В области живота у меня явная выпуклость. Это почти похоже на то, что я...
Я смотрю на Аву, встречаясь с ней взглядом.
— Этот рисунок прекрасен, но, гм, есть ли причина, по которой я выгляжу... так?
Ава пожимает плечами.
— На рисунке ты беременна.
Мои брови взлетают до линии волос.
— Ух ты. Хорошо. Есть ли причина, по которой ты нарисовала меня беременной? — спрашиваю я, добавляя немного юмора в свой тон, сохраняя легкое настроение.
Ава хихикает, находя это забавным.
— Мне всегда хотелось иметь младшего брата или сестру.
От удивления мои глаза расширяются.
— Ты хотела? Я думала, тебе нравится... Я не знаю. Я думала, тебе нравится, когда мы втроем?
— Да. Но я не была бы против маленького брата или сестры.
Я смеюсь, слегка качая головой, внезапно чувствуя себя взволнованной. Прочищаю горло.
— Ну, это то, чего ты действительно хочешь? Потому что, знаешь, мы были бы счастливы, если бы остались только втроем на всю оставшуюся жизнь. Ты ведь это знаешь, верно?
— Да. Могу я тебя кое о чем спросить?
— Все, что угодно.
Мой ответ последовал незамедлительно.
— Ты счастлива?
Мое сердце замирает от этого вопроса.
— Конечно, милая. — я придвигаюсь
ближе, заправляя ее светлые волосы за уши. — Что заставило тебя задать этот вопрос?
Она пожимает плечами, мрачный взгляд внезапно омрачает ее черты.
— Ты кажешься счастливой со мной и папой, но иногда, когда ты думаешь, что никто не смотрит, ты выглядишь грустной.
У меня сжимается грудь. Это делает гораздо более необходимым то, ради чего я сюда пришла.
— Это правда. Несмотря на то, что это самое счастливое, что когда-либо было у меня в жизни, у меня все еще есть свои моменты. Мои моменты грусти. И это нормально. Такова жизнь, Ава. Нам позволено грустить, и позволено скучать по людям. Но это не значит, что я не счастлива. Иногда, чтобы по-настоящему быть счастливой, ты должна противостоять своей печали и пробираться сквозь свои эмоции.
Складка образуется между ее бровями, будто она понимает, но не до конца.
— Значит, тебе грустно, но ты также счастлива?
Смех срывается с моих губ.
— Да. Помнишь мою сестру, о которой я тебе рассказывала? — нервно спрашиваю я, во рту пересыхает.
Ее глаза становятся неуверенными, и она кивает, вероятно, вспомнив, что я рассказала ей о смерти Мэдисон.
— Да.
— Ну, как ты знаешь, мы были близняшками, и я любила ее. Иногда мне кажется, что я любила ее больше, чем саму себя. Поэтому, когда она умерла, мне было очень тяжело. До сих пор тяжело. Над этим мне приходится работать каждый день. Потому что, хотя ее уже давно нет, я все еще скучаю по ней каждый день. Я все еще думаю о ней. Имеет ли это смысл?
Ее осеняет понимание.
— Ты хочешь вернуть ее обратно?
Давление нарастает в носу и под веками.
— Все время, но я не могу. И это тоже нормально. Это часть жизни. — я тянусь за фотоальбомом, лежащим рядом, и кладу его на стол перед нами. — Могу я тебе кое-что показать?
Она улыбается, уже придвигаясь ближе, чтобы посмотреть, что это. Я открываю альбом на первой странице, показывая детские фотографии нас с Мэдисон.
— Вау, — выдыхает Ава. — Вы похожи.
— Между нами были некоторые очевидные различия, но да, мы выглядели очень похожими.
Мы пролистываем несколько страниц и останавливаемся на наших школьных фотографиях. Ава все это воспринимает. Она указывает на одну из фотографий, на которой изображены мои родители.
— Это твои мама и папа?
— Да.
Она смотрит на меня.
— Они...?
Она не заканчивает предложение, вероятно, опасаясь ответа. Я качаю головой, успокаивая ее.
— Нет, они все еще живы.
— Я когда-нибудь увижусь с ними?
Я делаю паузу, не зная, как к этому относиться. Прошло некоторое время с тех пор, как мы в последний раз разговаривали, но это все еще свежая рана. Их заброшенность.
— Ну, на самом деле я с ними не общаюсь, потому что за эти годы у нас произошло несколько ссор. Но ты... — мой голос срывается, поэтому я прочищаю горло, пытаясь снова. — Ты хочешь с ними познакомиться?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Возможно?
— Ничего страшного, если ты это не хочешь, милая.
— Ну, у меня есть бабушка Бельмира и дедушка Бенни, но было бы здорово иметь больше бабушек и дедушек.
Тепло вьется в моей груди, и я улыбаюсь, прижимаясь поцелуем к ее волосам.
— Тогда решено. Ты с ними познакомишься.
Мы продолжаем просматривать альбом, и как только мы доберемся до конца, я роюсь в заднем кармане в поисках фотографии, которая прожигала дыру в моем кармане в течение последних нескольких дней.
— Причина, по которой я показываю тебе этот альбом, заключается в том, что я хотела поговорить о твоей маме.
Ава делает паузу. Переводит взгляд на меня, на ее лице написано замешательство.
— Но ты моя мама.
Я сжимаю нижнюю губу зубами, пытаясь сдержать эмоции.
— Я знаю, детка. Всегда. Но на самом деле я говорю о твоей биологической матери.
На ее лице появляется печаль.
— Она не хотела меня.
Мои руки дрожат, когда я достаю фотографию. Мне пришлось умолять родителей, когда я узнала, что она у них есть. Я думала, что проделала хорошую работу, и они были на грани того, чтобы сдаться, но все, что они сделали, это повернулись ко мне спиной, как и всегда. Я не должна была удивляться, когда вскоре после этого Базу пришлось уехать в командировку, и пока его не было, фотография была волшебным образом отправлена мне по почте, будто они передумали за одну ночь.
Только я знаю, что нет.
Не было ничего такого, на что этот мужчина не был бы готов пойти, чтобы сделать нас с Авой счастливыми. Не сомневаюсь, что он нанес визит моим родителям, и того, что было сказано, было достаточно, чтобы заставить их отдать фотографию.
Я откидываю прозрачную пленку с фотоальбома, открывая липкую внутреннюю часть. Дрожащими руками я кладу фотографию между нами и слышу прерывистый вздох Авы.
— Это... это ты? Ты действительно моя мама?
Падает первая слеза, и я быстро смахиваю ее. Я смотрю на фотографию и чувствую, как что-то сжимается у меня в груди. Моя сестра улыбается, глядя на новорожденного ребенка у себя на руках, ее щеки испачканы следами слез. На этой фотографии она выглядит одинаково счастливой и грустной. В ней рассказывается история девочки-подростка, вынужденной отказаться от ребенка, в которого она была безоговорочно влюблена. В ней рассказывается история о том, как мать впервые поздоровалась и в последний раз попрощалась со своей дочерью.
Я прочищаю горло, пытаясь сдержать оставшиеся слезы, пока выговариваю слова. В последнее время мои эмоции брали верх надо мной, и сегодня ничего не изменилось.
— Нет. Это не я. Это моя сестра, Мэдисон, и... ты.
Ее маленькие брови хмурятся, пока она размышляет.
— Так... Мэдисон была моей мамой?
Я провожу пальцами по ее волосам.
— Она все еще твоя мама. Но да.
— Итак, мы действительно семья.
Я притягиваю ее к себе и крепко сжимаю.
— По крови или нет, ты всегда была моей семьей, Ава.
Ее маленькие ручки сжимаются вокруг меня.
— Почему она выглядит такой счастливой и
грустной? — шепчет она, все еще глядя на фотографию.
— Потому что она была молода, когда родила тебя. И даже несмотря на то, что она хотела тебя, она не могла оставить тебя. Вот почему она выглядит такой счастливой и грустной.
Я даю ей время подумать, надеясь, что это не слишком рано. Надеюсь, я принимаю правильное решение. Когда мы в конце концов отстраняемся, я смотрю на нее сверху вниз, убеждаясь, что с ней все хорошо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ты в порядке?
— Думаю, да. Мне грустно, потому что она ушла. Но... У меня есть ты, и у меня есть папа, и мне больше не так грустно.
— Я так сильно тебя люблю. Ты ведь это знаешь, верно?
Она улыбается сквозь туман в глазах.
