Они у меня за кассу завалились. И там лежат.
Счетовод говорит:
— Кашне тоже найдено. Оно у меня в боковом кармане заболталось.
Заведующий говорит:
— Вот что, перепишите акт. Сахару действительно не хватает полмешка.
Дворник говорит:
— Считай, холера, колбасу. Или я за себя не отвечаю. У меня, если на то пошло, есть свидетельница — тетя Нюша.
Вскоре подсчитали товар. Оказалось, украли все, как сказал дворник.
Его взяли под микитки и увели в отделение.
И его тетю Нюшу тоже задержали. У ней эти продукты были спрятаны.
Так что, как видите, — тут сперли на копейку, а навернули на тысячу. И в этом видна, так сказать, игра коварной фантазии и кое-какая философская мысль.
А без этого, говорят, сейчас никак нельзя. Без этого только дурак ворует. И вскоре попадается.
Так что в этом деле хитрость и коварство вступили в свои права. И даже в другой раз братья Кант и Ницше кажутся прямо щенками против современной мысли.
И в нижеследующем рассказе это можно вполне видеть.
Рассказ о том, как чемодан украли
Недалеко от Жмеринки[226] у одного гражданина свистнули, или, как говорится, «увели», чемодан.
Дело было, конечно, в скором поезде.
И это прямо надо было удивляться, каким образом у него взяли этот чемоданчик.
Главное, пострадавший попался, как нарочно, в высшей степени осторожный и благоразумный гражданин.
У таких, обыкновенно, даже ничего не воруют. То есть не то чтобы он сам у других пользовался. Нет, он честный. Но только он осторожный.
Он, например, своего чемодана из рук весь день не выпускал. Он, кажется, даже с ним посещал уборную. Хотя это ему, как говорится, было не так легко.
А в ночное время он, может быть, лежал на нем ухом. Он, так сказать, для чуткости слуха и чтоб не унесли во время процесса сна, ложился на него головой. И как-то там на нем спал — не знаю.
И он даже для верности не приподнимал головы с этой своей вещи. А если ему нужно было перевернуться на другой бок, то он как-то там со всем этим предметом вращался.
Нет, он в высшей степени чутко и осторожно относился к этому своему багажу.
И вдруг это у него свистнули. Вот так номер!
А еще, тем более, его предупредили перед сном. Ему кто-то там сказал, когда он ложился:
— Вы, — говорит, — будьте добры, осторожней тут ездите.
— А что? — спрашивает.
— На всех, — говорит, — дорогах воровство почти что прекратилось. Но тут, на этом перегоне, еще отчасти бывает, что шалят. И даже бывает, что сапоги с сонных людей снимают, не говоря о багаже, и так далее.
Наш гражданин говорит:
— Меня это не касается. Если речь идет о моем чемодане, то я имею привычку спать на нем довольно чутко. И этот перегон меня не волнует.
И с этими словами он ложится на свою верхнюю полку и под голову закладывает свой чемодан с разными, наверное, ценными домашними вещами.
Значит, ложится он и спокойно засыпает.
И вдруг ночью к нему кто-то подходит в темноте и тихонько начинает сапог с ноги стаскивать.
А наш проезжающий был в русских сапогах. И сразу такой сапог, конечно, не снять, благодаря его длинному голенищу. Так что неизвестный только немного сдернул этот сапог с ноги.
Наш гражданин сдержался и думает:
«Подожду, что будет дальше. Интересно. Неужели он желает с меня сапоги снять?»
А в это время неизвестный берет его теперь за другую ногу и снова дергает. Но на этот раз дергает со всей силы.
Вот наш гражданин как вскочит, с размаху как ахнет вора по плечу! А тот — как сиганет в сторону! А наш проезжающий — как брыкнется с полки за ним! Хочет, главное, бежать, но не может, поскольку у него сапоги наполовину сдернуты. Ноги в голенищах болтаются, как звонки.
Пока то да се. Пока ноги взошли вовнутрь, глядит — вора уж и след простыл. Только слыхать, что он, мошенник, дверкой на площадке хлопнул.
Поднялись крики. Та-ра-рам. Все вскочили.
Наш проезжающий говорит:
— Вот интересный случай. Чуть у меня сапоги с сонного не сняли.
И сам вдруг косо поглядел на свою полку, где должен был стоять его чемодан.
Но его, увы, уже не было. Ну конечно, опять крики и опять та-ра-рам.
Один из пассажиров говорит:
— Наверное, вас за ногу нарочно потянули, чтобы вы, извиняюсь, освободили чемодан от головы. А то все лежите и лежите. Поэтому вас скорее всего и потревожили.
Пострадавший сквозь слезы страдания говорит:
— Вот этого я не знаю.
И сам на первой станции бежит в транспортный отдел и делает там заявление. Там сказали:
— Хитрость и коварство этих жуликов не поддаются описанию.
И, узнав, что у него там было в чемодане, пообещали в случае чего сообщить. Они сказали:
— Мы поищем. Хотя, конечно, ручаться не можем.
И это они, конечно, сделали правильно, что не поручились, так как вора с чемоданом они так и не нашли.
Но мы знаем один практический случай, когда поимка вора пошла безошибочно. И даже в самом начале уже можно было давать полную гарантию, что вора поймают. Ибо для этого допущено исключительное коварство.
Вот как это было.
Поимка вора оригинальным способом. Быль
Украдены были дрова. Во дворе нашего дома. Причем — интересная подробность: кража произошла в зимнее время, когда они, как-никак, представляют собою особую ценность как для тех, так и для других.
Дрова, вообще говоря, даже и в другие сезоны представляют известный интерес для населения.
Некоторые даже их иногда на именины дарят.
Одной моей родственнице, Елизавете Игнатьевне, я, помню, однажды, в день рождения, подарил целую вязанку дров. А Петр Андреевич, ее супруг, человек горячий и вспыльчивый и отчасти мещанин, плетущийся в хвосте у событий, — ударил меня, бродяга, поленом по голове. Правда, в конце вечеринки.
— Это, — говорит, — не девятнадцатый год и не та эра, чтоб дрова преподнесть.
Но это, конечно, между прочим.
А дрова, во всяком случае, дело драгоценное и святое. Как сказал поэт Блок:
И не раз, и не два
Вспоминаю святые слова —
Дрова...[227]
И еще что-то такое он сказал, в высшей степени ценное, про дрова.
Так вот, значит, стали во дворе нашего
