— Это верно, щенку нужно имя.
Эштон ледяным взглядом посмотрел на Малкольма.
— Мне надоели, Малкольм, и ваши оскорбления, и ваши угрозы. — Он небрежно поиграл пистолетом. — Полагаю, вам пора отсюда убираться. Мне надо кое о чем потолковать с этой дамой.
Малкольм бросил на них последний взгляд и, едва сдерживаясь, вышел. Он зашагал к дому, обдумывая на ходу различные варианты. С мистером Уингейтом у него еще не все кончено.
Эштон встал и, обвязавшись полотенцем, подошел к пологу шатра. Откинув его, выглянул наружу.
— А он ведь и впрямь вернется, — пробормотал Эштон. — Так просто он не сдастся.
— Не вижу, зачем ему это, — Ленора вопросительно посмотрела на Эштона. — Что ему еще здесь надо?
— О, причин может быть сколько угодно, и все они, так или иначе, связаны с тобой.
Она улыбнулась, положила Эштону руку на обнаженное бедро, любовно и в то же время лукаво улыбаясь:
— Ну, если он будет так же настойчив, как вы, мистер Уингейт, тогда помогай нам Бог.
Эштон улыбнулся в ответ.
— Ну, я-то отчаянно боролся за то, без чего жить не могу. Королева моя!
Ленора перестала улыбаться.
— И что же будет теперь, когда ты добился своего?
Эштон пожал плечами.
— Надо еще кое-что предпринять, чтобы формально закрепить победу. И уж тогда все.
— И ты все еще настаиваешь, что я Лирин?
Он придвинулся поближе и поцеловал ее в плечо.
— Я просто не могу поверить, что вы так похожи друг на друга.
Ленора коротко рассмеялась и поймала его руку. Опасная близость Эштона удерживала ее в постели. Она пробормотала что-то и, почувствовав, как он прижимается к ней губами, вздрогнула. Свободная рука Эштона легла ей на обнаженную спину, прижала к себе, а она и не подумала натягивать на себя простыню. Закинув ему руки на шею, Ленора вся подалась навстречу его ищущим губам.
Эштон бросил взгляд на небольшие часы, украшавшие интерьер его роскошного жилья, соображая, когда вернется Лирин из города, куда она поехала вместе с мистером Эвансом и своим отцом. Лирин пригласила его разделить по возвращении из Билокси полдневную трапезу и рассмеялась, услышав, что Эштон вполне насытится одним лишь ее присутствием.
Когда Ленора со своими спутниками уезжала в город, Сара стояла у входа в палатку и ждала, пока Эштон, попрощавшись, не обратит наконец свое благосклонное внимание на отчеты, которые она ему привезла. «Русалка» пока стояла на якоре, а вот на «Сером орле» капитан Мойерс и его команда готовились к выходу в Карибское море. Сара предпочла бы отправиться с ними, но Эштон предполагал отправить ее назад в Натчез, если вся эта история завершится благополучно. Впервые с тех пор, как они познакомились в таверне, Сара отважилась спросить у Эштона, как это Лирин, или, допустим, Ленора, оказалась в таком положении. Все, что мог, Эштон сказал, оставив ей самой судить об этом рыжем дураке Малкольме.
Когда он закончил, Сара задумчиво вздохнула.
— Да, жуткое дело: не знаешь, то ли ты в своем уме и оказалась жертвой чьего-то злого умысла, то ли безумна… и тебя надо изолировать. — Она сжала руки и опустила взгляд. — Порой я сама себя спрашиваю… отчего так все у меня повернулось: из-за ненависти или желания отомстить? — Подняв голову, она вгляделась в глубь шатра, но ничего там не увидела. — Передо мной мелькает мужское лицо… и я думаю: мне знакомо оно! Это он поломал" мою жизнь! Он просто нацарапал мое имя на листе бумаги! И все, что у меня было, стало принадлежать моему мужу. Он мог распоряжаться моей собственностью по своему усмотрению, а меня вышвырнул, как тряпку. Ему не было нужды ждать, пока я умру, ему даже весело было думать, что я жива. Конечно! Ведь один росчерк пера — и все перешло к нему… — Сара сдвинула брови. — Не моего, чьего-то пера! — Она нервно потерла ладони, смахнула выступившие на глазах слезы и виновато посмотрела на Эштона.
— Прошу прощения, мистер Уингейт. Что-то меня снова повело на воспоминания.
— Ну что вы, Сара, — сочувственно сказал Эштон. — Похоже, вам надо выговориться.
— Это уж точно, мистер Уингейт. — Сара подавила тяжелый вздох. — Я была свидетельницей того, как разорили моего отца… а может, и убили… А затем меня засадили по ложному обвинению. — Она неуверенно подняла взгляд на Эштона. — И оказалась я в необычной тюрьме, мистер Уингейт. Это было кошмарное место… цепи… кнуты… тараканы заползают прямо в тарелки. Одного человека специально наняли, чтобы он следил за мной… чтобы я не бежала… а после его убили… почему, не знаю… разве что он начал выказывать мне какое-то сочувствие. Здесь я наблюдаю что-то подобное… я боюсь за эту женщину… Надо все рассказать… только я не до конца уверена… может, все это мне только кажется? — Сара подняла взгляд и умоляюще посмотрела Эштону прямо в глаза: понимает ли он, что она хочет сказать.
— Вы меня понимаете, мистер Уингейт? Видите ли, я много времени провела там. Слишком много.
У Эштона мурашки побежали по коже, и он даже не нашелся что ответить. Слова Сары взволновали его, но почему — он затруднился бы сказать. Он видел, что произнесенный ею бессвязный монолог сильно смутил Сару, и, чтобы успокоить ее, налил еще кофе. Положив ложку сахара и плеснув немного сливок, он протянул ей чашку. Она робко взглянула на него, и, видя, как в уголках глаз у нее собираются слезы, он испытал острое чувство жалости к девушке.
— Все нормально, Сара, — сказал он мягко. — Я ничего не пропустил из того, что вы сказали… и, кажется, начинаю что-то понимать.
Она тревожно на него поглядела.
— Это точно, мистер Уингейт?
— Да, Сара, надеюсь, что да.
Сара вышла, и в воздухе повисла какая-то тревога. Эштон часто поглядывал на часы, нетерпеливо ожидая возвращения Лирин, и нервно ходил взад-вперед. Тут он вспомнил, что обещал Лирин покататься с ней и быстро переоделся для конной прогулки. Он даже собирался попозже вечером выбраться подальше и попрыгать нагишом в приливной волне, а потом, прямо здесь же, на берегу, заняться любовью. Эта мысль будоражила его воображение уже не раз с тех пор, как он здесь появился, но теперь, именно теперь с него хватило бы, если бы она вернулась поскорее… чтобы он мог за нее не беспокоиться.
Эштон нервно пригладил волосы и посмотрелся в небольшое зеркало, укрепленное над умывальником на шесте, поддерживающем палатку. Неподалеку стояли ванна и ящик для белья.
Эштон нагнулся, чтобы взять из ящика шляпу.
Прямо у него над плечом пронеслось что-то большое и сверкающее. Зеркало разлетелось на куски, выпустив сразу несколько серебряных струек. Эштон повернулся и увидел, что в шест глубоко вошло блестящее лезвие. Услышав позади торопливые шаги тех, кто явно хотел отнять у него жизнь, Эштон выхватил из ящика пистолет — благо он был на самом верху — и снова круто развернулся, поводя дулом. Но было уже поздно. Два здоровенных типа навалились на него и опрокинули на крышку ящика. Занавеска, за которой была раздевалка, слетела с крючков и свалилась на пол, зацепившись верхней частью за руки. В воздухе блеснуло лезвие кинжала, готового нанести роковой удар, но Эштон успел обмотать занавеской руку и выставить ее наподобие щита. Тут же его мощно двинули под ребра, но он все же успел перехватить пистолет и рукояткой ударил нападавшего точно в висок. Бандит свалился, как куль, и теперь Эштон остался лицом к лицу с одним противником. Но у входа в палатку уже появились еще двое. Зажав раненой рукой пистолет, Эштон взвел курок и выстрелил. Бандит отлетел назад и с удивлением посмотрел на большое пятно крови, расплывавшееся у него прямо на груди. Затем он замертво рухнул на пол.
