Мой смех прокатился по грязному школьному подвалу, который служил нам столовой. – Ну вы и скажете! Восьмилетняя девчонка…
– Вот именно. И ее нужно обезвредить, пока она не выросла и не наделала гадостей. Поверьте мне, мистер Флинн, уж я-то знаю! Один из моих предков сжег тридцать ведьм в Новой Англии во время процессов. У нашего рода особый нюх на этих тварей. Между нами не может быть мира!
Дети в благоговейном страхе разделяли мнение мисс Друри. Они прозвали девочку-альбиноса «Хозяйкой Сэри». Сэриетта, со своей стороны, с удовольствием приняла это прозвище. Когда Джой Ричардс ворвался в компанию детей, которые, скандируя песенку, сопровождали ее по улице, она остановила его.
– Оставь их в покое, Джозеф, – сказала она в своей забавной взрослой манере. – Они совершенно правы. Я в самом деле злая-злая фея.
Джой опустил свое озадаченное конопатое лицо, разжал кулаки и молча пристроился сбоку маленького кортежа. Он боготворил ее. Они всегда были вместе – возможно, потому, что оба были аутсайдерами в этом детском сообществе, а возможно, потому, что были сиротами – его вечно поддатого папашу трудно было назвать отцом. Я часто заставал его сидящим на корточках у ее ног в сырых сумерках, когда выходил на крыльцо пансиона подышать свежим воздухом. Она останавливалась на полуслове, продолжая указывать пальцем куда-то вверх. Они оба сидели в заговорщицком молчании, пока я не уходил с крыльца.
Джою я немного нравился. Именно поэтому мне единственному он приоткрыл завесу над прежней жизнью Хозяйки Сэри. Гуляя как-то вечером, я обернулся и увидел, что Джой догоняет меня. Он только что ушел с крылышка.
– Эх, – вздохнул он. – Хозяйка Сэри столькому всему научилась у Стоголо! Если бы этот парень был здесь, он показал бы старухе, где раки зимуют. Он проучил бы ее, еще как проучил бы!
– Стоголо?
– Ну да. Этот колдун, который проклял мать Сэри до того, как Сэри родилась; за то, что она засадила его в тюрьму. Мать Сэри умерла, когда рожала, а отец ее начал пить, хуже, чем мой папаша. А Сэри потом нашла Стоголо, и они подружились. Они обменялись кровью и заключили мир на могиле ее матери. И он научил ее колдовству, и родовому проклятию, и как делать любовное зелье из кабаньей печенки, и…
– Ты меня удивляешь, Джой, – прервал я его. – Верить в эти глупые предрассудки! Хозяйка Сэри, то есть Сэриетта выросла в обществе примитивных людей, которые не знают ничего лучшего. Но ты-то знаешь!
Он покачал ногой какой-то сорняк на обочине. – Да, – тихо произнес он. – Да. Извините, мистер Флинн, что я про это сказал.
Погода установилась поразительно теплая. – Поверьте моему слову, – однажды утром сказала мисс Друри. – Такой зимы я сроду не видала. Бабье лето и оттепели – это одно дело, но когда такое продолжается изо дня в день, беспрерывно – это Бог знает что!
– Ученые говорят, что на всей земле климат становится теплее. Конечно, сейчас это трудно заметить, но Гольфстрим…
– Гольфстри-и-и-м, – передразнила она. На ней был все тот же тяжелый чопорный наряд, и жара доводила ее взрывной темперамент до точки кипения.
– Гольфстрим! С тех пор, как это хоново отродье приехало в Нэнвилль, все перевернулось вверх дном. Мел у меня все время крошится, ящики в столе застревают, тряпки расползаются на клочки. Эта чертовка пытается наслать на меня порчу!
– Послушайте, – я остановился, повернувшись спиной к школе. – Все это слишком далеко заходит. Если вы не можете отказаться от своей веры в колдовство, держите ее подальше от детей. Они здесь для того, чтобы получать знания, а не слушать истерические выдумки… выдумки…
– Чокнутой старой девы. Ну что же вы, давайте, продолжайте, – огрызнулась она. – Я знаю, что вы так думаете, мистер Флинн. Вы к ней подмазываетесь, и поэтому она вас терпит. Но я знаю то, что я знаю, и исчадие ада, которое вы называете Сэриеттой Хон, тоже это знает. Между нами война, и битва добра и зла никогда не закончится, пока кто-нибудь из нас не погибнет! Она повернулась в завихрении своих юбок и быстро зашагала к школе.
Мне стало страшно за ее рассудок. Я вспомнил, чем она гордилась: «Я не прочла ни одного романа, написанного после 1893 года!»
В этот день ученики заходили на урок арифметики медленно, тихо, будто накрытые колпаком молчания. Но как только дверь закрылась за последним из них, колпак слетел, и шепот пополз по комнате.
– Где Сэриетта Хон? И Джой Ричардс, – добавил я, не находя и его тоже.
Поднялась толстушка Луиза Белл в своем накрахмаленном, мешковатом розовом платье: – Они нарушали порядок. Мисс Друри поймала Джоя, когда он хотел срезать у нее волосы, и начала его пороть. Тогда Хозяйка Сэри встала и сказала, что она не имеет права трогать его, потому что он под ее про-тек-ци-ей. Мисс Друри нас всех прогнала, и теперь она точно обоих выпорет. Она просто бешеная!
Я немедленно подошел к задней двери. Внезапно раздался крик, голос Сэриетты! Я помчался по коридору. Крик дошел до уровня дисканта, завис на секунду и прекратился.
Когда я рванул на себя дверь кабинета мисс Друри, я был готов ко всему, включая убийство. Но к тому, что я увидел, я не был готов. Вцепившись в дверную ручку, я замер, уставившись на таблицу времен.
Джой Ричардс прижимался спиной к доске и в своей потной пятерне сжимал длинную прядь темно-русых волос учительницы. Хозяйка Сэри, наклонив голову, стояла перед мисс Друри; на ее белой, как мел, шее красовался недвусмысленный рубец. А мисс Друри тупо смотрела на кусок березового прута я своей руке; раздробленные остатки розги валялись у ее ног.
Увидев меня, дети очнулись. Хозяйка Сэри выпрямилась и с поджатыми губами направилась к двери. Джой Ричардс подался вперед. Он потер прядь волос о спину учительницы, чего она совершенно не заметила. Когда он догнал девчонку у двери, я увидел, что волосы блестели от пота, стертого с блузы мисс Друри.
Хозяйка Сэри слегка кивнула, и Джой передал ей прядь волос. Она осторожно положила ее в карман платья.
Без единого слова они прошмыгнули мимо меня и побежали в класс.
Мне показалось, что они не слишком пострадали.
Я подошел к мисс Друри. Она дико тряслась, разговаривала сама с собой и не сводила глаз с остатка розги:
– Она разлетелась на кусочки. На кусочки! Я только… А она на кусочки!
Обняв старую деву за талию, я подвел ее к стулу. Она села и продолжала бормотать.
– Один раз… один раз я ее ударила. Только я замахнулась, чтобы снова… розга у меня над головой… и – на кусочки! Она таращила глаза на березовый обломок в своей руке и раскачивалась из стороны в сторону, будто оплакивая большую потерю.
У меня был урок. Я дал ей стакан воды, попросил сторожа присмотреть за ней и поспешил в класс.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
