Итак (см. пп. 1.3, 1.4), инженерный потенциал России к 1917 году был 11,8 тыс. инженеров плюс 26,5 тыс. студентов технических вузов (1916 год). Первокурсники 1916 года могли закончить образование в 1921–1922 гг. К этому времени инженеров в СССР могло быть 38,3 тыс., а фактически в 1927 году их было 13,7 тыс. — почти в три раза меньше [24]!
Сравнивая число студентов по естественно-научным и инженерным (техническим) специальностям в царской России и в развитых европейских странах упоминавшийся ранее Д. Л. Сапрыкин пишет:
Накануне Первой мировой войны в университетах, высших технических школах и академиях Германской империи училось не более 25 тысяч специалистов с естественно-научным (без медицинского) и инженерным образованием. В высших учебных заведениях других крупных европейских стран (Великобритании, Франции, Австро-Венгрии) их было еще меньше. Между тем в университетах, высших технических, военно-инженерных и коммерческих училищах Российской империи обучалось не менее 40–45 тысяч специалистов такого рода. Уровень их подготовки был примерно такой же, как у европейских коллег, свидетельством этого является, между прочим, успешная карьера многих русских инженеров-эмигрантов, создавших целые отрасли и технологические школы в Западной Европе и Америке (достаточно упомянуть И. И. Сикорского, С. П. Тимошенко, В. К. Зворыкина, В. Н. Ипатьева, А. Е. Чичибабина… Из этих данных видно, что система российского высшего образования по абсолютным показателям была сопоставима с системами других ведущих европейских стран… Накануне Первой мировой войны Россия по-прежнему уступала Германии в отношении университетского образования, но заметно превосходила в области специального образования… Россия уже между 1904 и 1914 гг. (вместе с США) стала мировым лидером в области технического образования, обойдя Германию [98, с. 44–48].
Критики правления Николая II считают, что сам Царь скорее тормозил процессы высшего образования (прежде всего университетского), и в качестве «доказательства» ссылаются нередко на следующий эпизод: Николай II в апреле 1912 года, перед особым совещанием и Советом министров заявил:
Я считаю, что Россия нуждается в открытии высших специальных заведений, а еще больше в средних технических и сельскохозяйственных школах, но что с нее вполне достаточно существующих университетов. Принять эту резолюцию за руководящее мое указание [66].
Д. Л. Сапрыкин, изучавший в Колумбийском университете в США архивы бывшего министра народного просвещения П. Н. Игнатьева, разъясняет и дополняет этот эпизод следующими сведениями [98, с. 44–46]:
Данное решение (1912 года) являлось одним из первых опытов системного кадрового планирования в масштабах всей страны и опиралось на оценку потребностей Российской империи в кадрах, осуществленную министерством Л. А. Кассо (последний действительно считал необходимым ограничить рост университетского образования). При следующем министре (П. Н. Игнатьеве) предыдущие оценки были пересмотрены. <…> После соответствующего доклада министра Николай II пересмотрел предыдущее решение и санкционировал введение новых факультетов в Саратовском и Томском университетах, создание новых университетов (в Ростове-на-Дону, Перми, Иркутске и Нижнем Новгороде) и ряда других высших учебных заведений университетского типа (этот эпизод подробно описан П. Н. Игнатьевым на с. 127–128 его мемуаров). При этом Николай II всегда подчеркивал именно необходимость опережающего развития техники и технического образования… Достижения российской техники в военный и послевоенный период, быстрое приращение «военно-технического потенциала» были бы невозможны, если бы за два десятилетия, предшествовавшие большой войне, в Российской империи не был бы создан соответствующий «образовательный потенциал».
Другой исследователь (С. С. Миронин) отмечает еще и быстрое развитие в царской России агротехнических знаний и образования:
Быстро развивалось в начале XX века и образование крестьян по агротехнике. В 1913 году в России работало 9000 сотрудников сельскохозяйственной информационно-консультационной службы. Организовывались учебные курсы по скотоводству и молочному производству, внедрению прогрессивных форм сельскохозяйственного производства.
Много внимания уделялось и прогрессу системы внешкольного сельскохозяйственного образования. Если в 1905 году число слушателей на сельскохозяйственных курсах составило 2 тысячи человек, то в 1912 году — 58 тысяч, а на сельскохозяйственных чтениях — соответственно 31,6 тысяч и 1046 тысяч человек [77].
Выводы о грамотности и образовании в царской России
1. Даже в XIX веке грамотность в русской деревне была выше, чем представляется до сих пор и чем фиксировала официальная статистика тех лет. В частности было множество крестьянских школ с учителями из грамотных крестьян или отставных солдат, которые не учитывались статистикой земств. Практически в половине крестьянских дворов был свой грамотей. Немало крестьян имели свои библиотеки и выписывали различные журналы. Кроме того, хотя почти все старообрядцы были грамотны, они вплоть до начала XX века отказывались сообщать властям подобные сведения о себе.
2. При Николае II в народное образование вкладывались огромные деньги. Первоначальное обучение было бесплатное по закону с самого начала правления Николая II, а с 1908 года был взят курс на обязательное начальное образование. С 1918 года планировалось начать введение обязательного бесплатного среднего образования. В 1916 году уже около 80 % призывников были грамотными. Грамотность росла очень быстро — в среднем на 1–1,5 % в год, а после 1913 года еще быстрее. Примерно к 1926 году можно было бы ожидать почти поголовной грамотности. В 1914 году в России было более ста вузов со 150 тысячами студентов. По сравнению с европейскими университетами и США обучение было недорогим, а неимущие студенты освобождались от платы и получали стипендии. По количеству женщин, обучавшихся в высших учебных заведениях, Россия занимала первое место в Европе.
3. В совдепии политика большевиков в первые десять лет (1917–1927) привела к тяжелым последствиям в сфере как школьного, так и высшего образования, к катастрофическим последствиям по числу инженеров — их в 1926–1928 гг. было в три раза меньше, чем было вместе со студентами к 1917 году.
* * *
Выше неоднократно употреблялось слово «совдепия» — для справки следует сообщить, откуда оно пошло. Совдеп — это сокращение от Советов рабочих и солдатских депутатов.
Из Конституции РСФСР 1918 года, цитирую:
Российская Республика есть свободное социалистическое общество всех трудящихся России, объединенных в городских и сельских совдепах.
Совдепы областей, отличающихся особым бытом и национальным составом, объединяются в автономные областные союзы, во главе которых стоят областные съезды совдепов и их исполнительные органы.
Областные советские союзы объединяются на началах федерации в Российскую Социалистическую Республику, во главе которой стоят: Всероссийский Съезд Совдепов, а в период между съездами — Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет.
Ленин также много раз употреблял это слово, например:
Пусть педанты или люди, неизлечимо напичканные буржуазно-демократическими, или парламентарными, предрассудками, недоуменно качают головой по поводу наших Совдепов, останавливаясь, например, на отсутствии прямых выборов [60, т. 37, с. 62].
* * *
Конечно, в последующие годы в СССР число студентов, инженеров и ученых быстро увеличивалось, но провал 1917–1927 гг. был катастрофическим. Очевидно, многие проблемы (как провал первой пятилетки) и необходимость рвать жилы во всех сферах промышленности и экономики СССР были связаны также и с десятилетним провалом в школьном и высшем образовании, с огромным дефицитом специалистов с высшим образованием в СССР к концу 1920-х гг. Не говоря уже об ошибках и преступлениях власти большевиков в сталинскую эпоху.
* * *
Подробнее о политике Николая II в сфере образования см. книгу Д. Л. Сапрыкина «Образовательный потенциал Российской империи» [98], на которую я несколько раз ссылался ранее. В этой работе автор подробно разбирает ключевые вопросы образовательной политики Николая II и то, какой потенциал последний Государь оставил в наследие Советскому Союзу. Проработав несколько лет над этой темой, изучив десятки документов в России и за рубежом, автор пришел к выводу: мы практически не знаем, как правил император Николай II; то, что мы знаем, зачастую оказывается ложью. В книге наглядно показано, как в советских источниках и, следовательно, в зарубежных и современных российских работах, использующих как основу советские данные, искажаются цифры, статистика — так, чтобы показать безнадежную отсталость Российской империи. Подводя итог реформам национального образования к 1917 году (как общего начального и среднего, так и профессионального и высшего), Д. Л. Сапрыкин пишет:
