Ринальд перекрестился.
— Святой Вергилий, защити нас! Разум такой — и в руки Махмуда черного!
— Будет куда проще..
Граф Роланд, мусолящий между тем свою порцию, внезапно обернулся, уставился на Ши и отчетливо произнес:
— Ты сарацин! Я сражу тебя!
Засим он вскочил со своего места, перегнулся через стол и вытянул немытые лапы.
— Держите его! — завопил Астольф, покуда остальные, цепляясь за что попало, пытались вылезти из-за стола. Едва Ши успел встать на ноги, как Роланд на него набросился.
Чтобы спасти свою шею, но и не навлечь при этом на себя гнев остальных, Ши сделал единственное, что пришло ему в этот момент в голову, а именно — увернулся, стряхнул вцепившуюся в него лапищу левой рукой, а правой изо всей силы залепил графу в брюхо. Было это все равно что бить по шине от грузовика, но Роланд, тем не менее, на пару шагов отшатнулся, чуть не опрокинув стол, уселся на место с совершенно рыбьим выражением на физиономии и, как только перевел дух, разрыдался.
Ши, тряся ушибленной рукой, едва не расхохотался при виде разинутого рта Ринальда.
— Во имя всякого святого! — проговорил паладин. — Вот так удар!
— О да, — подтвердил Астольф. — Хорош ударчик у нашего юного приятеля — и меня, как куропатку, недавно чуть не выпотрошил. Будешь вдруг биться с ним, лорд Ринальд, опасайся прямого выпада. А теперь дослушайте все-таки до конца: по-моему, мы все же придем к соглашению. Сэру Гарольду, насколько я себе это представляю, Руджер нужен только для обмена на двух его друзей. Сейчас они томятся в Каренском замке, где этот душегуб Атлант держит их в безвыходном положении. И если у нас получится вправить мозги Роланду, я бы сказал, что уже с тремя-то паладинами мы бы наставили этого Атланта на путь истинный.
В течение этой речи Ринальд пару раз прищурился — как показалось Ши, не совсем довольно.
— Леди Брадаманта, без сомненья, не откажет нам в содействии, — заметил он. — Потребны ли какие-нибудь алхимические препараты для волшебства твоего, сэр Гарольд?
— Не-е. Какие там препараты. Разве что ночничок какой-нибудь.
— Нету ночника у меня никакого. Но поскольку невелика эта помеха, а успех дела нашего зависит лишь от действий твоих, поспеши. Добрый закон это, что вассал должен услуги свои оказать прежде, чем положенье свое обретет.
Ши поглядел на Бельфегору (которую он в мыслях продолжал упорно именовать Бельфебой), но она смотрела совсем в другую сторону, лишь однажды бросив на него короткий взгляд. Он так до конца и не понял смысл заявления Ринальда и очень хотел пообщаться с женой тет-а-тет, но уловил одно: оба паладина помогут ему вызволить Флоримель с доком из замка, если он сумеет вывести Роланда из того состояния, которое крайне напоминает достаточно простой случай ретроградной амнезии. Вздохнув, он решил взяться за дело и повернулся ко все еще тихонько всхлипывающему паладину.
— Ну, ну, разве это такая страшная рана, а? Просто когда маленькие мальчики плохо себя ведут, их приходится наказывать..
Рот у Бельфегоры слегка приоткрылся, а он продолжал убаюкивающе бубнить дальше. Безумец смотрел на Ши уже с явным интересом, а потом вдруг неожиданно обхватил его за шею и запечатлел на щеке сальный поцелуй.
Ринальд открыто расхохотался Астольф, похоже, не без труда управлялся с дыханием в первый момент, и вскоре объявил, что отправляется спать. Ши повернулся в сторону бледно-голубых глаз, смотревших на него уже прямо-таки с обожанием.
— Хочешь сказку? — спросил он. — Если будешь слушаться, я расскажу тебе сказку про трех… э-э... драконов.
Случай был, похоже, типичный и действительно не из сложных; паладин застрял где-то на уровне трехлетнего возраста. Ши торопливо бросил через плечо остальным:
— Потребуется определенное время, если волшебство вообще сработает. Всем вам придется оставить нас наедине и немного обождать Я мог бы применить инсулиновый шок, но этого алхимического препарата под руками нет, так что, по всей видимости, мне придется полночи провозиться своим собственным методом.
Те без лишних расспросов удалились, позевывая на закат. Роланд с интересом выслушал сказку про трех медведей, переделанных сообразно эпохе в трех драконов, и потребовал продолжения.
— Нетушки, — ответил Ши. — Теперь ты расскажи мне сказку, поскольку мне давно пора быть в кроватке. Тогда я тоже тебе чего-нибудь расскажу.
Роланд довольно рассмеялся.
— Какие они все глупые — так рано в кроватку ложиться. Какую ты хочешь сказку?
— Ну расскажи, например, про себя. Кто ты такой?
— Я — это я.
— Ясное дело. Ты ведь живешь в пещере? — В голове у Ши роились бессвязные отрывки из «Неистового Роланда». Или из «Песни о Роланде»? Их требовалось бы как-то упорядочить, но надо было без задержки продолжать в том же духе, пока пациент не потерял внимания. — А мамашу твою зовут мадам Берта? Как она тебя зовет?
— Рыбка. Такая белая с красным.
Ши про себя хмыкнул. Вся эта гора мускулов, волос и грязи была настолько далека от «рыбки», что в правдивость этого заявления верилось с трудом. Правда, с белым и красным все вроде бы в порядке — это цвета Роланда. В книге такое вроде было.
— А как еще тебя зовут?
— Руффи.
Тут немного.
— Что любит твой отец?
Надутые губы.
— Не знаю. Ушел на войну с саксонцами.
— Он уже вернулся?
Тяжелая физиономия начала мрачнеть.
— Не знаю.
— Ну, как хочешь. Не будешь ничего рассказывать — и сказки тебе никакой не будет.
Роланд потихоньку захныкал, и Ши его не порицал. Наверное, не очень-то весело переехать из замка в пещеру, где даже пожрать-то нечего раздобыть. Но он был неумолим. Роланд в конце концов прекратил всхлипывать и пробурчал:
— Мама сказала, он славу добудет, а старейшины сказали, нечего вам там больше жить, а я замерз и дрался, и толстяка видел на постоялом дворе, и кто-то в трубу дул, и все это мне не нравится, есть хочу.
Лед понемногу трогался. Ши почувствовал, как радостно екнуло его сердце, и оглянулся в поисках Бельфегоры, но и она куда-то исчезла. Старательно изобразив усмешку, он бросил:
— Да ладно тебе, я знаю сказочку получше.
— Нет не знаешь! Тот толстяк был король в короне, и был он мамы моей брат…
Торжественно выплыла луна, подмигивая сквозь листву, потом покатилась к горизонту снова, пока Ши отчаянно пытался натолкнуть и свою память, и память паладина на подробности его забытой карьеры. Раз он решил, что все пошло прахом, когда Роланд, упомянув имя Анжелики, уронил голову и рыдал добрых пять минут; в другой раз решил, что дело сделано, когда, заслышав имя великана Феррау, паладин схватил со стола кость, вскочил и выкрикнул: «Монжуа!» Но и на сей раз все завершилось невнятным бормотанием. Должно быть, уже хорошо за полночь, час для этих краев весьма неплодотворный, Роланд еще раз поднялся на ноги и с силой прижал ладони к глазам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
