О скользкую, утопленную в мох корягу Миронов споткнулся, когда был уже в полукилометре от ночной стоянки. Не удержав равновесия, полетел на землю лицом вниз. Успел подставить локти, сгруппироваться и смягчить падение. Предательски зазвенела, шлёпнув о камень, фляга. Миронов припал к земле и замер. По шее хлестануло внезапно острой болью. Подрывник мотнул головой, стряхивая источник боли, наверняка острый обломок сука или ветку. Отползающую под лесной выворотень чёрно-зелёную болотную гадюку он так и не увидел.
— Командир, — Алесь Бабич тяжело дышал, утирал со лба пот. — Слышь, командир.
— Чего тебе? — Докучаев привстал навстречу.
— Красавчик свинтил.
— Как это свинтил? — Докучаев вскочил на ноги. — Когда свинтил? Куда?
Алесь не ответил. Развернулся и тяжело побежал от выдвижного поста к стоянке. Докучаев, бранясь на ходу, помчался за ним.
На том месте, где укладывался вчера спать Миронов, сидела, ссутулившись, Смерть.
— Ушёл! — ахнул Докучаев. — Ушёл же!
— И жратву прихватил, гнида, — откликнулся Бабич.
— Никуда он не ушёл, — тихо сказала Смерть. — От меня не уходят. Там он, — Смерть махнула костлявой рукой на юг. — Неподалёку.
Миронов лежал, раскинув руки, навзничь. Его некогда красивое, волевое лицо раздулось, превратившись в уродливую синюшно-багровую маску.
— Ну, что делать будем? — Докучаев разложил на брезенте мины, растерянно переводя взгляд с одной на другую. — Кто умеет с ними обращаться?
Партизаны молчали. Опыта железнодорожных диверсий ни у одного из них не было.
— Я видал, как надо устанавливать, — угрюмо сказал Каплан. — Этот показывал, — он кивнул на юг, туда, где нашёл Смерть Миронов. — Только сам ни разу не делал.
— Значит, пойдёшь на насыпь, — заключил Докучаев. — Остальные будут прикрывать. Сам-то не подорвёшься?
— А если даже подорвусь, — Лёвка пожал плечами. — Беда небольшая, с учётом… — он быстро посмотрел на Смерть, отвёл взгляд. — С учётом некоторых обстоятельств.
— Эти выбросьте, — велела неожиданно Смерть, выпростав из рукава костлявое запястье и ткнув им в сторону прямоугольных фанерных ящиков с маркировкой МЗД-2. — То замедленного действия мины, их без навыка не поставишь. А эти пакуйте, — кивнула она на невзрачные белёсые кубики с прикрученными по бокам батарейками. — Как заряжать, я покажу, они простые. Провод, что из батарейки торчит, видите? Это замыкатель, его надо выложить на рельс и примотать к нему бечёвкой. А саму мину прикопать снизу.
— А ты откуда знаешь? — изумился Докучаев.
— Да насмотрелась, — хмыкнула Смерть. — Когда всяких-разных забирала.
— Наших? — уточнил Докучаев.
— Всяких, — отмахнулась Смерть. — В основном, всё же ваших, — добавила она миг спустя.
К железной дороге вышли к трём пополудни. Последние километры преодолевали осторожно, след в след, а когда в просветы между ветвями стала видна насыпь, старый Лабань вскинул руку в предупредительном жесте. Дальше он двинулся один, короткими перебежками от ствола к стволу. Добрался до опушки, присел. Раздвинув кусты можжевельника, выглянул наружу. Затем осторожно попятился и поманил Докучаева.
Минут пять Докучаев водил окулярами бинокля вдоль уходящего вниз, к железнодорожному мосту затяжного пологого спуска. Задержал окуляры на сбитом у крайнего пролёта приземистом сооружении с жестяной крышей. Перевёл дальше, посчитал покуривающих на лавке солдат, приплюсовал часовых, отметил собачий вольер, затем подался назад и сунул бинокль в футляр.
— Взвода два будет, — прошептал он на ухо Лабаню. — И, похоже, кинологическое боевое подразделение в придачу.
— Одна разница, — пожал плечами старик. — Будь там хоть рота, хоть дивизия, конец нам один.
— Есть разница, — сказал Докучаев твёрдо. — Этих мы удержим, пока не подойдёт поезд. Этих должны удержать. Пошли назад.
Ночи дожидались километрах в трёх от насыпи. За пять неполных часов по железной дороге прошло два эшелона.
— Послушай, — Докучаев неожиданно дёрнулся, повернулся к Смерти. — А ты нас как забирать будешь, ко времени? Если ко времени, торопиться нам надо.
— Да нет, — Смерть ненадолго задумалась. — Не ко времени, заберу, как получится.
— Тогда ладно.
К десяти стемнело окончательно, и Докучаев приказал выдвигаться.
— Простимся, что ли? — протянул Алесь Бабич. Шагнул к Янке, обнял за плечи, привлёк к себе. Та всхлипнула, уткнулась лицом в грудь.
— Ты это… — Алесь шмыгнул носом. — Не серчай, если что. Играл я вчера на тебя.
— Как это играл? — запрокинула лицо Янка.
— Обычно, в карты. Вон с ней, — Бабич кивнул на Смерть. — Думал, отобью тебя у неё. Не вышло, фраернулся с тузом, двойку вместо него дёрнул. Знал бы, руки бы себе оторвал. И тебя не вытащил, и себя, считай, приговорил.
— Как это приговорил?
— Да так. Неважно, пошли.
Докучаев установил ручник, приладил диск, оставшиеся два прикопал в землю. Поодаль устроился с самозарядкой Токарева Лабань. Приладил магазин к трофейному шмайссеру и залёг в можжевельнике Бабич.
— Давай, — обернулся Докучаев к Каплану.
Ухватив мешок с минами, Лёвка протиснулся сквозь кусты. Отдышался и, волоча мешок за собой, полез на насыпь. Добрался до рельсов, зубами развязал стягивающую мешок тесьму, на ощупь выудил мину. Отложил в сторону, выдернул из чехла нож и принялся рыхлить щебёнку. Грунт не поддавался, был он жёстким и твёрдым, свалявшимся, спёкшимся от времени, утрамбованным тысячами пронёсшихся поверху поездов.
Лёвка выругался, упрятал нож в чехол, отомкнул от трехлинейки штык. С ним дело пошло быстрее — лихорадочно работая штыком, как лопатой, и в кровь обдирая пальцы, Каплан наконец справился. Трясущимися руками нашарил мину, затолкал под рельс, освободил замыкатель. Теперь предстояло закрепить его на рельсе бечевкой, но проделать это Лёвка уже не мог — не слушались сбитые в кровь пальцы. Каплан, стиснув в отчаянии зубы, застонал вслух от бессилия.
Сидящая поодаль на шпалах Смерть встрепенулась. Поднялась, заскользила по насыпи вниз.
— Помоги ему, старик, — бросила Смерть Лабаню. — Один не справится.
Вдвоём им удалось закрепить мину, и Лёвка принялся делать подкоп для второй, десятью метрами выше по склону. Он уже почти закончил, когда донесся далёкий и ещё еле слышный звук приближающегося поезда.
Докучаев вымахнул из укрытия, взбежал по насыпи и приложил ухо к рельсу. Успеем, должны успеть, навязчиво думал Докучаев, нутром ловя исходящий из стали гул. В дюжине шагов от него старый Лабань лихорадочно крепил бечевой вторую мину. Успеваем, с радостью подумал Докучаев, и в этот момент снизу, от моста, полыхнуло светом и донёсся лязг.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
