— Спрашивай. — Благосклонно кивнул в ответ начальник.
— Когда Блейс первый раз сорвался, и гуннам пришлось его убить в реальности Арки, при этом все вернулись живыми, это мне понятно. Так как Ланс упомянул, что Испытание было выполнено. — С этим и правда все ясно. Если Испытание пройдено, то все участники Похода, даже погибшие во время Подвига, приходят в себя полностью живыми и невредимыми в Храме. Это правило Лика Ареса, гласящее: „Победители живут!“. На лекции, посвященной этому нюансу, я в свое время как раз не спал. Именно это — основная причина по которой под Арку лучше ходить группой, а не одному, так как шансы на положительный исход возрастают кратно. — Но вот второй поход Бешеного, по нему у меня вопрос. Ланс сказал, что Блейс ушел со своей командой, но вышел один. Причем всем своим видом Ланс дал мне понять, что именно Бешеный и перебил всю свою группу. И вот тут мне непонятно… Как Блейс смог вернутся, ведь он был в форме медведя и не мог вернуться, он должен был застрять в Арке навсегда или погибнуть.
— А он там и погиб. — Даас пожал плечами, будто отвечая на риторический вопрос. — Его вернул Лик Афродиты, проявив свою милость… Блейс сам это рассказывал, когда вернулся после того случая и бухал больше месяца, плачась в жилетку любому, кто ему нальет и выслушает.
— Но почему? — Непроизвольно вырвалось у меня. — Почему ТрехЛикий проявил милость к Блейсу, а не к тем, кого он убил? Почему вернули его, а не кого-то иного из его группы?
— Ты меня спрашиваешь? — Глаза босса удивленно распахнулись. — Пути божества неисповедимы. Или ты думал, что это просто ничего не значащие слова? Увы, но нам смертным не понять их мотивов. Впрочем в этом нет ничего удивительного, сам подумай… Разве поймет к примеру шестнадцатилетний парень из глухой деревни, мотивы столетнего старца, исколесившего весь мир? А разница между ТрехЛиким и человеком неизмеримо большая…
Вот почему все мои преподаватели теологии не могли изъясняться столь же просто и понятно, как Даас? Думаю, тогда я бы не спал на их уроках, а то эти жрецы как заведут свою шарманку из бесконечных повторений летописей древности и всем известных постулатов, то так и лопочут на своей волне, пока звонок не прозвенит.
Я хотел спросить босса еще о чем-то, но его ответ настолько выбил меня из колеи, что вместо вопроса я замолчал и принялся шинковать листья салата. Не успел я завершить это нехитрое действие, как первым заговорил Тен Даас.
— Ну как за неделю узнал, что такое ГДД?
От этих слов меня чуть нож из рук не выпал. Вообще-то о ГДД я его спросил один раз, а тогда он сделал вид, что не услышал этого вопроса. И вот на тебе…
— Зачем мне об этом узнавать? — От растерянности не нашел лучшего выхода, чем огрызнуться в ответ.
— А вот врать нехорошо. — Усмехнувшись, босс покачал головой. — Ты же любопытный парень… У тебя на лице написано, что, если тебя что-то заинтересовало, ты будешь копать этот вопрос, как ищейка, унюхавшая сладкую косточку. Или я ошибся?
С одной стороны, он вроде комплимент сделал, а с другой, мне это сравнение совершенно не понравилось. Уже открыл рот, чтобы сострить и уйти с темы, как поймал себя на мысли „а зачем мне это делать?“. Да и оправдываться — это значит признать, что меня задели его слова. Поэтому я глубоко вздохнул, неторопливо закончил с салатом и только потом заговорил.
— Покопался в сети, но так и не понял. — Всем своим видом, произнося это, старался дать понять, что тема меня зацепила, но не так чтобы очень сильно. — Под этой аббревиатурой нет ничего, что можно было бы связать с гуннами. Какие-то бесконечные конторы по продаже дюраля, страховые фирмы… Пара банков еще подходят. Да название одной старой книжки для старшего школьного возраста, если взять первые буквы названия, можно подвести под это ГДД.
— Что за книжка? — Наклонив голову, спрашивает Даас.
— „Герои добрых дел“, написана в начале прошлого века после событий большой океанской войны. Страна тогда была в глубочайшей депрессии, все порты сожжены или разрушены, многие семьи остались без кормильцев. Послевоенный кризис во всей красе. Книга рассказывает о некой группе молодых людей, которые помогали людям, вознося Молитвы. То есть они проходили Аркой, чтобы хоть как-то облегчить жизнь тем, кому совсем тяжело: старикам, детям, калекам. А также, ставили на место зарвавшихся чинушь и боролись с повсеместным воровством и бандитизмом. Еще лет тридцать назад эта книга была включена в школьную программу старших классов, но потом её оттуда изъяли. И сейчас из моего. к примеру, поколения уже мало кто её читал.
— А ты читал?
— Лет в четырнадцать нашел на чердаке послевоенное издание и всю ночь просидел там, читая. Помню, тогда она меня сильно впечатлила, но стоило мне за столом её упомянуть, как отец задал мне трепку. Он тогда многое мне рассказал и привел столько примеров, как Арка ломает жизни, а не спасает, что с тех пор у меня даже просто мысль о Паломничестве долгое время вызывала только резкое отторжение.
— Значит читал… — Дасс потер подбородок и улыбнулся. — Несмотря на то, что жизнь конечно штука очень сложная, почему-то множество самых простых ответов на поверку оказываются верными.
— Не понял… — Мне не удалось скрыть своего искреннего удивления. — Какие из гуннов: этих байкеров и одной из самых жестоких банд города — Герои Добрых Дел?!!
— Все время забываю, что ты еще так молод. — Не успел я разозлиться на эти слова, как он продолжил. — Ты слишком доверяешь внешнему и тому, о чем говорит толпа, к примеру, в сети на так тобой любимых форумах. Ничего, с возрастом это пройдет… — Его усмешка вовсе не радостная.
— Допустим… — Не став лезть в бутылку и делать обиженные глаза, я попробовал поймать босса на логическом несовпадении. — Но все равно не сходится. Гунны не только не похожи на пай-мальчиков, но и грубы, жестоки и резки — этому я был сам свидетелем. Они могут избить, ограбить, не говоря о мелочах типа повсеместного хамства.
— И? Где здесь несовпадение? Ну… Кроме хамства, в книге главные герои были вежливы, да, но тут я думаю имеет место быть литературный прием. А вот в остальном. Разве герои книги не избивали спекулянтов? Не ломали кости сутенерам, которые склоняли молодых девушек, попавших в сложную жизненную ситуацию, к проституции? А вспомни момент, когда они нашли банду, воровавшую продовольствие со складов, они же всех их убили. Или это у тебя не проходит по графе жестокость, резкость и грубость?
Вот тут он меня поймал, надо было перечитать книгу, а то эти моменты как-то забылись уже. Но босс прав, все в том тексте так и было, просто в ранней юности это казалось каким-то настолько правильным, что не казалось жестокостью. Да и не думалось о героях текста как о убийцах, потому как убить тех, кто своим воровством обрекал на голодную смерть сотни людей, это тогда для меня выглядело правильным. В четырнадцать я не задумывался о том, что это по сути был самосуд и вообще незаконное деяние. Впрочем, и сейчас, когда смотрю какой-нибудь боевик, где протагонист убивает направо и налево коррумпированных полицейских, бандитов или скидывает с крыш зарвавшихся банкиров и чиновников, я не воспринимаю это, как что-то идущее вразрез с моими жизненными принципами…
— На секунду забудь все, что, как ты считаешь, знаешь о Лансе и его ребятах… А теперь скажи мне. Ты видел хотя бы одного наркодилера на улицах этого микрорайона? — Хм-м-м… А, ведь и правда не видел, хотя в соседних, тоже небогатых спальных районах их полно, на каждом углу стоят и, почти не скрываясь, торгуют дурью, а у нас их нет.
— Нет.
— Во-о-о-т. Это раз… Избитых и обколотых проституток, зазывающих клиентов?
— Нет.
— Это два. Когда в нашем районе последний раз было нападение на женщин?
— Не помню… — И верно, об этом даже на форумах как-то не было ни одного упоминания.
— Это три… Да у нас даже угонов нет, причем не только мотоциклов. — Его смешок мне понятен, тот, кто додумается в нашем квартале угнать одиноко стоящий байк, тот быстро поймет, что родился с дистрофией мозга, ибо иначе подобную дурость не объяснить. — И если приглядишься, " [?] шоры предвзятости со своих глаз, то заметишь и «в-четвертых» и «в-пятых», и так далее…
