Поджав губы, Рик едва сдержал накатившие слезы. Он не сможет больше бороться. Он не такой сильный как Скиталец. Да и какой толк сражаться, когда каждое слово Призрака — правда. Исключительная правда, не дающая право на сомнение.
Он с самого детства не принадлежит себе. Его с рождения растили для одной цели. Жуткой работы, наполненной смертоубийством не только тела, но и души. Но как не прискорбно — это сущая истина…
— Ты на верном пути, сынок, — почти по — отечески произнес Сквидли.
В углу что‑то забилось, замычало. Рик нехотя повернул голову. Скованный сотней серых веревок, Скиталец висел прямо над потолком, пытаясь произнести хотя бы одно слово. Но на его губах виднелся угольный отпечаток черной метки, которая позволяла ему лишь безвольно стонать.
— Не обращай на него внимания. Он уже давно сделал свой выбор. Свой неправильный выбор. — Теперь голос Призрака как две капли воды был похож на Лиджебая.
— Да, верно, — закрыв глаза, ответил Рик. Его голова наполнялась знакомым туманом.
Кабинет, чистые листы книги и аккуратно заточенные перья. Все повторялось. Как жесткое правило, которое необходимо неукоснительно выполнять каждый день.
— Тогда, пожалуй, начнем. У нас не так много времени, — словно в детстве, готовясь к ученическим заданиям, он услышал голос сестры. Клер снова была рядом с ним. Больше она не бросит его. Никогда не бросит. И защитит от любой неприятности.
Рик извлек книгу и открыл ее на новой странице.
— Замечательно. Бери перо, макни в чернильницу и записывай, — ее голос: такой ласковый и нежный нельзя было ослушаться.
Рик открыл глаза. Он снова очутился в своей комнате: совсем крохотной, плохо освещенной, но все же родной, где даже стены разговаривали с ним на одном языке.
Рядом сидела Клер и улыбалась ему в ответ.
Опустив взгляд на дубовую поверхность, Рик заметил под книгой старую испещренную рытвинами столешницу — один в один как его столярный столик. Лишь единственное отличие бросилось в глаза: справа у края отсутствовал гвоздь. Он всегда вылезал наружу, когда стол двигали или пытались выпрямить кривую столешницу. Сейчас на его месте виднелась глубокая, черная дыра.
— Итак, начнем… — наставительно произнес голос.
— Начнем, — повторил Рик, вновь покосившись на темное отверстие.
Перо коснулось страницы, вывело красивый вензель новой строки, и… Юноша в очередной раз отвлекся. Неужели он и раньше никогда не видел этого гвоздя? Или это ни его дом? Чужая комната?..
— Не отвлекайся, пиши…
— Одну минутку. Я не совсем уверен.
— В чем?
— Место, где я нахожусь…
— Твой дом.
— Да. Возможно. Но есть одно обстоятельство.
— Какое?
— Мой стол.
— Что с ним не так?
Рик еще раз присмотрелся к столешнице. Плохо сколоченные доски были бы вроде ему знакомы, но, в тоже время, выглядели совсем иначе.
— Здесь все чужое!
— Что?
— Все чужое я говорю…
— Не смей повышать голос! Разве ты забыл правило?!
— Нет, не забыл.
— Тогда работай, не отвлекайся.
— Но послушайте…
— Что еще?! — голос стал злиться.
Рик посмотрел на сестру, сидевшую рядом. Чужая. С ног до головы. Нет, она не могла находиться здесь. Она уже давно на небесах. Клер отдала за него жизнь. А он струсил. Стал рабом чужих желаний. Правил. Запретов.
— Я хочу сказать… — на мгновение Рик замолчал, но лишь для того, чтобы набрать в грудь побольше воздуха. — Это не мой дом!!! — пронзительный крик, нарушил воцарившуюся идиллию.
Приятная глазу картинка разлетелась, как сожженные в порыве ненависти страницы.
Рик вскочил с места и, схватив со стола книгу, захотел уничтожить ее. Раз и навсегда. Порвать в клочья, смять, съесть каждый лист по отдельности только бы избавиться от врага.
Сквидли стоял напротив. Он словно выжидал, когда ярость окончательно возьмет верх над юношей и тогда он сможет окончательно поработить его непокорный дух.
— Этого не будет. Никогда! Слышишь?! Никогда!
Все изменилось в одночасье: в голову Рика, словно склизские черви полезли чужие мысли. Мысли Призрака. И не было в этом ничего удивительного — ведь сердце Сквидли находилось сейчас в его руках.
— Рик… — донеслось сбоку.
Джейсон — младший обернулся. Скиталец, неизвестно каким образом избавившись от оков, пытался встать на ноги и кинуться к нему на встречу.
Отмахнувшись, Рик без всякого сожаления, избавился от тяжкого груза. Взметнувшись вверх, книга упала прямо возле бывшего юнги, раскрывшись на новой, девственно чистой странице. В голове юноши крутилась одна единственная мысль: он надеялся, что Скиталец знает что делать.
Обернувшись, Рик столкнулся с убийственным взглядом Призрака.
— Ты совершил большую ошибку, мой мальчик. Но думаю, ты одумаешься. И очень скоро изменишь свое мнение, — равнодушно ответил Сквидли.
Но Призрак ошибся. Рик понял это, прислушавшись к собственным ощущениям. Дыхание смерти, — вот что почувствовал потомок Джейсона — старшего.
Протяжные стоны и бурчания окружили его со всех сторон. Невидимые голоса, казалось принадлежащие самому ветру, внезапно стали обретать вполне явные очертания. Каперы вырастали как из‑под земли, стремясь поскорее ухватить непокорного пленника за ноги. Их каменные лица не выражали никаких эмоций, а наполненные синильной чернотой глаза, казались жирными кляксами на книжном листе.
Черновик, написанный Сквидли впопыхах, и как ему казалось — набело, не прижился в истории, где появился другой герой. У Призрака не осталось сил подпитывать собственное сердце. Несокрушимый господин обратился заложником устоев, созданных жалким человечишкой произнесшим свое желание возле песчанного водопада. Забвенье. Пустота. Время, лишенное движения. Именно это ждет его впереди — если он не сможет уговорить потомка Лиджебая продолжить писать книгу. И если этого не произойдет, как и в тот раз, когда «Бродяга» раскололся в щепки, Сквидли превратится в утренний туман и затеряется в скалах вечного забвения.
Пустой, наполненный безразличия взгляд коснулся Рика. Удивительно, но даже окруженный духами смерти, юноша все еще пытался сопротивляться.
Призрак испугался. Странное чувство, которое он никогда не испытывал, внезапно заставило его усомниться в собственных силах. Нет, на этот раз он не будет так глуп — решил Сквидли. Уж теперь- то он не упустит свой шанс и заставит мальчишку плясать под свою дудку. Столько, сколько ему будет нужно!
Вдруг, возле левого плеча, что‑то кольнуло. Боль. Кошмарная ноющая боль. Призрак не сразу обратил на нее внимание. Последние дни, когда ему пришлось потратить слишком много сил, он испытывал ее с постоянной периодичностью. Но если до этой минуты, она была легкой, менее проникновенной, то сейчас, Сквидли чуть не взвыл, едва удержавшись на ногах.
