– Шарлотта… – взмолилась Тесс.
– Так и есть, Тесси, – согласился Нат, хотя слова эти дались ему тяжело. – Все это чистая правда.
– Никто не обвиняет твоего брата в том, что случилось, Тесс. – Шарлотта постаралась вложить в свои слова как можно больше убедительности, а потом опять повернулась к Натаниэлю: – Мортмэйн говорил, что вы, когда прибыли в Лондон, уже знали о существовании Клуба и о членстве в нем вашего работодателя. Откуда вы обо всем узнали?
Натаниэль подавленно молчал.
– Мистер Грей, мы обязательно должны понять, почему с вами случилось то, что случилось. Почему де Куинси заинтересовался вами. Понимаю, вы сейчас нехорошо себя чувствуете, и, если бы не чрезвычайные обстоятельства, я не стала бы тревожить вас в таком состоянии. Но поверьте, все, что вы расскажете, очень важно для нас. Если бы вы нам рассказали о произошедшем хотя бы вкратце, то уже очень бы нам помогли…
– Я нашел это в шкатулке для рукоделия тети Генриетты, – ответил Натаниэль, голос его звучал глухо.
Тесс удивленно распахнула глаза:
– Нашел что?
– Наша тетя всегда хранила старую шкатулку, в которой раньше лежали драгоценности нашей матери, на тумбочке возле своей кровати, – продолжал Натаниэль, казалось не слышавший сестру. – Она говорила, что хранит там принадлежности для шитья, но я… – Натаниэль глубоко вздохнул, а заговорив снова, уже не спускал глаз с Тесс. – У меня были долги. Сделал несколько опрометчивых ставок, потерял деньги… В общем, ничего хорошего меня в будущем не ждало. Но я не хотел, чтобы ты, Тесс, или тетя знали о том, что произошло. Я долго ломал голову, как выкрутиться, а потом вспомнил, что у мамы был золотой браслет, который она очень любила при жизни. Сам не знаю почему, но я решил, будто он по-прежнему лежит в шкатулке, а тетя Генриетта просто не хочет продавать его из чистого упрямства. Ты же знаешь, какая она… какой она была. Так или иначе, мысль о браслете не покидала меня. Я знал: если заложить браслет, то можно отдать долги. Так, однажды, когда вас с тетей не было дома, я открыл шкатулку… Конечно, золотого браслета там не оказалось. Но я обнаружил, что у шкатулки есть двойное дно. В тайнике не оказалось ничего стоящего, лишь какие-то старые бумаги. Я схватил их, когда услышал, что ты поднимаешься по лестнице, и забрал в свою комнату.
Натаниэль прервался. Все присутствующие не сводили с него глаз. Через несколько секунд Тесс, больше не способная сдерживать переполнявшие ее эмоции, спросила:
– И что дальше?
– Это были страницы из дневника матери, – продолжал Натаниэль. – Несколько листов отсутствовало, но и того, что я прочитал, оказалось достаточно. Я узнал об очень, очень странных вещах… Все началось еще в ту пору, когда наши родители жили в Лондоне. Отец тогда много работал на Мортмэйна и почти не появлялся дома, а мать проводила все время с тетей Генриеттой и со мной – я только что родился. Все шло ни шатко ни валко, пока отец не начал возвращаться с работы откровенно чем-то взволнованным. Он сообщил о загадочных событиях, происходивших на фабрике: некоторые машины работали с необъяснимыми сбоями, все время слышались какие-то странные шумы, а однажды ночью исчез сторож. Ходили слухи, что Мортмэйн занимается оккультизмом… – Сейчас при взгляде на Натаниэля всем становилось понятно: он искренне рассказывает обо всем, что знает. – Сначала отец лишь пожимал плечами, слушая эти сплетни, но в конечном счете не мог больше закрывать глаза на происходящее и пошел прямиком к Мортмэйну Тот во всем признался отцу. Думаю, он сумел представить свое увлечение безобидным хобби, словно заклятия и пентаграммы были не более чем детские игрушки. Тогда-то он впервые и произнес это название – «Клуб Преисподняя». Он пригласил отца на одну из встреч, а тот привел с собой мать.
– Привел маму? Но он наверняка не хотел этого…
– Наверняка. Но у отца была молодая жена и маленький ребенок на руках, он банально боялся остаться без работы и стремился во всем угодить своему нанимателю. Поэтому он и согласился пойти на встречу.
– Отец должен был обратиться за помощью к полиции…
– Такой богатый человек, как Мортмэйн, давно уже купил всех важных полицейских чинов, – заметил Уилл. – Если бы ваш отец отправился в полицию, над ним бы только посмеялись.
Натаниэль откинул волосы со лба. Он вспотел, и кончики длинных волос липли к лицу.
– Мортмэйн устроил все так, чтобы экипаж подали поздно вечером, чтобы никто не видел их отъезда. Родителей отвезли к дому Мортмэйна… После этого события в дневнике отсутствовали страницы. Я так и не знаю, что случилось той ночью. Это был первый раз, когда они побывали в доме Мортмэйна, но, как я узнал, не последний. В течение следующих нескольких месяцев они неоднократно присутствовали на вечеринках «Клуба Преисподняя». Матери все это не нравилось, но родители все равно продолжали посещать Клуб, пока что-то не случилось. Вот только что? Я не знаю. В дневнике было мало страниц. А из тех, что были, я узнал все обстоятельства отъезда родителей из Лондона. Они бежали под покровом ночи, не сказали никому, куда уезжают, и не оставили своего нового адреса. Они просто исчезли. Но мама не написала в дневнике, почему они так поступили…
Натаниэль зашелся в приступе кашля и был вынужден замолчать. Джессамина бросилась к чайнику, который Софи поставила на столик чуть в стороне, и через мгновение чашка с чаем была уже в руке Натаниэля. После этого мисс Ловлесс наградила Тесс уничижительным взглядом, словно укоряя ее за то, что та первая не сообразила помочь брату.
Натаниэль же, откашлявшись, глотнул чая и продолжил:
– В тот день, когда я нашел страницы из маминого дневника, мне показалось, что я наткнулся на золотую жилу. Я слышал о Мортмэйне. Я знал, что он богат как Крез[97]. Я написал ему: мол, я, Натаниэль Грей, сын Ричарда и Элизабет Грей, на тот момент уже покойных, среди бумаг матери нашел некий документ, который может заинтересовать мистера Мортмэйна. Я сообщил, что хочу встретиться и обсудить мое возможное устройство на работу. А на тот случай, если он не захочет помочь мне, я предусмотрительно сообщил, что газеты могли бы заинтересоваться дневником моей матери.
– Деловой подход, – заметил Уилл, увлеченный рассказом.
Натаниэль улыбнулся, и Тесс наградила его сердитым взглядом:
– Не обольщайся. Когда Уилл говорит «деловой подход», это означает «безнравственный поступок».
– Нет, я подразумевал именно деловой подход, – возразил Уилл. – Когда я подразумеваю «безнравственный поступок», то я говорю: «Так бы я и сам поступил».
– Достаточно, Уилл, – прервала его Шарлотта. – Позволь мистеру Грею закончить свою историю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
