Таир-то имел дело с одним инкубом, и то — не ожидающим никакого подвоха.
А в бомбоубежище их собралось целых четыре!
— Точно! — воскликнул Гамаюн. — Ща! Уголочки закрещу! Сирин, воду заговаривай!
И сунул другому птенчику непонятно откуда выхваченную флягу.
— От инкубов? — изумился тот.
— Да как всегда — от змея и от сатаны! Алконост, иди той стеной!
— Замыкайте их, замыкайте! — орал взявший власть в свои руки дед Эфраим. — А ты — приступай! Быстрый оберег на себя клади и приступай!
Епископ дрожащей рукой протянул перед собой трость, чтобы начертить на полу бомбоубежища треугольник проявления, но вокруг уже творилось невероятное.
Дружно завизжали инкубы. Их голоса были так пронзительны, что бетонные стены, казалось, завибрировали. Темное пятно, которое они вчетвером составили, вдруг резко сжалось, а потом распахнулось.
Перед потрясенным Епископом стояла девушка.
Естественно, обнаженная.
И красота ее была такова, что ноги бедного Епископа подкосились и он сел на видавший виды канцелярский стол.
На вид девушка казалась шестнадцатилетней, и если бы она вздумала назначить Епископа своим менеджером — он, послав к чертям собачьим магию, сделал бы ее топ-моделью номер один, и через год такого менеджерства имел бы уже виллу на Мальдивах, счет в швейцарском банке и все положенные мелочи — яхту, самолет, целый гараж всяких кадиллаков...
Но за девушкой пульсировало темное пятно, и опять сжалось, и опять распахнулось. Явилась белокожая, прямо-таки вся жемчужная, темно-рыжая и с такой великолепной грудью, что невозможно было отвести от этой груди взгляд даже ради того, чтобы посмотреть в лицо...
И третью женщину выпустило пятно — крупную, темноволосую, с огненными глазами, и в придачу бронзовую с золотым отливом. Почему-то она первая устремилась в атаку.
— Милый! — с этим проникающим до глубины печенки словом она ухватилась за вознесенную руку Алконоста. И, повернувшись, окутала себя этой рукой, как плащом, и приникла к его губам, одновременно уже помогая птенчику раздеться.
Темное пятно вытянулось и приняло форму женского силуэта — преувеличенно женского, с круглыми бедрами и такой тонкой талией, что, казалось, верхняя и нижняя половины этого силуэта вообще никак не соединяются. А может, и в самом деле не соединялись — по крайней мере, так показалось Епископу, когда эта соблазнительная тень стала на него надвигаться.
— Эфраим! Эфраим! — заорал Епископ, отмахиваясь. Пальцы, сложенные охранным знаком и замыкающие энергию, были бесполезны, он понял это сразу.
Но Эфраим был занят — он пропихнулся между Гамаюном и рыжим суккубом, он расталкивал их локтями, он даже попытался цапнуть зубами фарфоровое бедро!
Кошмар, кошмар творился в бомбоубежище под таким респектабельным Домом колхозника! Но, возможно, не первый за всю историю бомбоубежища кошмар такого рода...
Четверка суккубов — а именно суккубами в решающую минуту оказались деловые партнеры Епископа, — ринулась в единственно возможную для подобных созданий атаку. Трое птенчиков пали первыми жертвами — и конторские столы, не выдерживая тягостных обязанностей ложа страсти, уже скрипели, кряхтели и расползались. Но суккубы, очевидно, обладали способностями к левитации — вот уж и стол под Алконостом с его подругой развалился на составные элементы, а парочка, не обращая на это внимания, висела в воздухе и продолжала в том же духе.
Гамаюн и рыжий суккуб стола не разломали, но хитрая Ребалиань Адинурада зажала в угол деда Эфраима Ворона, и не сама — а притиснула его могучим телом птенчика Гамаюна. Выбраться из-под такого мамонта было затруднительно — дед брыкался, тянул к Епископу сухие и удивительно когтистые руки, но тот и сам был в бедственном положении.
Он панически пытался отпихнуть женообразную тень, но его руки проходили сквозь суккуба, как сквозь облако. Однако ловкие пальцы нечисти были вполне материальны — расстегнув на Епископе штаны, они забрались куда следует...
Епископ завизжал.
Не то чтобы он был противником откровенных ласк — а просто сделалось жутко!
Дед Эфраим пустил в ход последнее средство.
Он набрал в грудь воздуха, сколько мог, даже щеки раздул и глаза выкатил, а потом резко дунул. Нестерпимая вонь пошла от дедовой пасти. Такая вонь, от которой и помереть недолго...
— Эфраим, старый дурак! — заорал Епископ. — Ты совсем охренел?!
Раздался милый серебристый смешок.
— Это прибавляет пикантности, — похвалила газовую атаку Ребалиань Адинурада. — Куда ты, радость моя? Держись стойко!
Это относилось к ее птенчику.
Теряя сознание, Епископ осознал, что, несмотря на вонь, его плоть чувствует себя замечательно, восстала, рвется к поединку, и то — ноздри-то сей части тела не полагаются. А туманный суккуб уже оседлал бедолагу и без зазрения совести пользуется тем, что ему досталось...
Потом раздался свист и пронзительный девичий взвизг:
— Уй-й-йя!
— Ребалиань Адинурада! — позвал почти мужской голос.
— Принять наперсницу Эллиань в род Адинурад! — отвечала рыжая прелестница.
— Семнерим Астафагор!
— Испытание выдержала достойно — принять!
— И я не возражаю! Эллиань Адинурада, отныне ты — полноправный суккуб! Счастливого тебе поиска и страстных мужчин!
— Уй-й-й-я-а-а!!!
Епископ с трудом открыл глаза.
Тот угол бомбоубежища, где буйствовали суккубы, оказался разгромлен полностью, почище, чем при сражении с крокодилом. На досках и щепках лежали обессилевшие птенчики. Дед Эфраим Ворон стоял у открытой двери — пытался хоть как-то проветрить помещение.
— Где они?.. — спросил Епископ, но уж так тихо спросил, что сам себя не расслышал.
— Увеялись, гады! — злобно отвечал дед. — Дороги не разбирают, бесстыжие, мимо меня как будто мешок картошки пролетел, чуть без носа не оставил!
— Какой контракт накрылся... — не то прошептал, не то собирался прошептать Епископ. — Какой контракт... И при попытке застегнуть штаны потерял сознание.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
В ЖИЗНИ ВСЕГДА ЕСТЬ МЕСТО ПОДВИГУ, ОТ ЧЕРДАКА ДО ПОДВАЛА
Если бы мне сказали, что я в состоянии протиснуться через щель шириной в тридцать сантиметров — никогда бы не поверил!
И если бы мне сказали, что я дам слово пойти в церковь, чтобы поставить свечку за здоровье Ксении...
Поняв, что Имант отыскал Алю по заданию Таира и имеет примерно ту же цель, что и магические амбалы, а именно — уничтожить Ваську Горчакова, я безумно перепугался. Если бы мне удалось, отбросив цыгана, вывести Алю с Настей на улицу, нас бы сразу заломали амбалы, А в “Отчем доме” Имант знает всякие закоулки куда лучше меня. И в придачу он сильнее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
