знавшие их обоих описывают как дружбу, и в начале 1970-х это действительно было так. Именно о. Иоанну вручил наместник список своих однополчан, погибших на фронте, и попросил поминать их, что батюшка и делал до самой смерти. О. Иоанн ценил в наместнике непреклонную волю, характер, любовь к своей обители, обилие талантов, называл его редким самородком, чудом Божиим. А о. Алипий, безусловно, понимал, что о. Иоанн — не простой иеромонах, а «земной ангел и небесный человек», говорил о нем: «Да у меня таких, как он, и трех-то монахов не наберется». Что не мешало ему подтрунивать над ним, добродушно называть «Ванька — бабий духовник» (намек на то, что большинство духовных чад о. Иоанна были женщинами: так было всегда — еще в Пскове в 1955-м его звали «дамским батюшкой»). А время от времени отец архимандрит распекал его, как и прочую братию. Так, 28 мая 1972-го, на Святую Троицу, о. Иоанн произнес в переполненном храме проповедь, где были такие слова:
— Други наши, не скорбите, велика сила Духа Божия! Придет время, и многих из тех, кто сейчас гонит нашу Церковь, нашу веру, Он, всемогущий, наставит на путь Истины. И они придут, и будут защищать Ее, и будут молиться.
В 1970-х во всеуслышание сказать о гонениях на Церковь — такая смелость могла обойтись очень дорого. И о. Алипий после службы сурово вопросил проповедника:
— Отец Иоанн, ты про каких гонителей сегодня упоминал?
— Это я сказал по наитию, — прозвучал краткий ответ.
Что такое наитие Святого Духа, знали и наместник, и иеромонах, и ситуация, казавшаяся взрывоопасной, была исчерпана. А пророчество о. Иоанна сбылось в точности — многие из тех, кто в 1970-х были гонителями Церкви, через двадцать лет пришли в нее…
13 апреля 1970 года, на Святую Пасху, состоялась хиротесия о. Иоанна в сан игумена (практика присвоения этого сана в качестве награды сохранялась в Русской Православной Церкви до 2011 года). Указ, подписанный архиепископом Псковским и Порховским Иоанном, подчеркивал, что саном он награжден «в связи с его славным 60-ти летним юбилеем, за усердно-ревностное 25-ти летнее безукоризненно честное и трезвое пастырское служение Христовой Церкви». Но сам о. Иоанн со свойственным ему самокритичным юмором наверняка припомнил в тот день свою любимую приговорку: «Игумен, да неумен; не игумён, а умён». Отвечая на поздравления братии, новоиспеченный игумен смущенно говорил:
— Нет, нет, не истолкла меня еще жизнь, чтобы мне достойно золотой крест на персях носить.
А в благодарственном слове сказал серьезно:
— Испросите мне у Христа Господа милость, да даст мне разум благоугождать Ему мыслью, и желанием, и намерением, и делом, да верен Ему обрящуся даже до последнего моего издыхания. Чтобы последние годы моей жизни и смерть моя явились если и не прославлением имени Божия, то и не бесчестием святой Божией Церкви, монашества и святой обители сей.
Еще больше смущался батюшка три года спустя, когда 8 апреля 1973-го «за 30-летнее усердно-ревностное примерное высокопастырское служение Святой Обители и Церкви Христовой» (и к 63-му дню рождения) он был возведен в сан архимандрита с возложением и правом ношения митры за всеми богослужениями. Сокрушенно разглядывая митру, он проговорил:
— Дали-то не по заслугам, а выходить кому-то надо, вот и нужен я стал как архимандрит. И надели на меня митру, как на болванку, а ведь положено только через сорок лет, и то по особым заслугам.
В устах иного это могло бы звучать как кокетство, но братия уже знала — о. Иоанн абсолютно искренен. Он и в самом деле считал себя не заслуживающим сана и еще долго сокрушался по поводу «незаслуженного» возвышения. Еще бы, ведь его духовный учитель, совершивший над ним постриг о. Серафим, стал архимандритом только через два года, в 1975-м!.. Кстати, митру, которую изготовили для о. Иоанна, он назвал «слишком роскошной», а вот другие монастырские архимандриты оценили ее совсем иначе — «простовата»…
Весна 1973-го была ознаменована в монастыре еще одним радостным событием. Удалось вернуть из Германии те самые ценности, которые были вывезены фашистами из обители 29 лет назад. Их активные поиски начались после того, как в октябре 1968 года газета «Советская культура» разместила статью о. Алипия «Где сокровища Печорского монастыря?», в которой говорилось: «Русские цари (и не только цари) одаривали „пребогато“ монастырь. В ризнице хранились некоторые вещи, принадлежавшие Ивану Грозному, Борису Годунову, Петру Первому — массивная золотая цепь, большой золотой крест, несколько золотых кубков, искусно шитая золотая плащаница ручной работы царицы Анастасии Романовны, ее же золотой перстень с камнями и серьги из яхонтов, произведения из золота и серебра многих безвестных русских умельцев…»
Публикация получила большой резонанс, в том числе и в ФРГ. И вскоре немецкий фермер, а на досуге — детектив-любитель Георг Штайн установил местонахождение сокровищ монастыря. Как оказалось, с 1945 года они находились в американской оккупационной зоне, а в 1956-м попали в запасники музея икон города Реклингхаузен (там хранится крупнейшее собрание икон вне России и иных православных стран), причем на обозрение никогда не выставлялись.
24 мая 1973 года консул ФРГ в Ленинграде Дитер Боден, ризничий о. Серафим и казначей о. Нафанаил вскрыли доставленные морем из Германии ящики. Их было 12, и в них находилось 504 предмета. В тот же день о. Серафим разместил их на тех же самых местах, откуда они были увезены в 1944 году. К сожалению, судьба еще 62 бесценных предметов осталась неизвестна — они бесследно исчезли.
Возвращение святынь из вражеского плена знаменательно совпало с пятисотлетним юбилеем Псково-Печерского монастыря, отмечавшимся 28 августа 1973-го, на Успение. О. Иоанн по этому поводу произнес большую проповедь, в которой, в частности, сказал:
— По неизреченной милости Божией мы с вами сподобились дожить до славного праздника пятисотлетнего юбилея Псково-Печерской обители, который мы радостно отмечаем сегодня — в великий день Успения Пресвятой Богородицы.
Именно в этот день, ровно пятьсот лет назад, в 1473 году, был освящен на склоне горы пещерный храм во имя Успения Божией Матери.
Что же хотелось бы сказать вам в этот знаменательный день? На протяжении половины тысячелетия Псково-Печерская обитель была и остается духовной святыней, куда стекались и стекаются паломники со всех концов России, где каждая верующая душа находила и находит путь к покаянию и утешению. <…>
Пусть из уст в уста передают верующие люди друг другу весть о существующем на Псковской земле острове благодати, незыблемо возвышающемся среди бурного моря мирского зла.
Пусть еще много и много лет стекаются сюда болящие, кающиеся, надеющиеся и до земли склоняются перед нашими святынями в безмолвной, горячей мольбе.
Пусть каждый верующий приходит в монастырь за обновлением, проверяет самого себя, пересматривает свой нравственный запас, завещанный нам великими строителями православной нравственности и восполняет свои пробелы и потери.
Пусть звонят в Печерской обители колокола!
Пусть не меркнут
