прижался к боку Речницы. Кесса впилась зубами в рукав — её трясло. Речник Яцек чуть поднял голову и встретил взгляд сармата — и усмехнулся.
— Так выглядит благодарность на станции «Элуа»? — негромко спросил он. — Ты угрожаешь нам?
Гвальвен качнул головой.
— Я никого не трону. Исполняя своё намерение, вы неминуемо и бессмысленно погибнете. Я этого не хочу… и я прошу вас повернуть.
На мгновение Кесса встретилась взглядом с озадаченным Анкалином. Солмик крутил головой, глядя то на корабль, то на повозку и улёгшегося в снег хийкиммига и часто моргал.
— Что с Анкалином? — еле слышно спросил Хагван.
— Он не понимает их слов, — прошептала Кесса. — Это не его язык.
Речник Яцек пожал плечами и поднял руку. Его палец упёрся в одну из нашивок на груди сармата, и тот удивлённо мигнул.
— У тебя знак ликвидатора? — Яцек убрал руку и шагнул назад. — Если одна из подстанций однажды расплавится и зальёт всё кипящим накопителем — ты полетишь туда. И тогда человек преградит тебе путь и скажет: «Поворачивай, там горячо — обожжёшься!» Что ты ответишь ему, Гвальвен со станции «Элуа»?
Не дожидаясь ответа, он отвернулся и направился к повозке. Хийкиммиг зарычал, почувствовав хлопок по загривку, Анкалин растерянно взглянул на Речника.
— Трогай! — отрывисто сказал Яцек, забираясь в повозку. Хагван и Кесса шарахнулись от края. Полозья заскрежетали по льду, смахивая рыхлый снежный покров. Крыло сарматского корабля в последний раз мелькнуло сквозь щель в пологе — и пропало.
Кесса прижала ладонь ко рту, со страхом глядя на Речника. Он тяжело опустился на шкуры и смерил спутников хмурым взглядом.
— Речник Яцек… — прошептала Кесса. — Почему…
— Мы едем в Имлегьин, — процедил Речник, — и если приказ Короля Реки будет нарушен, то не по слову сармата. Когда им было дело до наших бед?!
Он лёг на шкуры и повернулся спиной к огню. Кесса судорожно вздохнула. Ей было очень холодно и очень жутко.
Ледяные вершины, как многогранные стеклянные шпили, сверкали в небе над долиной, и от их блеска было больно глазам. Кесса из-под рукавицы смотрела на горы и видела еле заметный снежный «мех» — как будто белая трава поднималась на камнях и качалась на ветру. Тени мелькали над вершинами.
— Страна льда, — шептала Речница, утирая слезящиеся глаза и снова поднимая взгляд к небывалым «лесам» из снега и инея. — Из самих старых сказаний…
— Каримас милосердный, — пробормотал Хагван, не выпуская из рук копьё. Жирник чадил за его спиной, из-за распахнутой дверной завесы в лицо дышали ледяные горы. Кигиджала, вздыбив шерсть на загривке, медленно брела по серому льду — а может, камню. Ветер подмёл с него снег, и равнина у подножья Гор Кеула стала ещё мрачнее. Чёрные валуны лежали на её краю — дырявая «стена», ненадёжная защита.
— Едва ли здесь властен Каримас, — тихо сказал Речник Яцек. — Если тут и росли когда-то деревья, даже земля об этом не помнит.
Хагван недоверчиво посмотрел на него и поёжился.
— Агай! — послышалось снаружи. Анкалин спрыгнул на лёд и жестом позвал путников за собой. Кигиджала негромко зарычала, скаля клыки на заснеженные вершины. Койя, прижав уши, спряталась за пазухой у Речницы и зашипела оттуда.
— Они тут живут, Койя. Ничего не поделаешь, — прошептала Кесса. — Пойдём, поможем Анкалину. Долго ему носить эти черепа…
Солмик и Речник вдвоём разворачивали полог, раскрывали огромный костяной короб. Кесса сунулась к ним, но Яцек отвёл её в сторону.
— Даже Таурт не поможет твоему сыну, если ты будешь таскать повозки, — хмуро промолвил он. — Стой тут. Эти кости обойдутся без лишнего почёта.
Он подозвал Хагвана, и они втроём налегли на изогнутые костяные зубцы, торчащие из-под повозки. Костяной каркас заскрипел — и наклонился, задним краем коснувшись льда. Черепа с громким стуком покатились на лёд. Хийкиммиг протащил повозку ещё десять шагов, Анкалин поддел копьём последний застрявший череп и с облегчённым вздохом вновь налёг на зубец. Медленно, со скрежетом повозка выпрямилась. Черепа, раскатившиеся по серому льду, молча глазели на живых.
— Вот тут, у чёрных камней, я поставлю повозку, — сказал Анкалин, подгоняя хийкиммига. — У самых костей, у тропы Амарока. Он скоро тут будет, и ты его увидишь.
Он зябко поёжился, переглянулся со зверем и снова посмотрел на Речника.
— Вождь Торнат сказал, что вы — гости солмиков, а тут вы — мои гости. Искать Амарока — искать смерть, я так сказал, но… Я буду тут, в повозке, среди вас, мой лук и мои копья будут тут — если можно вас защитить, я это сделаю.
Яцек нахмурился, и Кесса невольно вздрогнула.
— Не нужно, Анкалин, — покачал головой он. — Если тебе страшно, можешь уйти. Нам нужны будут огонь, еда и укрытие, больше ничего.
— Уйти? — нахмурился и солмик. — Как ты одолеешь Амарока?
— Я не намерен никого одолевать, и пришёл я сюда не драться, — ровным голосом ответил Яцек. — Уезжай, Анкалин. Возвращайся утром — если мы всё ещё будем тут, ты увезёшь нас в Элуатаа.
— У-ух, Праматерь Макега! — солмик покачал головой. — Возьми, воин Яцек.
Он протянул Речнику гуделку.
— Охотники ловят хийкиммигов на западе, там их становье, — сказал Анкалин. — Я поеду туда. Если закричит гуделка в Имлегьине, мы возьмём огненные стрелы и придём сюда. Если утро настанет, а гуделка будет молчать, я приеду один. Жгите огонь, но пусть Амарок его не видит!
Речник бережно прижал костяную пластину к груди и протянул её Хагвану. Герольд покосился на гуделку и замотал головой.
— Анкалин, мне не надо — мне есть во что дудеть, — сказал он, отстёгивая от пояса рог. — Твои охотники прекрасно всё услышат.
— Я слышал твою гуделку, — кивнул солмик. — Пусть так, пусть так. Вот вам еда, огонь и жилище — хватит на много дней.
Он указал на повозку. Гуделка снова исчезла под его накидкой. Он деловито снимал с хийкиммига упряжь. Кигиджала встряхнулась и тихо зарычала, солмик погладил её по загривку.
— Ты забыл припасы, — окликнул северянина Речник. — И шкуру возьми, вдруг поднимется ветер.
Он вручил солмику тяжёлое белоснежное покрывало — шкуру хийкиммига — и потянулся за тюками с мясом.
— Я быстро доеду, а там большие запасы, — покачал головой Анкалин. — Хорошая шкура. Буду к утру, и её привезу тебе. Чиньян!
— Чиньян! — Старший Речник отступил, пропуская хийкиммига. Обманчиво неповоротливая Кигиджала на мгновение приникла к земле — и взлетела, перемахнув через валуны. Кесса глядела ей вслед, пока со снежной равниной не слилась и она, и укрытый белой шкурой седой на её спине.
— Идём, — сказал Яцек, тронув Речницу за плечо. — Надо разжечь огонь.
Жирник разгорался неохотно. Холод
