли названного графа и разорил их.
Отец этого маркграфа часто выступал против отца короля, оказывая верное содействие партии императора, как сам он утверждал, ради клятвенно скрепленной милости; да и [Генрих] был верен последнему Оттону до самой его кончины и энергично сражался за своего господина вплоть до этого несчастного времени. Но королю в глубине души было известно об этом недобром к нему отношении и о ненависти со стороны отца [Генриха] и его самого. Но он ради любви Христовой, конечно, оставил бы это безнаказанным, если бы не узнал, что тот столь сурово и открыто выступил против него вместе с другими его врагами. И хоть кажется, что Генрих один виноват в этом преступлении, все же он не начал бы этого дела без совета других. А так как предательство в этом [мире] считается великим позором, он предпочел лучше скрыть это в своей печальной душе, чем увеличивать свой позор бедами других; из-за этого тот, кто ранее стремился мужественно защищать свое отечество от врага, теперь дал тому возможность его грабить. Болеслав тайно отправил ему помощь, впрочем, бесполезную.
Когда король пришел в место под названием Херсбрук14, Магнус, воин Генриха, захватил со своими людьми королевскую казну, доставленную туда ранее; разделив ее между собой, они, веселые, вернулись в город Аммерталь15. Король, преследуя их, осадил [город]; расставив осадную технику, он через верных посредников заставил их просить о сохранении им одной лишь жизни в обмен на возвращение добычи и сдачу города. Разрушив его до основания и разделив между своими множество поляков, король отправился оттуда к замку Кройсен16, в котором Букко17 должен был охранять свою госпожу Гербергу18, жену Генриха, вместе с детьми. Генрих между тем, напав на [осаждающее] войско извне, одних ранил, а других, неосторожно собиравших корм для лошадей, убил. Чтобы впредь не допустить подобного, король предусмотрительно выставил 400 рыцарей, чем вынудил врага отступить в удаленную долину. Его, разбившего там лагерь, выдал стражам невоздержанный язык одного из крестьян. У стремясь туда в знойный полдень тайными тропами, они, как только увидели палатки, громким криком «кирие элейсон» созвали своих товарищей, чем обратили в бегство врагов, бросивших там все свое добро; схвачен был только Эрнст. В печали возвращаясь назад, они все же обрадовали своих товарищей; пленник был представлен королю и приговором судей осужден на смерть, но благодаря смиренному заступничеству Виллигиза, архиепископа Майнцского, король его освободил за соответствующий выкуп.
