24-го мы были в Лошнице и там узнали о столкновении под Борисовом[227]; предмостное укрепление, занятое польским батальоном, было захвачено врасплох и досталось казакам, но храбрый генерал Домбровский, который прибыл прошлой ночью из окрестностей Бобруйска, вновь отбил его во главе своей дивизии и доблестно защищал в продолжение десяти часов против трех русских дивизий. Однако под давлением превосходящих сил неприятеля он вынужден был вечером перейти через мост обратно, причем выполнил этот маневр в полнейшем порядке и занял позиции на другом берегу реки в Неманице.
Таким образом мы лишились единственного пункта, через который могло идти наше отступление, единственного на весь обширный район моста через реку с крутыми и очень болотистыми берегами. Это неожиданное сообщение было самым неприятным, какое только мог получить император. Дополнительные подробности подтверждали как потерю моста, так и те факты, о которых свидетельствовало это событие. Оно не позволяло больше сомневаться, что сюда прибыла молдавская армия, тогда как император в течение долгого времени думал, что она идет на подкрепление Кутузову. Мы узнали, что Чичагов был 30 октября в Пружанах, а 3 ноября — в Слониме, которым русские овладели 19 октября[228]. Но зато авангард князя Шварценберга был 7 ноября в Волковыске, и сообщение об этом позволило императору надеяться на удачную диверсию.
Судьба, казалось, хотела подвергнуть нас в эту тяжелую кампанию всем самым жесточайшим испытаниям. События, которые могли больше всего расстроить планы императора, следовали одно за другим. Лишившись складов, которые могли бы удовлетворить все наши потребности и позволить нам реорганизовать армию, он терял теперь — как раз в тот момент, когда не было другого пути спасения, — единственную переправу, на которую он так рассчитывал. Всякий другой на его месте пал бы духом. Но император показал, что несчастье не может его одолеть. Бедствия не сокрушили его, и вся энергия этого великого человека лишь проявилась с еще большей силой; он показал, что могут сделать благородное мужество и храбрая армия именно тогда, когда на них обрушивается слишком много несчастий. Император показал, что его воля сильнее всяких событий, и, следовательно, он мог бы еще раз справиться с ними, если бы не искушал больше судьбу, людей и славу. Но надежда и одна только видимость успеха опьяняли его больше, чем удручила бы его самая большая неудача. Полученное им тогда косвенным путем сообщение об успехах, одержанных 16 и 17-го князем Шварценбергом[229], оживило его надежды. Судьба так часто осыпала его своими милостями в самых отчаянных обстоятельствах, что он тотчас же пожелал верить и поверил, что австрийцы, предупрежденные министром (герцогом Бассано) и вдохновленные примером его гения, воспользовались случаем, чтобы подойти к нам, и их маневры выручат нас и даже дадут нам некоторые шансы на успех, из которого он сумеет извлечь большие результаты. Обладая таким гением, таким закаленным характером и такой могучей волей, делавшей его сильнее неудач, он в то же время до такой степени был склонен предаваться мечтаниям, как будто действительно нуждался в этом средстве утешения слабых душ.
Его уверенность и упрямство еще больше возросли утром, когда он получил донесение от герцога Реджио о неудаче чичаговского авангарда под командованием генерала Палена, который рискнул напасть на Неманицу и, по словам герцога, потерял много пленных и все обозы, неблагоразумно переброшенные русскими из Борисова на другой берег реки[230]. Об этом успехе у нас раззвонили во все колокола, и мы выступили в путь, направляясь в Борисов. Вверх и вниз по реке были посланы отряды, чтобы выяснить позиции неприятеля, обследовать переправы через реку и обмануть неприятеля ложными демонстрациями.
Мы никак не могли понять маневра Кутузова; мы знали, что он находится в трех-четырех переходах от нас; между тем, поскольку Витгенштейн не соединился с молдавской армией, мы могли и даже должны были опасаться, что сам Кутузов поспешит соединиться с ней, чтобы действовать согласованно.
Герцог Реджио сообщил, что генерал Корбино, командир его легкой кавалерии, вернулся из глубокой разведки на другом берегу Березины, причем обстоятельства вынудили его перебраться через реку вплавь. Все эти сообщения, а особенно уверенность в том, что Кутузов находится далеко, успокоили императора. Будучи убежден, что он опередил Кутузова на три дня, он спокойно ожидал событий, считая, что сможет дать отпор всем опасностям и преодолеть все трудности.
Следует напомнить ход событий, начиная с несколько более раннего момента, чтобы разъяснить некоторые обстоятельства, которые приобретают известное значение в связи с нашим несчастным переходом через Березину.
Генерал Корбино, командир 6-й кавалерийской бригады 2-го корпуса, находившегося под командованием герцога Реджио, получил 17 ноября приказание покинуть баварскую дивизию, вместе с которой он стоял у Глубокого, и двинуться на соединение с московской армией, о которой уже в течение нескольких дней не было сведений. 20-го к Плещаницам подошел Чернышев с тысячей казаков, показался там, но вскоре отошел на расстояние полулье. 21-го французская бригада продолжала путь, желая перейти Березину в Борисове. Прибыв в Зембин, Корбино услышал несколько пушечных выстрелов и в то же самое время подвергся нападению казаков; однако его арьергард дал им достаточный отпор для того, чтобы он мог продолжать свой путь. Несколько дальше ему сообщили, что борисовское предмостное укрепление было взято неожиданным нападением, причем польский генерал не смог отстоять город и покинул также и мост.
Это отдавало оба берега Березины во власть молдавской армии, обеспечивало ее связь с Витгенштейном через единственный мост, существовавший в данной местности, и означало, что французская бригада попала между казаками и молдавской армией.
Узнав, что отряд генерала Чернышева двигался из Лепеля, где он был в контакте с графом Витгенштейном (а может быть, вообще являлся его авангардом), генерал Корбино понял, как важно предупредить герцога Реджио о том, что происходит. Он решил поэтому лучше испробовать все способы соединиться с ним, чем искать спасения на каком-нибудь другом направлении; остановившись у первого же дефиле на Борисовской дороге, он выставил сторожевое охранение на Минской и Зембинской дорогах, занятых казаками. Счастливый случай пожелал, чтобы офицеры и патрули, которых он послал на разведки, привели к нему крестьянина, шедшего из Борисова и переправившегося через Березину возле Веселова. По его приказанию проводник привел ночью нашу бригаду туда, где он сам перебрался через реку; и в полночь 21 ноября Корбино перешел через Березину в том самом месте, где шесть дней спустя (тогда он этого еще не предвидел) ему довелось показать этот путь спасения всей французской армии, — в том самом месте, где через Березину перешел в свое время после похода на Украину Карл XII с остатками своей доблестной армии. Из-за движения льдин, между которыми трудно было лавировать в темноте, Корбино потерял около 70 человек, хотя его колонна переправлялась тесно сомкнутыми рядами по 8 человек в шеренге.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
