– Потому што теперь этот штук есть остыть! – объявил очень довольный фон Штокс.
Кто-то из детишек, вскочив, бросился было эту монету поднимать…
Но не поднял. Дрогнула дверь, и в открывающемся проёме появилась раскрасневшаяся, с сияющими глазами Омелия. На шее у неё на длинном шнурке висел и поблёскивал золотом складной нож.
Подхваченный общим восторгом, я бросился к ней и стал громко выкрикивать похвалы и приветствия.
Необычный урок
Наверное, Чарли совсем не спал в эту ночь. Утром он первым вскочил и бросился всех будить. И вот после завтрака огромный цейхгауз снова заполнила атмосфера с намёком на грозную торжественность. Снова все, в зелёных плащах, окружили вход в подземелье. Темноту, потрескивая, отгоняли смолистые факелы.
– Сегодня мы собрались, чтобы поприветствовать отважность того, кто осмелился пройти тяжёлый запутанный лабиринт! – громко проговорил Готлиб.
Чарли, откровенно дрожа, шагнул к люку. Дэйла с нами не было, он рано утром, взяв, между прочим, с собой Гобо и Баллина, уехал к Хью Гудсону. Поэтому напутствовать Чарли подошёл Пит. Обнял. Прошептал, как уже было заведено:
– Иди только по красным стрелкам! И помни: его пройти можно!
– Если испугаешься, – завершил Готлиб прощание обязательной фразой, – стучи в крышку люка, мы тебя выпустим. Но тогда ты своё право на попытку теряешь.
Подняли тяжёлую круглую крышку. Чарли, судорожно цепляясь за края лука, полез вниз. И, едва только он взялся за перекладины лестницы, люк заложили окованной крышкой и с демонстративным грохотом положили на неё камень.
Несколько минут стояли в полном молчании. Я не без напряжённости представлял, как мальчишка в полной темноте ползёт по узкой отвесной лестнице.
– Напрасно он так распереживался, – шумно вздохнув, сказал Пит. – Чтобы разгадать первую загадку, нужна собранность.
– Первая загадка – не самая сложная, – заметил Готлиб. – Если не справится с этой – что будет дальше?
– Итак, детти, – произнёс громко фон Штокс, – пора идти на санятий в башен, к дфери, откута фыйдет наш Чарльз…
И этот миг раздались приглушённые, слабые, частые удары в крышку люка.
– Ой! – испуганно воскликнула Ксанфия.
Мы с Готлибом быстро шагнули и сняли тяжёлый камень. В ту же секунду Чарли, макушкой поднимая тяжёлый окованный диск, стал торопливо вылезать наверх. Мы подхватили и убрали и крышку.
– Вы сговорились! – отчаянно, чуть не плача, – закричал Чарли. – Вы мне специально подстроили!
– Что это мы такое подстроили? – строго спросил его Готлиб.
– В лабиринт вход закрыли! – он торопливо ступил на земляной пол цейхгауза. – Я все стены ощупал, нет входа! А под концом лестницы – пропасть!
Мы с Готлибом переглянулись.
– Правила – одни для всех, – пожав плечами, проговорил он.
Тогда мы снова положили на люк крышку и придавили её камнем.
– Довольно болтать о том, что находится внизу, – недовольно заявил Пит. – Другим будет не интересно!
– Но мне вход закрыли!!..
– Нет! – резко оборвал его Пит. – Ты его просто не нашёл.
– Да, – поддержала его Омелия. – Я тоже не сразу нашла. Но он есть!
Чарли шмыгнул носом. Сказал:
– Тогда… Я полезу ещё раз. Уберите мне камень!
– Это будет нечестно, – решительно сказал ему Готлиб. – Правила – одни для всех. Ты свою попытку истратил.
– Я пойду ещё раз!! – с отчаянием завопил Чарли.
– Это путет… нешестно! – сказал укоризненно мэтр Штокс. – Тля тепя уше хороший урок – как мошет подфести тороплифость и самонатеянность…
– Жалко Чарличку, – с искренней грустью произнесла стоящая рядом со Штоксом Ксанфия. – Теперь его будут считать слабым.
– А ты!! – бросил с неожиданной злостью Чарли, – калека!! У тебя ноги нет, и когда ты вырастешь, тебя замуж никто не возьмёт!
И, отшатнувшись к угрожающе шагнувшему к нему Питу, крикнул:
– Бить нельзя! Мастер Том слово дал – бить не будут!
Ксанфия, заплакав, развернулась и медленно заковыляла к двери цейхгауза. Омелия и ещё кто-то поспешно догнали её, пошли рядом.
– Бить тебя я и не думал, – с перенятой у Чарли злой интонацией ответил ему Пит, – А вот Дэйл, когда вернётся, тебя просто утопит, как гада. Сам знаешь – река здесь близко.
И тогда Чарли, резко развернувшись, со всех ног побежал к двери. Он обогнал маленькую компанию девочек и, толкнув створку, впустил в цейхгауз полотно солнечного света, разом ослабившего свет факелов, а сам выбежал и исчез.
Молчаливые, хмурые обитатели форта «Шервуд» покинули недружелюбный цейхгауз. Штокс увёл детвору на занятия, а я кивнул Готлибу. Вместе мы зашагали к каминному замку, и он спросил:
– Ты что-то задумал?
– Задумал, – коротко ответил я.
Мы устроились в углу стола. Я положил перед ним бочонок-загадку, возвращённый нам Августом.
– И – что? – осторожно спросил он.
Я взял две железные половинки, соединил их нужным образом и надавил. «Клям», – лязгнули невидимые защёлки.
– Вот какую клямку, – ответил я, – мы сделали с тобой примитивными инструментами и за очень малое время. Теперь она лежит перед нами доказательством того, что мы с тобой вполне сносно управляемся с пружинами, винтами, заклёпками. А это, в свою очередь, даёт мне дерзость взяться и сделать ещё одну клямку. Ножку для Ксанфии.
– О как! – загоревшись радостной улыбкой, воскликнул Готлиб. – Взять лёгкое и прочное дерево. Отдельно сделать футляр для культи, отдельно – стопу. Их соединит голеностопный шарнир… Всё! Она даже танцевать сможет!
– Трудно будет рассчитать силу пружины, – заметил я, – которая должна возвращать стопу в прямой угол после сделанного шага.
– А мы поставим каскадную пружину!
– Как это?
– Несколько пружин на одной оси. Поднятие стопы на два-три градуса – включается первая пружинка. Ещё два-три градуса – вторая. И так дальше! Чем сильнее вес на носке стопы – тем сильнее сопротивляются пружины. Нужно только точно измерить вес самой Ксанфии и длину здоровой ножки.
– Хорошо. Идём спросим Гювайзена, как нам измерить Ксанфию, чтобы не напугать.
Мы пришли в нижний этаж восьмиугольной башни. Осторожно и тихо сели возле двери и стали ждать завершенья урока. Штокс видел нас, кивнул, но занятия не прервал. Порядки у него были строгие. Мне стало даже удивительно – как это все дети сидят на своих скамеечках (которые мы в столярном цеху сделали для каждого разной высоты) и не позволяют себе произнести даже самого тихого слова.
– Сертце тшеловека, – медленно, обстоятельно говорил Штокс, – есть фсеко лишь жифой насос. Тфа ферхний пещерки потфодят в само сертце нашу крофь. А тфа нишних пещерки сильно эту крофь толкать по фсему телу. Поэтому мы мошем всекта слышат: «ком»! – сертце напрал крофь, «кум»! – фыбросил. При «ком» сертце расширяться, при «кум» оно сшиматься. Фсё просто! Теперь смотреть, для чеко нам нушно дышать…
