Антагонизм между частной и общественной сферами получил первоначальный толчок еще в тот период, когда феодальные доходы государей утратили главенствующую роль, и государство стало жить на доход, создававшийся в частной сфере и предназначавшийся для частных целей. Посредством политической силы его надо было изъять из частного использования [Существование теории, проводящей аналогию между налогами и членскими взносами в клуб или, скажем, оплатой услуг врача, свидетельствует лишь о том, насколько далека эта область обществоведения от научного подхода.]. С одной стороны, налоговая система — это важнейшая черта коммерческого общества или, если принять ту трактовку государства, о которой шла речь в первой главе, — неотъемлемый атрибут самого государства. С другой стороны, налогообложение почти неизбежно [Существующие исключения не имеют практического значения.] отрицательно сказывается на производственном процессе.
Примерно до 1914 г. — если мы решим ограничиться только нашим временем — этот отрицательный эффект был ограниченным. Однако с тех пор налоги выросли на порядок и постепенно превратились в основную статью расходов семей и фирм. Они стали также основным фактором, на который ссылаются, когда нужно объяснить причину неудовлетворительного состояния экономики. Кроме того, для насильственного изъятия все возрастающих налоговых сумм потребовалось создать огромный административный аппарат. Его единственная функция — бороться с буржуазией за каждый доллар се дохода. В качестве ответной реакции возникла система обороны и в широких масштабах стала осуществляться самозащита, Издержки, проистекающие из конфликта двух сфер общественного организма, действующих на основе собственных принципов, — это наиболее наглядное проявление расточительства. Все жизнеобеспечение в условиях современного капитализма построено на принципе извлечения прибыли, тем не менее ему не позволяют главенствовать. В социалистическом обществе не существовало бы такого конфликта и связанной с ним растраты ресурсов. Поскольку общество будет осуществлять контроль над всеми источниками доходов, налоги перестанут существовать и исчезнут вместе с государством или, — если моя концепция об исчезновении государства при социализме не получит подтверждения, — вместе с буржуазным государством. Если бы Центральный орган, выплатив доходы, стал бы затем преследовать получателей, чтобы вернуть часть выплаченного, это было бы с точки зрения здравого смысла полной нелепостью. Радикалы, увлекшиеся травлей буржуазии, не видят в налоговой системе иных недостатков, кроме одного — по их мнению, налоги слишком низкие. Будь у них более трезвый взгляд на проблему налогообложения, они прежде всего должны были бы увидеть, что здесь мы имеем один из наиболее веских аргументов в пользу превосходства социалистического проекта.
Глава восемнадцатая. Человеческий фактор
Предупреждение
Вполне вероятно, многие противники социализма согласятся с тем выводом, к которому мы пришли, однако сделают определенную оговорку. "Да, конечно, — скажут они, — если управлять социалистическим обществом будут полубога, а населять его — архангелы, то, возможно, все пойдет в соответствии с вашей схемой. Но беда-то в том, что в нашем распоряжении не небесные создания, а простые смертные. А значит, капитализм с его системами мотиваций, разделения ответственности и вознаграждений — это лучшая если и не из всех мыслимых, то, во всяком случае, из всех практически осуществимых альтернатив".
Тут есть что возразить. С одной стороны, нельзя забывать обо всех опасностях, подстерегающих нас при любых попытках сравнения имеющейся реальности и идеи, а также об ошибках и ловушках, таящихся в сопоставлении реальности и идеала [Любая идея, схема, модель, чертеж тоже воплощает в себе идеал, но только в логическом смысле: такой идеал означает лишь отбрасывание всего несущественного, представление, так сказать, проекта в чистом виде. Конечно, это не снимает дискуссий но вопросу о том, что именно считать сутью, а что — отклонением от нее. Хоть, по идее, это дело аналитической техники, любовь и ненависть все же и здесь играют свою роль: социалисты склонны приписывать капиталистической модели как можно больше черт, умаляющих ее достоинства; противники социализма проделывают то же самое с социалистической схемой. Каждая сторона стремится приукрасить "свою" модель, изображая большинство ее "изъянов" как несущественные и, следовательно, потенциально устранимые отклонения. Даже если они единодушно относят те или иные явления к отклонениям от нормы, они могут продолжать спор по поводу того, насколько характерны эти отклонения для каждой из систем. Так, буржуазные экономисты обычно связывают все негативные, с их точки зрения, черты капитализма с "политическим вмешательством". С другой стороны, социалисты считают экономическую политику государства закономерным итогом исторической эволюции и необходимым условием функционирования капиталистической экономики. Я вполне сознаю сложности, связанные с противостоянием позиций, и все же думаю, что они не отразятся на моем изложении. Читатель-профессионал сможет убедиться, что оно построено с таким расчетом, чтобы их избежать.]. С другой стороны, — хотя я и прежде старался донести мысль о неправомерности рассуждений о социализме вообще, подчеркивая, что речь может идти только о тех или иных формах социализма как отражении определенных социальных условий и достигнутой исторической стадии развития, — теперь, когда дело касается уже не проектов, а реальных проблем, конкретные условия выходят на первый план.
1. Историческая относительность всякой аргументации
Прибегнем к аналогии. В феодальном обществе многое из того, что сейчас мы, в том числе и самые рьяные приверженцы частной собственности, считаем исключительной прерогативой государственного управления, управлялось с помощью специфического механизма: на наш взгляд, дело обстояло так, как будто эти общественные функции были превращены в объект частной собственности и стали источником частного дохода. Каждый рыцарь или феодал в иерархии вассальных отношений держал свое поместье ради прибыли, а вовсе не потому, что ему платили за управление им. То, что сейчас стали именовать общественными функциями, связанными с управлением, было не чем иным, как вознаграждением за услуги, предоставляемые сеньору, занимающему более высокую ступеньку в иерархии. Но и это не в полной мере отражает положение дел: рыцарь или лорд владели своими поместьями независимо от того, что они делали или чего не делали, им было просто положено владеть. Люди, лишенные чувства историзма, могут воспринять такую систему как сплошные "злоупотребления". Но это совершенно нелепый взгляд. В тех исторических условиях — а, как и любая институциональная система, феодализм полностью не исчез с окончанием "собственно феодальной" эпохи — подобный механизм был единственно возможным способом осуществления функций общественного управления. Появись Карл Маркс, скажем, в XIV в. и начни он безрассудно отстаивать другую систему общественного управления, его можно было бы убедить, что существовавшая система достойна восхищения, поскольку она позволяет решать такие вопросы, которые без нее вообще не могли бы быть решены. Главное же состоит в том, что в силу особенностей человеческой природы как таковой мотив прибыли был необходимым условием функционирования системы общественного управления. Устранение этого стимула на практике привело бы к хаосу, а само предложение отказался от заинтересованности в прибыли воспринималось бы как полный отрыв от реальной жизни.
