музыки, танцев и смеха.
Она не заметила, как позади оказался высокий юноша в военной форме с синими петлицами военлёта на воротнике. Слегка откинув голову, он улыбнулся, а потом уверенно протянул ладонь и предложил:
— Давай станцуем вместе.
Капитолина вспыхнула:
— Вот ещё! Я вас не знаю!
Его улыбка стала шире, и в этот момент Капитолина внезапно осознала, что перед ней Тишка! Вы только подумайте — Тишка, несносный мучитель кукол, двоечник и хулиган!
Когда он поступил в военное училище, вся квартира вздохнула спокойно. Но с тех пор прошло три года. Расширенными глазами она недоверчиво посмотрела в его лицо — не может быть, чтоб за три года человек изменился настолько разительно.
— Так станцуем? — Он смело сделал шаг вперёд, встав вровень с ней, и легко прикоснулся к её руке. От его пальцев по её телу пробежал ток, и чтобы не выдать себя, Капитолина резко отшатнулась к двери:
— Не смей меня трогать! — Она указала подбородком на дверь. — Иди, тебя мама ждёт.
— Но мы ещё увидимся!
Похоже, он откровенно издевался, столько иронии прозвучало в его голосе.
Сама не своя от гнева, Капитолина бросилась в квартиру, сбила ногой ведро с водой, облила туфли и соседский коврик и только в своей комнате сердито выдохнула в сторону Насти:
— Тишка вернулся.
Оторвавшись от учебника, Настя подняла голову:
— Да? И как он?
Капитолина скинула мокрые туфли, поставила их подсыхать поближе к печке и с деланым безразличием сообщила:
— Как был нахалом, так и остался!
Ей совсем не хотелось думать о Тишке, но он назойливо влезал во все её мысли, только теперь язык не поворачивался назвать его Тишкой, потому как на лестнице перед ней появился не Тишка, а Тихон в красивой офицерской форме.
— Ты собираешься заниматься? — спросила Настя. — Забыла, что у нас завтра проверка по географии?
— Я помню. — Капитолина открыла учебник, но вскоре поняла, что не понимает написанное, а прислушивается к звукам на кухне, где тётя Акулина охала, ахала и гремела кастрюлями, собирая праздничный ужин. Вскоре в квартире запахло пирогами, а Тишкин папа — дядя Коля — растянул гармошку, и зубрить урок стало совершенно невыносимо.
— Я пойду к Розалии Ивановне, — вздохнула Настя, — там немного тише.
Самой Величко-Величковской давно не было, потому что в тридцатом году за ней пришли трое в форме и приказали собирать вещи. Они не стали заходить в комнату, а ждали Розалию Ивановну в коридоре, скрипя хромовыми сапогами и негромко переговариваясь. Соседям они велели не выходить из комнат. Родителей дома не было, и Капитолина с Настей сидели в напряжённом молчании, когда к ним стукнули в дверь и Розалия Ивановна приглушённо проговорила:
— Девочки, я больше не вернусь, поэтому заселяйтесь в мою комнату. Там в ящике комода личные письма, прошу, сожгите их.
Её грубо оборвали и погнали к выходу. Розалия Ивановна шла через двор с прямой спиной, маленькая, худенькая, и круто завивающиеся волосы мелко подрагивали седым одуванчиком.
В ящике комода оказалась стопка писем, перетянутая пеньковой бечевой. В тот же день мама отправила их в печку. И хотя комнату Величко-Величковской домком оставил Сабуровым, они редко заходили туда, словно всё ещё ждали, что хозяйка вернётся обратно.
— А я пойду поставлю чайник, а то папа с мамой скоро придут с работы, — отозвалась Капитолина.
Прошли те времена, когда Глеб встречал с работы Фаину. Теперь наоборот — ближе к вечеру она шла за ним в мастерскую, и дети знали, что эта прогулка принадлежит только им двоим, потому что родители, взявшись за руки, будут медленно идти рядом, и мамино лицо станет молодым и красивым, а папа будет смотреть на неё глазами, полными любви и нежности.
Чтобы поставить чайник, Капитолина пошла в кухню, где хлопотала тётя Акулина и наяривал на гармошке дядя Коля. Тихон сидел на подоконнике с открытой тетрадью и сосредоточенно грыз кончик карандаша. Капитолина сделала вид, что его не замечает. Вот ещё — была нужда общаться. Но керогаз как назло оказался пуст, а бутыль с керосином стояла на полу под окном. Волей-неволей пришлось подойти к Тихону. Он был в синей форменной гимнастёрке с расстёгнутым воротом. Капитолина вдруг поняла, что не может, как в детстве, запросто бросить ему что-то типа: «Ей, подвинься» или «Убери ногу».
Она рассердилась на себя и хотела сказать как можно резче, но получилось почти жалобно:
— У меня тут керосин стоит.
Он засунул карандаш за ухо и насмешливо глянул светло-зелёными глазами с золотым ободком:
— Которая твоя бутылка?
— Вот эта, в корзине, — она указала подбородком на высокую корзину, из которой торчало бутылочное горлышко.
Легко нагнувшись, Тихон выудил бутылку:
— Помочь залить?
— Обойдусь.
Из-за того, что Тихон настырно глядел ей в спину, она перелила в керогаз керосину, ругая себя на чём свет стоит. Когда пришли родители, они нашли кипящими и Капитолину, и чайник.
* * *
На первомайской демонстрации Саша Ковалёв шёл впереди колонны и нёс школьное знамя. Настя слышала, как ветер трещит в полотнище, и думала, что Саше, наверное, трудно удержать в руках тонкое древко, но он не сдаётся, идёт, натянутый как струна, и не шелохнётся. Вчера после уроков он догнал её на улице. Они шли вместе с Капитолиной, и Капитолина очень ехидно покосилась в его сторону. Перехватив её взгляд, Саша нахмурился:
— Сабурова, я давно хотел тебя спросить: ты куда после школы собираешься?
Настя пожала плечами:
— На исторический. А тебе что за дело?
— Я комсорг и должен знать, кто чем дышит.
— Узнал и иди отсюда, — сказала Капитолина. — Мы без тебя разберёмся.
Настя знала, что Капитолина не выносит Ковалёва с тех самых пор, когда он в пятом классе обозвал её дылдой. Он тогда был самым маленьким в классе и вымахал лишь за последнее лето, словно его живой водой окропили.
— Не разберётесь, — жёстко повернулся к ней Саша. — Вы не комсомолки, вас в институт могут не принять.
— Значит, пойдём работать на завод. Год проработаем, получим характеристику и поступим учиться. Все так делают.
— Неверно рассуждаешь, Анастасия. В стране индустриализация, везде требуются рабочие руки, а ты собираешь обмануть производство ради характеристики.
Настя разозлилась. Она знала, что хороша, и постаралась улыбнуться как можно победнее — так, чтобы у зануды Сашки язык отнялся.
— Не ради характеристики, а ради учёбы. И потом, с чего ты взял, что я стану работать спустя рукава? Я этот год по-честному отработаю.
— Вот об этом я и хотел с тобой поговорить. — Он кинул взгляд на Капитолину, а потом посмотрел на Настю. — Пройдёмся?
