ее отсутствии тоже ничего хорошего нет. А Бран равнодушен к ней.
АЙЗЕК ХЕМПСТЕД-РАЙТ (БРАН СТАРК): Ничего веселого в его правлении я не предвижу, все будет очень серьезно. В Вестеросе практически устанавливается тотальная слежка, поскольку Бран держит руку на пульсе. Может, народ предпочел бы более эмоционального лидера, но ведь с ним не поспоришь: «Мне лучше знать».
ДЭВИД БЕНИОФФ: «Для чего же, по-вашему, я проделал весь этот путь?» – вопрошает Бран. Мы так долго следили за его приключениями. Арья в итоге убила Короля Ночи, Санса стала правительницей Севера, а что же Бран? Его тоже надо как-то вознаградить за все, через что он прошел. Пророчества мы старались не приводить, но в Бране чувствуется некая неизбежность. Трехглазый Ворон избрал его – с какой целью? Если он не достигнет чего-то глобального, все будут разочарованы.
АЙЗЕК ХЕМПСТЕД-РАЙТ: Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что логика в этом есть. Он идеально подходит на роль правителя. Он уравновешенный, совершенно беспристрастный и отлично знает историю, а это всегда полезно. Думаю, из него получится хороший король.
ДЭВИД БЕНИОФФ: Исполнились мечты Вариса, но кто теперь будет решать, что будет лучше для государства? Правитель, безразличный к себе и своей семье, должен быть не совсем человеком – у людей всегда есть какие-то слабости.
Санса Старк долго искала безопасности и стабильности – для себя, для близких, для родины. Вполне справедливо, что в Винтерфелле ее нарекут королевой Севера, который отныне становится независимым.
СОФИ ТЕРНЕР (САНСА СТАРК): После первого сезона Санса больше не мечтает жить в столице и выйти замуж за короля. Ее место на Севере, где она будет править Винтерфеллом и всеми его вассалами. Быть правительницей Семи Королевств она не желает. Может, она и смогла бы с помощью семьи и таких советников, как Тирион, а в одиночку – вряд ли. Думаю, для нее все кончилось замечательно.
БРАЙАН КОГМАН: Главная функция Сансы в пилоте – довести до сведения своей семьи и зрителей, что ей не терпится уехать из Винтерфелла в столицу и стать королевой. Ей она в итоге и станет, но совсем не такой. Ее линия всегда вела к триумфу, особенно после того, что ей пришлось вынести в середине сериала. Вполне уместно, что к концу она совершит полный круг. Она единственная из Старков, кто остался в Винтерфелле, ей и вести Север к новому будущему.
СОФИ ТЕРНЕР: Я хотела взять на память свое ожерелье – черное такое, с «висюлькой». Мне его не дали. Тогда я взяла корсет, от которого столько претерпевала. Единственное, что оставалось со мной до конца.
В один из последних дней я шла в костюме по Винтерфеллу и думала: «Недолго мне осталось пробыть в твоем доме, Санса». В тот момент я по-настоящему прочувствовала свою роль и всю «Игру престолов» целиком.
Арья Старк накануне битвы при Винтерфелле проводит ночь с давним другом Джендри, к немалому его удивлению.
МЭЙСИ УИЛЬЯМС (АРЬЯ СТАРК): Я думала, это шутка такая – в этом году еще никого не разыгрывали. Блин! Когда сниматься-то? Надо на фитнес походить. «Это конец света, – говорят Дэвид и Дэн, – чего ты от нее хочешь?» Возможно, в этот момент Арья понимает, что может погибнуть, хотя это на нее не похоже. «Не сегодня». «Может, завтра мы умрем, – говорит она, – и я хочу узнать, каково это». Интересно видеть ее более человечной и слышать, как она говорит о том, о чем другие боятся; это прокладывает дорогу к финалу.
ДЖОЗЕФ ДЕМПСИ (ДЖЕНДРИ): Мне, конечно, было странновато, ведь я знаю Мэйси лет с одиннадцати-двенадцати, но и снисходительным быть не хотелось. Она взрослая двадцатилетняя женщина, и мы с ней повеселились.
МЭЙСИ УИЛЬЯМС: Дэвид и Дэн сказали: «Показывай только то, что хочешь», ну, я и показала как можно меньше. Арье не обязательно оголяться, не в этом суть. Другие, правда, это делали… а мне не надо!
В начале съемок все было очень цивильно. Никто не хочет, чтобы тебе было неудобно, от этого тебе еще некомфортнее, все деликатно отворачиваются, отчего тебе начинает казаться, что на тебя смотреть страшно. Лучше бы нормально себя вели.
Ближе к концу Дэвид Наттер говорит: «Ладно, ты решилась, сейчас все случится, снимай топ», – и уходит. А я: «Ладно, сейчас».
Арья отправляется в Королевскую Гавань, чтобы убить Серсею и вычеркнуть из своего списка главное имя. Для нее это не в новинку. Когда героиня в начале седьмого сезона отравляет вино на пиру Фреев, чтобы отомстить за Красную Свадьбу, это напоминает Дейенерис, распинающую господ. Да, вместе они преступны, но как насчет отдельных людей? Все ли на этом пиру заслуживают одинаковой кары? Служанке Арья не дает пить отравленное вино, но что, если бы девушка не оказалась с ней рядом?
БРАЙАН КОГМАН: Обе дочери Неда Старка приближаются к границе потери всего человеческого. Подходят к самому краю пропасти и отступают. В последнем сезоне Арья демонтирует себя как убийцу и возвращает часть того, что потеряла.
В горящей столице, среди горя и ужаса, Арья отказывается от мысли убить Серсею. Они с Дейенерис делают противоположный выбор практически одновременно: королева выбирает смерть, девочка – жизнь. Фанаты были разочарованы, но Арья, можно сказать, получила то, что хотела.
МЭЙСИ УИЛЬЯМС: Мне хотелось, чтобы она покончила с Серсеей, даже если бы ей самой это стоило жизни. Думала, что Арья снимет чужое лицо и они обе умрут. Все ведь к этому шло.
ЛИНА ХИДИ: Я тоже фантазировала на этот счет, читая сценарий. Сцены длиннющие, но ничего такого я не нашла. Пришлось смириться, что ж делать.
МЭЙСИ УИЛЬЯМС: Когда мы последний раз говорили с Псом, он сказал: «Хочешь быть такой, как я? Хочешь прожить такую же жизнь?» Я бы ответила согласием. Но она, переспав с Джендри и увидевшись с Джоном, поняла, видимо, что борется не только за себя, но и за близких тоже. Нахлынули давно забытые чувства. И когда Пес ее спрашивает, она понимает, что нет. Ей вдруг открывается, для чего нужно жить, что можно сделать и что увидеть. Для меня это стало шоком. Я поняла, как надо играть, чтобы она снова превратилась в шестнадцатилетнюю девочку.
Арья отказывает влюбленному Джендри, делающему ей предложение: «Это не про меня».
МЭЙСИ УИЛЬЯМС: Арья всегда была одиноким волком, немножко чужой даже в собственной семье. Вряд ли ее устроила бы замужняя жизнь. Может, они встретятся на чьей-нибудь свадьбе и скажут: «О,
